Тени заезжего балагана

* * *

Дальнейший разговор не клеился: и даже появление Сатору с чаем и закусками не спасло ситуацию. Уми задумчиво жевала, почти не чувствуя вкуса. Даже жареные данго, которые она так любила, на сей раз не вызывали в ней никаких чувств. Слишком много всего навалилось с самого утра: столкновение с водными сущностями, чуть не утопившими её в пруду, известие о смерти дядюшки, которая, с какой стороны ни посмотри, не походила на мирную кончину от сердечного приступа…

А новость о том, что в ней все эти годы дремала запечатанная кем-то колдовская сила, и вовсе не способствовала обретению душевного равновесия.

Ямада и Дзиэн тактично помалкивали, попивая чай. Должно быть, им обоим тоже было о чём поразмыслить, но пока Уми была только рада тому, что можно не пытаться поддерживать застольную беседу.

А когда к ним снова заглянула бабушка Абэ, чтобы узнать, как разместился её новый гость, Уми решила воспользоваться благовидным предлогом и ускользнуть вместе с ней, чтобы отвлечься хоть немного от всего произошедшего в стенах этой комнаты. Но каннуси первым попрощался с Уми – то ли почувствовал её настроение, то ли старику самому хотелось побыть в одиночестве.

Распрощавшись с Дзиэном, женщины вышли в коридор. Однако Ямада не спешил следом: похоже, хотел поговорить о чём-то с каннуси без свидетелей. Или же просто собирался в тишине и спокойствии насладиться чаем.

Решив не дожидаться монаха, Уми и бабушка Абэ потихоньку двинулись в сторону лестницы.

– Не берите денег с почтеннейшего, – начала Уми, когда они отошли от комнаты на достаточное расстояние, чтобы слова точно не достигли ушей Ямады и Дзиэна. – Все расходы по его содержанию я хотела бы взять на себя.

За время работы в игорном доме Уми удалось накопить довольно приличную сумму. Что-то она тратила на бытовые мелочи, ради которых не хотелось беспокоить отца: ни к чему Итиро Хаяси было знать, что его дочери потребовался новый пояс или шпилька. И теперь часть накоплений можно было потратить на благое дело, не прибегая к помощи отца.

– Да ну что ты, – отмахнулась старушка. – Я бы и так не стала брать с него ни сэна. Бедный каннуси, только милостью Владыки он остался жив! Как подумаю, что могло с ним случиться, останься он в святилище, и у меня аж сердце замирает от ужаса!

Они спустились в харчевню, и бабушка Абэ поморщилась, когда по улице, в опасной близости от входа и статуи пузатого тануки, пронеслись трое полицейских.

– Никакого от них толку, – покачала головой старушка и уселась за ближайший столик. – Всё стрекочут, словно кузнечики, и бегают-бегают, будто ужаленные… Но ты мне вот что скажи, отец-то твой что собирается делать с этим поджигателем?

– Не знаю, но вряд ли ему сейчас будет дело до святилищ, – вздохнула Уми. Как она ни пыталась отогнать мысли о смерти дядюшки, те всё равно настигали её так же неумолимо, как гроза посреди широкого поля мисканта, от которой негде было спрятаться…

Бабушка Абэ с понимающим видом похлопала Уми по руке.

– Весь город только об этом и гудит с самого утра. Жаль Окумуру, славный был мальчик, да обретёт его душа покой в Стране Корней! Вместе с твоим отцом они многое сделали для Ганрю…

Старушка говорила всё тише и тише, пока бормотанье не стало еле слышным, будто она принялась шептать какую-то молитву. Уми же порадовалась, что бабушка Абэ больше не стала расспрашивать о дядюшке. Она боялась, что не сумеет сдержать чувств и расплачется прямо в харчевне, на глазах у всех.

От невесёлых раздумий Уми отвлекли попавшиеся ей на глаза двое братьев из клана Аосаки, сидевшие на другом конце зала и тихонько игравшие в кости. Однако, судя по скучающему виду того якудза, который сидел лицом к Уми, это занятие им уже порядком наскучило. Почувствовав на себе взгляд девушки, мужчина тут же встрепенулся и почтительно склонил голову. Второй из братьев, обернувшись, последовал его примеру.

Глядя на них, Уми посетила одна мысль, и она поманила якудза к себе. Те, похоже, поняли, что для них появилось какое-то дело, потому как разом оживились и поспешили к столику, за которым расположилась Уми.

– Молодая госпожа Хаяси, – заговорил старший из них. У него на правой кисти был приметный шрам, оставленный мечом, и Уми вспомнила, что этого якудза она не раз видела в усадьбе. Кажется, его звали Ивамо́то. Его спутник, молодой человек лет двадцати, был ей незнаком – должно быть, поступил на службу совсем недавно. Но даже этот новенький знал, кто она такая, потому как то и дело украдкой бросал на Уми полные любопытства взгляды.

– У меня есть для вас обоих очень важное поручение. Думаю, вы слышали о том, что в нашем городе объявился поджигатель святилищ. – Якудза мрачно закивали в ответ, и Уми продолжила: – Сегодня он уничтожил ещё одно, на сей раз святилище Луноликой Радуги, что в Фурумати. Отправляйтесь туда и осмотритесь как следует. Если увидите или отыщете что-то, что покажется вам подозрительным, – докладывайте лично мне. Есть вопросы?

Якудза со шрамом на руке покачал головой. Похоже, необычная просьба Уми его нисколько не смутила.

Но тут его спутник неожиданно подал голос:

– Неужели вы хотите поймать поджигателя святилищ?

– Хочу. Он должен сполна ответить за свои преступления. – Уми на какой-то миг показалось, что в глазах молодого якудза промелькнуло удивление: должно быть, он не ожидал, что дочь главы клана Аосаки будет так ратовать за восстановление справедливости. – И потому очень рассчитываю на вашу помощь.

Похоже, её ответ удовлетворил любопытство молодого человека, потому как больше он ничего не сказал. Поклонившись, братья удалились. Бабушка Абэ, до того не проронившая ни слова, лишь тяжело вздохнула.

– Не думаю, что этот поджигатель даст так просто себя поймать, – покачала головой она. – Хитёр, как девятихвостый лис[22], а совести у него и подавно меньше, раз покусился на святилища!

Уми понимала: просто не будет. Но она надеялась, что якудза отыщут на пожарище хоть какую-то зацепку, которая помогла бы выйти на след колдуна-отступника. Им с Ямадой, и уж тем более Дзиэну, не стоило появляться в святилище, чтобы снова не навлечь на себя подозрения тайной полиции. Наверняка господину Ооно уже сообщили о пожаре, и, возможно, он отправил туда кого-то из своих людей. Или даже явился самолично. Уми не горела желанием видеть надменного заместителя главы тайной полиции и выпутываться из расставленных им сетей. Больше не будет рядом дядюшки, который спас бы их своим вмешательством…

Уми крепко стиснула челюсти, борясь с накатившими гневом и скорбью. Она просто обязана выяснить, кто стоял за нападением на дядюшку. И отомстить.

Колокол в ближайшем святилище пробил час Лошади, и в тот же миг на лестнице, ведущей на второй этаж, показался Ямада. При появлении монаха бабушка Абэ оживилась: должно быть, он и впрямь пришёлся ей по душе. Старушка пообещала приглядеть за каннуси, и на том они простились.

– Вы говорили, что после встречи с Дзиэном хотели отправиться куда-то ещё, – начал Ямада, когда они оказались на улице.

Полуденное солнце нещадно пекло, и Уми пожалела, что не взяла с собой шляпу. Она приставила ладонь к глазам, как козырёк, и кивнула Ямаде.

– Да, мне нужно в особняк градоправителя Окумуры.

Если Ямаду и удивили её слова, то он не подал виду.

– В таком случае могу попросить вас сделать небольшой крюк? Я бы хотел заглянуть на старую квартиру и забрать вещи.

Расспросив Ямаду о том, где он снимал комнату, Уми выяснила, что это было как раз по пути к особняку. Хотя любое промедление наполняло сердце Уми тревогой, она не смогла отказать Ямаде в этой небольшой просьбе. Видит Дракон, монах за эти неполные два дня сделал для неё гораздо больше.

До доходного дома, где жил Ямада, они добрались быстро. Чтобы не попасть в толчею на мосту Нагамити, они переправились на ту сторону реки на лодке, наняв её в портовом квартале. Старенький рыбак, отдыхавший под навесом, несказанно оживился, когда понял, что ему удастся немного подзаработать. Обычно весь улов отгружали на рынок ещё утром, и дальше лодочники маялись без дела – не всем удавалось найти подработку и развозить товары в лавки. Вот они и толклись в порту в надежде, что для них найдётся какое-то дело.

Доходный дом оказался старым двухэтажным зданием, ютившимся в небольшом переулке у рыночных рядов. После прошедшего ночью дождя узенькая дорога на подходе к доходному дому превратилась в месиво, и потому Уми осторожно ступала по старым доскам, накиданным кем-то прямо поверх грязи. Один раз Уми неудачно ступила на такую доску и чуть не упала. Её громкая ругань разбудила какого-то древнего дедка, до того дремавшего в тени старой заколоченной лавки. Дедок разлепил глаза и с неодобрением заворчал что-то себе в усы, провожая Уми и его спутника тяжёлым взглядом.

Доходным домом управлял тщедушный мужичок средних лет с уродливой родинкой на виске. Он восседал за высоким деревянным прилавком в небольшой прихожей, служившей ему, похоже, и приёмной, и кабинетом. Столешница была завалена какими-то исписанными вдоль и поперёк бумагами, а сам управляющий довлел над всем этим беспорядком, словно подпитывался от него силами. Отчего-то Уми сразу почувствовала к этому человеку стойкую неприязнь, хотя он пока что ни словом, ни делом не дал повода усомниться в себе.

Увидев показавшуюся на пороге Уми в дорогой одежде, он расплылся в подобострастной улыбке. Но стоило следом показаться Ямаде, как наигранную любезность с лица управляющего точно ветром сдуло.

– Явился, – процедил мужичок, смерив Ямаду таким взглядом, какого обычно удостаивается дохлятина, обнаруженная под забором.

Похоже, чутьё и на сей раз не подвело Уми: ничего хорошего тон управляющего не предвещал. За время работы в игорном доме Уми навидалась подобных людей: в глаза они улыбаются и расшаркиваются, а сами тем временем думают, как бы содрать с тебя побольше денег или устроить какую-нибудь подлость иного толка.

«Я больше склонен доверять ядовитому гаду, чем такому человеку», – припомнила Уми слова отца и поняла, что об управляющем доходного дома Итиро Хаяси сказал бы ровно то же самое, если бы им когда-нибудь довелось встретиться лицом к лицу.

– Явился, – мирно ответил Ямада, оставив без внимания нарочитую грубость в свой адрес. – Я хотел уплатить долг и забрать вещи.

– Поздно хватился, – усмехнулся управляющий. – Крайний день уплаты вышел вчера, и что-то я не видел тебя здесь с покаянием на лице за причинённые мне убытки и с денежками в кармане.

Лицо Ямады окаменело, а Уми подумала: наверняка все вещи Ямады он прибрал к рукам, а что-то, возможно, уже успел перепродать.

– Я изъял все твои пожитки в счёт уплаты долга, – продолжал управляющий с глумливой улыбочкой, подтвердив опасения Уми. – Так что тебе здесь делать больше нечего, убирайся!

Ямада хотел было что-то возразить, но управляющий уже потерял к нему всякий интерес. Не удостоив его больше и взглядом, он повернулся к Уми:

– Простите за эту неприятную сцену, о-дзётю. – Лицо его снова приобрело тошнотворное выражение наигранной любезности. – Чем могу быть вам полезен?