Давид Бек

XXXV

Мелик Франгюл на руках вынес Фатали-хана с поля боя и донес его до летнего дома в Арцванике. Лекари обследовали рану и сказали, что ничего опасного нет. Только тогда мелик Франгюл успокоился и, вытирая слезы и благословляя бога, удалился от одра больного.

Два дня он не был дома и теперь спешил, чтобы отпраздновать со своими близкими бесчестную победу. Черный мул, двое шатиров, рассыльный Амбарцум поджидали его у дверей ханской дачи. Он вышел, сел на мула и направился к своему замку, который находился недалеко.

Уже стояла глубокая ночь, луна то заходила за тучи, еще больше сгущая темноту, то появлялась, заливая бледным светом темные вершины гор и холмов. Ущелья всегда оставались во тьме, сюда не заглядывало даже дневное светило.

Счастливый, добившийся своей заветной цели, мелик Франгюл погонял мула. Спереди и сзади шли двое шатиров, а рядом шагал рассыльный Амбарцум. Дорога вела вниз и была ухабистой и каменистой. Мул, хоть и привыкший к таким дорогам, ступал с трудом. Иногда верный мул прядал длинными ушами и храпя отступал. Что чуяло животное — было неизвестно. Если бы он, подобно Валаамовой ослице[192], заговорил на человеческом языке, может, и сказал бы что-нибудь. Но рассыльный пояснил храп мула тем, что его пугала пролетавшая птица или промелькнувший заяц.

— Верно, — сказал мелик, — я тоже слышал в кустах какой-то шорох.

Так или иначе, но шли они медленно, и это заставило мелика разговориться с рассыльным. Когда люди в хорошем настроении, они не гнушаются беседовать с людьми, стоящими ниже их, делиться с ними своими тайпами. Тем более что Амбарцум был с меликом довольно близок. Разговор зашел о прошедшем сражении.

— До сих пор не могу понять, куда делся труп Тороса, сколько ни искали, не нашли. Я собирался четвертовать его.

— Так оно и вышло, мелик, нс сомневайся, — ответил соглядатай с какой-то дьявольской ухмылкой. — Я своими глазами видел — все его тело было в ранах. Говоря по правде, человек этот точно из железа, после стольких ран все еще храбро сражался. Если бы пуля не попала ему в голову, он бы и не упал.

— Но тело, с телом что сталось?

— Когда Торос пал, телохранители сразу унесли труп, ответил рассыльный.

— Куда?

— Что разберешь в такой суматохе?

Мелик был сильно раздосадован тем, что ему не удалось варварски разделаться с трупом врага.

— А Степанос Шаумян? Ты видел, он исчез, сгинул, как черт?.. — сказал мелик, сожалея об этой крупной потере.

— Да, да, как черт, — повторил рассыльный с неменьшим сожалением.

Мул снова прервал их беседу. Во время ночных путешествий животные бывают осторожнее, чем люди. Всхрапнув сильнее, он отпрянул назад и чуть не сбросил мелика.

— Что делается со скотиной? — спросил Франгюл, потянув его за узду.

— Я слышу шорох из-за деревьев, — проговорил один из шатиров.

В эту минуту отвратительным голосом закричала в лесу сова и хрустнула ветка, видно, этот бессонный страж лесов перелетел с дерева на дерево.

— Это сова, — сказал рассыльный и продолжил: — Ты был очень занят и не заметил, что после гибели Тороса Шаумян со своими людьми все еще продолжал защищаться. Я видел, как под ним пала лошадь, увлекая его за собой. В эту минуту подоспели наши и взяли его в плен. Его телохранители Джумшуд и Агаси долго дрались, чтобы отбить его, но им не удалось.

— Все это я знаю — его вместе с другими армянскими пленными отвели в дом хана и взяли под арест. Но куда он девался после этого?

— Что ж тут непонятного — или ему самому удалось бежать, или его выкрали.

— Последнее более вероятно… и я кое-кого подозреваю… да, это наверняка их дело… Они, видно, подкупили сторожей. Турок-сторож ради медяка готов на все… А в замке люди были заняты раной хана. Если бы даже убежала половина пленных, в такой суматохе никто бы ничего не заметил[193]… Дай бог, чтоб хан выздоровел, тогда я непременно накажу мерзавца, лишившего нас такой жирной добычи.

Мелик подозревал Сюри и главного евнуха Ахмеда, их тайные сношения с князем давно были ему известны.

Франгюл с провожатыми отошли довольно далеко от ханской дачи и уже подходили к Арцванику. Он все еще думал о том, как лишился знатного пленника. И в самом деле, для его жадного сердца то была огромная потеря. В эту минуту его внимание привлекла длинная белая тень, которая появилась вдали как привидение и тотчас же исчезла. Мул снова запрядал ушами и в страхе покосился в ту сторону. Но мелик приписал видение своему воспаленному воображению и снова завел разговор об упущенной «добыче».

— На этот раз ему удалось скрыться… Попадись он только мне в руки, уж я знаю, что сделаю…

— Вот он — я!.. — Послышался голос, и какой-то человек, с молниеносной быстротой выскочив из-за кустов, очутился перед меликом. В ту же минуту грянул выстрел и пуля пробила грудь изменника. Ноги убитого остались в стремени, мул побежал, и голова его хозяина билась о камни…

Двое неразлучных шатиров нашего мелика подверглись той же участи; еще двое вышедших из кустов ударами сабель повергли их наземь. А соглядатая Амбарцума схватили.

— Оставьте его, — приказал первый и, подойдя к рассыльному, спросил:

— Узнаешь меня?

— Узнаю. Ты князь Генваза Степанос Шаумян, — ответил тот нагло. — Только что мы говорили о тебе…

— Это ты принес крест и Евангелие в наш стан, чтобы обмануть нас?

— Да, и вы оказались настолько глупыми, что поверили.

— Теперь чем мне вознаградить тебя за службу?

— Вот этой саблей.

Он протянул руку к сабле князя.

— Нет, негодяй, я не оскверню ее твоей кровью.

Князь Степанос велел своим телохранителям Джумшуду и Агаси:

— Размозжите ему голову камнем!

Джумшуд повалил рассыльного на плоский валун, а Агаси поднял огромный камень и произнес:

— Сатанинская голова, придумавшая столько козней для выполнения злодейств мелика Франгюла, достойна именно такого вознаграждения.

— Она была вознаграждена еще раньше, — ответил негодяй, — сегодня ей установили цену в несколько тысяч армянских голов.

— Подлец! — воскликнул Агаси и с силой опустил камень.

Голова негодяя разбилась вдребезги.

Там, где совершилась эта маленькая драма, находился небольшой прорытый дождями ров. Туда и сбросили трупы. А мул, подобно мулу Авессалома, убежал за деревья, где и застрял в колючих кустах. Разница была лишь в том, что вокруг веток дерева обвивались длинные волосы Авессалома[194], а здесь за ветки зацепились длинные полы одежды Франгюла, полученной им от хана как «халат». Труп Франгюла тоже бросили в ров, а мула отпустили, и тот помчался к замку своего хозяина, чтобы доставить весть о смерти мелика.

Князь Шаумян и в самом деле попал в плен и в числе многих пленных был приведен в дом хана. Джумшуд и Агаси следовали за ним, надеясь освободить его по дороге, но это им не удалось. Они всю ночь беспокойно бродили вокруг дома Фатали.

В доме хана все были заняты раной своего владыки, а когда узнали о смерти брата хана, Агаси, весь дом погрузился в траур. Поэтому на пленных не обратили особого внимания, их как скот заперли во дворе конюшни, связали, а у ворот поставили сторожей.

Дервишу было известно, чем кончился бой. Знал он и о пленении князя Степаноса. Вернувшись ночью с поля боя, он, не теряя времени, под предлогом, что хочет выразить хану соболезнование, вошел в замок. Увидеть хана ему не удалось, да он и не особенно стремился к этому. Дервиш встретил евнуха Ахмеда и сообщил обо всем, что случилось с князем Шаумяном.

В эту ночь евнух как аргус бдительно следил за всеми. Он поспешил к пленным, будто бы для того, чтобы пересчитать их. «Хан ранен, лежит, надо кому-то проследить, чтобы нигде не было беспорядков», — сказал он.

Во всеобщей суматохе князь Степанос остался пока неузнанным, его поместили с простыми людьми. Когда евнух, обойдя всех, подошел к Степаносу, он обратился к сторожу и со смехом сказал:

— А его-то зачем привели сюда?

— Он тоже армянин, — ответил сторож.

— По-твоему, каждый армянин наш враг?

— А то как же?

— Дурак, он из севкарских крестьян, я знаю его, он из войск мелика Франгюла, сегодня они помогли нам и лучше наших дрались против войск Тороса.

— Я этого не знал.

— Ты не знал, что все войско мелика Франгюла состоит из армян, но дружественных нам?

— Это-то я знал…

— Что ж ты тогда мудришь?

И евнух велел освободить «севкарского крестьянина». Его приказ был тотчас же выполнен. В магометанском мире евнух это сила, слову которого внимают с благоговением.

Избавившись от своих пут, князь узнал от Ахмеда, что мелик Франгюл сейчас находится у хана, что он не останется здесь ночевать, а поедет домой. Этого было достаточно, чтобы составить план. Степанос решил воспользоваться представившейся возможностью и в ту же ночь наказать предателя, погубившего столько жизней.

Двое его слуг, Джумшуд и Агаси, как уже было сказано, бродили вокруг дома Фатали.

— За теми деревьями, — сказал евнух князю Степаносу, — ты найдешь своих телохранителей.

— Спасибо, Ахмед, — ответил князь, с признательностью пожав ему руку. — Я не буду говорить о переполняющих меня чувствах. Ты делаешь то, что является долгом каждого армянина, озабоченного судьбой родины. Это честно, благородно и вызывает глубокое уважение. Ты спас мою жизнь, которая принадлежит родине, теперь ступай и спаси еще одну жизнь, принадлежащую только мне…

— Об этом я уже отдал распоряжения, — ответил евнух.

— Благодарю тебя, Ахмед, — произнес князь. — Где же мы встретимся?

— У развалин Кармирванка.

Они расстались. Евнух отправился в дом хана, а князь туда, куда указал ему Ахмед и где он надеялся встретить Джумшуда и Агаси.

Увидев своих телохранителей, Степанос спросил:

— Вас здесь только двое?

— Нет, недалеко в лесу прячутся всадники, — ответили радостно слуги, увидев князя.

— Пусть они пока остаются на своих местах, мне достаточно вас двоих, идемте.

Все трое спрятались за деревьями, там, где должен был пройти мелик Франгюл, чтобы добраться домой. Когда предатель появился, они долго следовали за ним на довольно близком расстоянии, так что даже слышали его разговор с рассыльным.

Ночная тьма в густом лесу делала их совсем невидимыми. Только осторожный мул учуял спрятавшихся в засаде людей, но на его предупреждения никто не обратил внимания.

После того, как труп злодея был сброшен в ров, князь со своими телохранителями направился к развалинам Кармирванка. По дороге им встретился дервиш и с нетерпением спросил:

— Кончили?..

— Да, — ответил князь, — а вы?

— Мы тоже кончили, — тихо молвил дервиш и повел их к Кармирванку.

В развалинах этого храма мог бы спрятаться целый легион воинов. Полуразрушенная церковь и многие из келий уцелели.

В одной из келий сидела Сюри — красавица жена разрушителя этого монастыря. Фатима, ее дочь, спала, положив голову ей на колени. В камине, давно не видевшем огня, тлели дрова, тускло освещая неспокойное лицо женщины. Перед ней стоял главный евнух и всячески старался ее подбодрить;

— Не тревожься, госпожа, он подойдет… не опоздает…

— А вдруг до его прихода…