Клятва, данная тьме

Глава 38

Мы добрались до поляны, изученной мной вдоль и поперек, удобно расположились на покрывале. Прохладный ветер обдувал лица, разносил по округе легкий аромат цветов, украшающих пестрыми пятнами траву. Я помнила каждый оттенок, так как рисовала те пейзажи несколько раз, и мне не нужно было зрение, чтобы видеть красоту вокруг. Связь с этим местом возникла давно, а после потери браслета она усилилась.

Положив голову на плечо Брайена, я почувствовала умиротворение. Вот то, о чем я мечтала, чем хотела наполнить всю свою жизнь. Язык не поворачивался говорить в такой обстановке о проблемах и недопонимании. Мне хотелось насладиться нашим уединением и вспомнить, как нам было хорошо еще пару дней назад, пока мы не стали задумываться о чем-то большем.

А большего я хотела во всех смыслах.

– Не думаю, что где-то может быть лучше, чем здесь, с тобой, – шепотом призналась я, прижимаясь сильнее к Брайену, утопая в объятиях.

– Земля твердая и холодная, мягкая и теплая постель удобнее, не считаешь?

– Может быть.

– А ты краснеешь. – И я чувствовала это: смущение постоянно выдавало меня. – Мило.

– Каждый раз, когда ты видишь отражение эмоций на моем лице и озвучиваешь это, я начинаю тебе завидовать. Ты молчаливый и не очень часто любезный, и я, ко всему прочему, не могу посмотреть на твою мимику, улыбку или нахмуренные брови.

– Это можно исправить.

– Как?

Вместо ответа на вопрос Брайен полез в карман моих штанов и извлек из них телефон. Он вручил его мне в руки, развернул меня к себе лицом и аккуратно устроил на своих коленях. Мы уже сидели так, только тогда мне было стыдно за свои действия. Крепкие руки легли на мои бедра, слегка сжали их, и мурашки пробежали по телу. Я поерзала, прокашлялась, постаралась отвлечься от вспышек возбуждения в голове и во всем теле.

– Включи фонарик, – вдруг сказал Брайен.

– Что?

Я не понимала его. Зачем ему говорить такое? Пока я широко раскрытыми глазами пялилась в одну точку впереди, он аккуратно снял с меня парик и стал распускать волосы.

– Ты меня пугаешь.

– Я соскучился по блондинке.

От его голоса становилось трудно дышать. Его пальцы, скользящие между прядями, заставляли дрожать.

– Аврора, включи фонарик и посмотри на меня.

Разум и чувства боролись внутри, мое лицо, наверное, было до ужаса растерянным.

– Что ты такое говоришь? – заикаясь, спрашивала я. Он сошел с ума, раз попросил об этом.

Да, я безумно хотела включить фонарик и посмотреть на него, а затем поцеловать со всей страстью, что пожирала меня даже тогда, когда я ее отрицала. Если бы он только знал, что я жила мыслью о том, что мечтала видеть его, слышать его и прикасаться к нему без страхов, он бы сбежал, испугавшись моей одержимости.

Брайен воспользовался моим замешательством и нажал на кнопку разблокировки. Экран загорелся, осветив наши ноги.

– Нет-нет, ты можешь пострадать!

– Подожди.

Одной рукой он сжал мою ладонь и неуверенно повел ее в сторону к другой руке.

– Я закрыл глаза, а от попадания света на кожу ничего страшного не происходит. Ощущения непривычные, но не болезненные.

Говорил Брайен весьма убедительно, ниточки самоконтроля оборвались сразу же, как я сфокусировалась на его руке. Он демонстративно крутил кистью, сжимал и разжимал пальцы. Возможно, хотел показать свою неуязвимость, но эгоисту внутри меня было уже все равно. Я на полную мощность включила фонарик и как завороженная стала разглядывать каждую выпирающую вену, каждую торчащую костяшку. Не удержалась, сплела наши пальцы.

Я видела прикосновение!

Моя ладонь утонула в его руке, смотреть на это было так же прекрасно, как чувствовать. Нежность, трепет пронзили меня, и никто никогда не сможет доказать мне то, что пытаться съесть глазами наши руки – это ненормально.

– Посвети на лицо.

Брайен аккуратно потянул руку вверх. Из-за шока я была послушной, поэтому круг света успел доползти до воротника.

– Это уже перебор!

– Услышь меня хотя бы сейчас: мне комфортно.

Соблазн был слишком велик, а вид и ощущение крепкого тела так близко сводили с ума. Я слишком много запрещала нам, переживая за него и думая, что он будет врать мне о самочувствии. Пришло время довериться и дать слабину.

Прикусив губу, я подняла телефон еще на пару сантиметров выше, и сердце пропустило удар, а по груди расплылось тепло. Я увидела его шею и подбородок. Брайен слегка волновался, когда он сглотнул, я проследила за движением его кадыка, и это казалось чертовски соблазнительным.

Взгляд скользнул еще выше вслед за фонариком. От вида его губ меня бросило в жар. Я представила, как мягко целую их, и ощутила сладость на кончике языка. Оторваться от него было невозможно, и Брайен, как назло, сексуально ухмыльнулся. Это было уже слишком. Ехидно приподнятый уголок рта впечатался в мысли моментально.

Наконец круг света озарил все лицо Брайена, и я влюбилась в него снова.

Он был идеален, без преувеличений. Форма слегка пухлых губ лишала рассудка, линии подбородка и скулы будто были высечены лучшим скульптором в обоих мирах, при этом щеки не были слишком впалыми и вызывали желание потискать их. Нос ровный и прямой, надбровные дуги выразительные. Когда я обратила внимание на его глаза, то поняла, что это красивое и гармоничное лицо было поражено недовольством: между черными бровями пролегли морщины, а веки задрожали.

– Все же тебе неприятно, – заключила я.

– Свет прямо в глаза – это что-то новенькое.

Я слегка развернула телефон так, чтобы луч падал сверху вниз на нас и Брайену было проще. Когда тени от ресниц на щеках перестали плясать, я продолжила наблюдать и изучать. Восторг, который захлестнул меня в первые секунды, стал чем-то более трепетным и глубоким. Дело было далеко не в том, что Брайен мне сильно понравился, а в том, что я смогла наконец увидеть того, о ком не переставая думала последние недели. Он реален, и он всегда был рядом со мной во мраке.

– Ты что-то скажешь? – спросил мой темный, нарушив затянувшееся молчание.

– Выглядишь так себе, – пошутила я. Озарившая лицо Брайена улыбка была настолько прекрасной, что заставила меня завизжать. Конечно, мысленно, иначе меня бы уже скинули с колен от испуга.

– Значит, наши встречи подошли к концу?

– Твоей невпечатляющей внешности мало, чтобы отделаться от меня.

Происходящее было похоже на чудо, я не могла отделаться от мысли, что на самом деле это все было сном. Глаза продолжали впитывать в себя каждый миллиметр лица Брайена, чтобы запомнить его и однажды нарисовать. Ведь скоро мы расстанемся, а я хотела оставить его, свой самый чудесный и сокровенный секрет, хотя бы на бумаге.

Собственная внимательность разрушила магию момента: я заметила на челюсти извилистую, слегка выпуклую, беловатую линию.

– Шрам? Откуда он?

Пальцы, все это время гладящие мои бедра, замерли.

– Некорректно спрашивать о таком, прости.

– Напоминание о детстве. Проще найти темного со шрамом на лице, чем без него.

Брайен вдруг стал делиться историей из прошлого, поэтому я выключила фонарик и крепко сжала его ладонь.

– Остановитесь!

Я полз по бетонному полу крошечной пустой комнаты, царапая в кровь ладони.

– Тебе кто-то разрешал отдавать ей еду?

За мной не бежали, а топали, делая широкие и громкие шаги, чтобы я вздрагивал из-за каждого звука. У меня почти получилось привыкнуть к такому давлению, но иногда все же я зажмуривался или вжимал голову в плечи.

– Она была голодной, потому что вы долгое время не кормили ее. Еще немного и…

Рот открылся, а из легких вышибло кислород. Я ощутил адскую боль в спине, рухнул и ударился грудью и подбородком. Воспитатель пнул меня, а грубая подошва его ботинка добавила твердости падению, но времени на нытье у меня не было, поэтому я быстро перевернулся и продолжил ползти на локтях в угол.

– Какой же ты безмозглый. Все уже усвоили урок, что делиться нельзя, но до тебя это никак не дойдет.

Я не понимал, что плохого в том, чтобы помочь. Знал, что нельзя, знал, что получу наказание, но не смог себя остановить.

– Она же может умереть!

Добраться до угла у меня получилось, но в конечном счете это никак не исправило ситуацию. Мне некуда бежать, негде спрятаться, и даже призрачная надежда на спасение испарилась, когда меня отлепили от стены и подняли на ноги, как скулящего беспомощного щенка.

Когда я был младше, то много плакал после наказаний. За это, естественно, меня наказывали еще сильнее. Меня научили проглатывать слезы, поэтому, несмотря ни на что, перед дядькой, который больше всего в жизни любил бить детей, я стоял с сухими глазами. Подбородок только рассек, оттого он был влажный.

– Ты не понимаешь, какое место ей отведено!

Было ожидаемо, что он ударит меня еще раз. А затем еще. И еще. Возьмет меня за короткие волосы на затылке и прижмет головой к стене.

Я все еще был слаб и не мог дать отпор. Брыкался зачем-то, размахивал костлявыми руками в синяках. Если бы я покорно принимал все побои, то к моему любимому воспитателю подключился бы кто-то еще, потому что им важно увидеть мою агрессию, мою ярость и мое желание отомстить.

– Сколько еще раз тебе сказать, что ты должен слушаться? – он наклонился ко мне, проорал в ухо, из-за чего я съежился. – Что прикажешь с тобой делать?

– Нет ничего плохого…

Договорить мне не дали: воспитатель надавил на голову и провел ей по бетонной стене как морковью по терке. Кожа начала сдираться с лица, а подбородок вспыхнул огнем. Торчащие мелкие камни в мясо изрезали и без того покалеченное место.

Боль была адская. Возможно, я вскрикнул, возможно, даже прослезился. Меня бросили на пол растерянного и злого. В одном взрослые были правы: ярость придавала сил и помогала бороться со слабостью.

– Слюнтяй. Жалкое подобие темного.

Перед глазами все плыло, кожу жгло, но мне нужно было показать, что я в состоянии за себя постоять. Когда я позволял дикому зверю внутри себя сожрать слабого ребенка и вырваться наружу из костлявого тельца, мной были довольны. Когда я забывал о том, что могу быть добрее, меня не били.

– Молодец! Из тебя еще может получиться что-то путное.

То, как я вытер кровь и стряхнул ее с ладони, было одобрено похвалой. У меня даже получилось подняться и простоять какое-то время на ногах. Пусть и не твердо, пусть я попятился назад и оперся спиной о стену, но пережил очередную воспитательную процедуру.

– Ты самый неуправляемый, но у тебя есть шанс исправить свое убогое положение. Не подходи больше к той девчонке, не давай никому свою еду. Это все для светлых.

Светлые. Это дети, которых любят просто потому, что они родились в нужном месте. Они не дерутся, не выживают, не выслушивают каждый день, как они ничтожны. Они играют, общаются, гуляют. Их не бьют, о них заботятся. Чем они заслужили это?

– Ты никому не нужен. Тебя никто никогда не полюбит, потому что ты пустое место. Ты никогда не будешь счастлив. Подари этому миру всю свою ненависть.

Это я прекрасно знал. Я не достоин лучшего, как светлые дети. Я должен быть камнем, чтобы никто и никогда не смог навредить мне. Никаких эмоций, чувств. Лишь внешнее превосходство и физическая сила.