Давид Бек

IV

В Сюнийской (Сисианской) области Сюнийской земли, в долине, называемой Уч-тепе, белело несколько палаток. В безлюдной пустыне, далекой от человеческого жилья, лишь изредка попадались пастухи дикого кочевого тюркского племени кара-чорлу[96]. Из страха перед разбойниками никто не появлялся в этих местах. Тем более бросались в глаза разбитые здесь белые палатки. Чьи они, кто находится в них? Шатры вдруг выросли, как грибы из-под земли. Никто не видел, с какой стороны пришли сюда их владельцы. Палатки стояли в долине, с трех сторон окруженной горами, а с четвертой узкая тропинка вела на луг, поросший высокой травой. Неподалеку паслись кони. Хозяева их, видно, после долгого пути отдыхали. На одной из высоких скал сидел часовой и обозревал окрестности.

Солнце клонилось к закату. Вершины гор еще освещались последними его лучами, а в глухом ущелье, где стояли шатры, царила вечерняя полумгла.

В одной из палаток сидел Давид Бек с другом своего детства Степаносом Шаумяном. Князь недавно сошел с коня, и его верные слуги Агаси и Джумшуд еще прогуливали усталых, взмыленных лошадей. Встретившись после стольких лет разлуки, друзья долго обнимались и целовались, точно влюбленные. А теперь они сидели молча. Почему они молчали, что произошло после таких горячих объятий и приветствии?

— Я должен сразу открыться тебе, Давид, — сказал Степанос, подняв голову и глядя Боку прямо в глаза. — Прежде чем ты начнешь расспросы, знай, что я обманул тебя.

— Меня? Обманул? — удивился Давид.

— Да, обманул, — ответил Степанос с трудом. — Письма, что ты получил от меня, скрепленные печатями меликов и епископов, — все поддельные. Печати я заказал у еврея-чеканщика, а письма написал сам… Мне хотелось вернуть тебя на родину, и я добился своего! Высокая цель принудила меня прибегнуть к хитрости. А теперь можешь сердиться и называть меня лжецом — мне все равно.

Давид подумал, что его друг шутит.

— Ты, Степан, — сказал он с улыбкой, — все еще не избавился от привычек молодости.

— Я не шучу, все, что я сказал — правда, — хладнокровно произнес князь Шаумян.

— Значит, в Сюнике меня не ждут и нет готовых сил?

— Здесь есть недружные, разрозненные силы, для объединения которых потребуются большие усилия.

Давид был ошеломлен. У этого человека, никогда не знавшего уныния, вдруг опустились руки. Он ужасно возмутился, когда осознал, что ему предстоит начать великое дело на пустом месте, с полной неизвестности. Какие сладкие мечты лелеял он, возвращаясь на родину! Чего только не было обещано ему! А теперь выясняется, что все было игрой воображения его пылкого друга, придумавшего это, чтобы вернуть его на родину.

— Я считал тебя более проницательным, Степан, — строго произнес Давид, — напиши ты мне правду, я бы все равно приехал, но подготовился бы иначе. А теперь меняются планы, которые я составил, основываясь на твоих обещаниях. Тем не менее я ценю твою изобретательность. Ты ведь хотел, чтобы я вернулся на родину, и вот я здесь.

При последних словах Давид взял своего друга за руку и ласково пожал.

— Не будем отчаиваться, — сказал князь Степанос, — я и в самом деле соберу для тебя полки, мне нужно было только твое присутствие. Одного этого достаточно, чтобы поднять на ноги весь народ!

Стспанос произнес эти слова с таким чувством, что Давид растрогался. Его помрачневшее было лицо снова прояснилось, и чувствительная душа наполнилась безграничной радостью. Он видел перед собой исполненного огромной энергии человека, горячо преданного интересам родины.

— Я нисколько не отчаиваюсь, что не нашел здесь того, что ожидал, Степан. Но зато я рад, что обрел на родине верного друга, надежную опору.

— Один человек ничего не в силах сделать.

— Один человек превратится в сто, а сто — в тысячу, — продолжал Давид уже твердо и уверенно. — Я сказал, что мне придется пересмотреть свои планы, и я на ходу пересмотрел их. Я думал найти здесь готовые силы, которые надо было бы лишь возглавить. Но поскольку обстоятельства изменились, будем действовать иначе. Начнем с малого — для этого у меня достаточно людей.

— Всего только сорок человек! — засмеялся Степан.

— Для начала и этого хватит, — спокойно произнес Бек.

— Если подождешь, я за три-четыре дня соберу несколько полков. За это ручаюсь.

— Нынче полки и не нужны. Слишком много людей только помешают мне. Полки соберутся и без нашего вмешательства. Не надо торопить события. Все зависит от того, как успешно мы начнем дело. Если сегодня ночью с божьей помощью нам удастся разбить племя кара-чорлу, находящееся от нас на расстоянии мили, дальнейшие успехи вам обеспечены. Люди к нам сами придут, те самые недружные, разрозненные и неподвижные силы, о которых ты давеча говорил. Они добровольно присоединятся к нам.

— Не понимаю, почему бы с самого же начала не обратиться к ним? — сказал Степанос, не очень доверяя такой уверенности. — Я думаю, одного твоего имени достаточно, чтобы они откликнулись на призыв…

— Ты очень наивен, Степан, — улыбнулся Давид. — Одними словами не проймешь этих осторожных, расчетливых и, как они мнят о себе, благоразумных господ — меликов, старост и беков, каждый из которых является обладателем немалого состояния. Они по-прежнему останутся при своем благоразумии, а это не что иное, как благоразумное равнодушие, я бы даже сказал, благоразумная бесчувственность. Их надо ткнуть носом в свершившийся факт, им надо доказать, что и с небольшим количеством людей можно приступить к великому делу, лишь бы начать его хорошо.

Этот своего рода военный совет продлился несколько часов. Друзья обсуждали, спорили, кое в чем не соглашались.

Под конец Степанос спросил:

— Так ты решил совершить нападение сегодня же ночью, да еще на такое дикое племя, как кара-чорлу?

— Да, на кара-чорлу. Дракона можно убить, прежде раздробив ему голову, иначе с ним не расправишься. Поэтому я избираю это варварское племя, наводящее ужас на всю страну.

— Опасная самоуверенность. Если не победим, мы потеряем все.

— А если наоборот? Мы выиграем все! Риск велик, зато и результаты будут большие.

— Разреши хотя бы пригласить нескольких верных людей.

— Ты опять о том же. Не нужны нам приглашенные. Люди по своей охоте должны прийти к нам. Этого требует характер дела. А чтобы привлечь армян, как я говорил, надо показать им реальный пример. Наставлениями ничего не добьешься. Моего прошлого, моего авторитета в Грузии еще недостаточно, чтобы заслужить доверие людей. Они сами должны убедиться, на что я способен здесь. И они это увидят. Я покажу это сегодня же ночью.

Давид Бек находился в самой обширной области своей родины, называемой общим именем Великий Сюник. Здесь еще не началось брожение, хотя в этом крае были сосредоточены главные силы страны — самые видные армянские мелики. Великий Сюник в ту пору состоял из семи обширных областей, простирающихся от берегов Ерасха[97] до озера Севан, Казаха и Шамшадина. Эти семь провинций следующие:

1. Гохтан, в котором правил мелик Муса. 2. Генваз, в котором правил князь Степанос Шаумян. 3. Кафан, где правил мелик Парсадан. 4. Баргюшат, где властвовал мелик Франгюл. 6. Сисиан — князь Баиндур и 7. Зангезур — Мхитар спарапет.

В этих краях движения еще не было, люди, как бы чего-то ожидая, находились в нерешительности.

Движение началось в северо-восточной части Великого Сюника. Здесь, от берегов Ерасха до границы с Гандзаком, идущей вдоль реки Курак-чай, находилось пять небольших провинций, которые вместе составляли одну область, называемую Малый Сюник или Арцах. Это нынешний Карабах.

Пять провинций Карабаха (Арцаха) следующие:

1. Гюлистан[98], где правил мелик Юсуб. 2. Джраберд, где правил мелик Адам. 3. Хачен — правитель мелик Аллаверди. 4. Варанда — мелик Гусейн. 5. Дузах — мелик Еган.

Эти области составляли союз пяти армянских меликов, который персы называли «Хамса-меликлар», т. е. пять меликств. Один из пяти — дузахский мелик Еган, который позже стал прозываться мелик Аван-хан[99], имел некоторую власть над остальными четырьмя. Главным его сподвижником был Аван-мирза[100], который жил в неприступной крепости, находящейся около нынешнего города Шуши и до сих пор называющейся утесом Авана.

В нашей истории Аван-мирза известен под именем князя Ованеса[101]. Его называют то князем Гугарка, то Утика, а порой по имени его крепости — князем Большого Сигнаха. Он происходил из древнего армянского княжеского рода, жил в неприступной крепости, воздвигнутой на реке Тартар[102]. Был он человеком строгим, своенравным и гордым. Его сила в основном зиждилась на том, что он держал в постоянном страхе своих врагов. Возглавив союз пяти меликств, Аван-хан объединил весь Карабах, то есть Малый Сюник или Арцах, составив, таким образом, огромную силу. Когда русские овладели Дербентом и Баку, Аван-хан начал вместе со своим союзником Аван-мирзой вести переговоры с Петром I, предложив императору свои услуги и прося помощи для освобождения от власти персов. Вот почему имена этих видных карабахских меликов мы так часто встречаем в старинных русских актах.

Эти два Авана, наши два грозных исполина, приложили огромнейшие усилия для освобождения своей родины — один как умный политик, другой как отважный воин.

Таким образом, в Малом Сюнике (Карабахе), движение уже началось, потому что здесь было главное — союз меликов, А в Большом Сюнике, где намеревался действовать Давид Бек, никто и не помышлял о борьбе, ибо не было единства.

К сожалению, Малый Сюник (Карабах) гражданские и церковные дела вел раздельно от Большого Сюника. Эта раздельность выражалась в том, что пять упомянутых меликств имели свое самоуправление и были независимы от Большого Сюника. Что касается церкви, то и здесь обстояло не лучше — издревле агванские католикосы, митрополиты и епископы имели свою духовную иерархию и не подчинялись Эчмиадзину. И во времена Давида Бека, и прежде Гандзасар был первопрестольным монастырем Агванка. Его пастыри, поначалу епископ Есаи, а позже Нерсес, действовали рука об руку с князем Ованесом. Как в переговорах с русскими, так и в делах военных, светские и духовные власти здесь выступали совместно.

— Надо хотя бы попытаться объединиться с князем Ованесом, — сказал Степанос, видя, что Давид упорно стоит на своем. — Я могу быть полезен в этом, у меня с князем прекрасные отношения.

— Я не противник объединения, пойми, — ответил Бек. — Но ведь ты знаешь, как спесив князь Ованес. Понятно, что он не подчинится мне, да я и сам бы не хотел стать его начальником.

— Тогда надо постараться помирить гандзасарское духовенство с Эчмиадзином.

— Этим уже занимается эчмиадзинский католикос Аствацатур, хотя особых надежд я не питаю, — ответил Бек.

Потом Давид Бек стал рассказывать, как он покинул Грузию под предлогом паломничества в Эчмиадзин, а на самом деле поехал туда, чтобы увидеться с католикосом.

— Аствацатур, — продолжал Бек, — один из самых энергичных и деятельных сторонников «движения». Армяне всегда творили чудеса, когда их духовные предводители объединялись со светскими властями.

— Есть надежный человек и среди местного духовенства, на него можно положиться, — перебил Давида Бека Степанос.