Старший брат царя. Книги 3 и 4

11

Нет на Руси большого города, чтоб на главном шляхе из него не стояла бы Поклонная гора, пусть и не гора на деле, а хоть бы холм, но есть. Верстах в семи от Пскова Новгородская дорога взбегает на возвышенность, откуда в солнечный день над вершинами деревьев видны золотые блески на луковках и крестах псковских соборов.

Здесь на лесной поляне Поклонной горы стоит постоялый двор, немного поменьше, чем Праздничный, и пяток изб служителей двора. Раньше тут было оживлённое место — каждый, направляющийся во Псков, стремился покормить лошадей с тем, чтобы не искать становища в городе. Ну а нынешней зимой совсем замер Новгородский шлях — в великой беде великий град!

Поэтому и стар и млад с интересом следили, как под вечер в день преподобного Пафнутия (15 февраля) к пустующему постоялому двору подъехали четверо всадников, по виду — дворяне среднего достатка, но в шубах не местного покроя, скорее всего, московского. Всадники заехали во двор, спешились, поговорили с хозяином, и тот приказал всем работникам, задав корм скотине, разойтись по домам. С ними ушла и хозяйка, забрав сторожевого пса. Уже совсем ночью подкатил возок, его ждали — перед ним ворота сразу распахнулись. Возчик, не покидая козел, придержал коня. Из возка вышли двое дворян высшего достатка и пошли в избу, а возок укатил. Через несколько минут в окнах погас свет, и постоялый двор будто вымер.

На заре пришли работники, напоили скотину, задали корм и тут же ушли по домам. Проснулись и дворяне, завтрак готовили себе сами. Судя по тишине в избе — они завтракали. Хозяина в избу не пустили, к столу не пригласили. Он вышел в сени с краюшкой хлеба и кувшином кваса и уселся завтракать на перевёрнутой бочке перед окошком.

Дальше произошло всё, как во сне: дверь со двора в сени тихонько открылась и в неё сразу вошло столько человек, что в сенях стало тесно. Хозяин успел только вскочить, первый вошедший человек прижал саблей его голову к стене. Тут подошёл маленький седой воин и, отстранив саблю, прошептал:

— Ты хозяин? — Тот кивнул головой. — Гости где?

— Там. Завтракают, — еле-еле выдавил хозяин.

— Где стол? Как сидят?

— Вот так стол, — хозяин показал на стену. — За ним четверо. Двое отдельно в светлице.

— Ладно. Иди в избу, дверь оставь открытой. Сам — куда-нибудь в угол. Пошёл.

Появление хозяина удивило гостей, но в следующее мгновение они отвернулись от него, занятые едой, и тут около каждого из них оказалось по два воина, схватили за руки, подошёл третий, обыскал и отстегнул оружие и принялся связывать руки. Но за столом оказалось только трое гостей, четвёртый вышел из светёлки, его схватили несколько рук и оттащили от двери, в которую ворвались вои.

В светёлке за столом сидел пожилой дворянин, он даже не поднялся. Помоложе стоял около поставца со склянкой в руке. Бросив склянку, он прыгнул к постели, где лежали сабли и пистоли. Но, наткнувшись на саблю, опустился на пол, зажав рукой грудь. На рубахе начало расплываться красное пятно.

В светёлку вошёл воин в добротной шубе с седым чубом на правой стороне лица, распорядился:

— Гуля, посмотри, сильно наткнулся. — Он сел на скамью, стоявшую у постели. Гулька ножом вспорол на раненом рубаху, отстранил руку раненого. Клим подошёл, пальцами зажал рану, из которой, пульсируя, лились кровь. Держал он ранку несколько секунд, кровь остановилась.

— Гуля, чистую тряпицу намочи вином, — он указал на бутылку, валяющуюся на полу. Гулька уже протягивал мокрую тряпицу. Клим прижал ею рану и обратился к раненому: — Держи вот так. Чего дрожишь? Благодари Бога — легко отделался. Гуля, а ты перевяжи.

Пока Клим занимался молодым, Неждан подошёл к старшему. Тот продолжал сидеть, будто его ничего не касалось. Неждан приказал двоим ребятам отнести стол со всеми яствами в другой угол. Теперь под иконами открылся дворянин лет пятидесяти, голова брита наголо, борода русая, седеющая, стрижена на клин, удлиняя и так лошадиное лицо со злым взглядом серых глаз. Одет в расшитую розовую рубаху, подпоясанную широким поясом, суконные шаровары и добротные меховые сапоги.

Неждан поднёс небольшую скамейку и сел против пленника. Клим стоял несколько в стороне. Он спросил:

— Когда должны приехать гости к тебе?

— Кто ты такой? Как смеешь чинить насилие? — громко, почти закричал пленник. — Да ты знаешь ли, что ждёт тебя?!

Неждан, не вставая, наклонился к нему:

— Слушай, ты, как тебя там? Отвечай, когда спрашивают.

Тут дверь отворилась, кто-то сказал:

— Попы у ворот.

— Пойду с ними поговорю, — сказал Неждан, поднимаясь.

Теперь Клим сел на его место.

— Ты хочешь знать, кто мы? Ладно. Тебя в народе и в Разбойном Извергом называют. Этого хватает, меня не интересует, кто ты на самом деле. А я — вой, поклялся поймать и обезвредить тебя. И вот ты в наших руках. Слыхал, монахи приехали. Говори: когда пожалуют опричники государевы, чтобы накрыть твоих гостей?

— Вой, отвечать тебе не стану. Я есмь великий князь Юрий Васи...

Клим сорвался и гаркнул:

— Замолчь, скотина! Назовёшься ещё раз самозваным именем, останешься без языка! — В дверь заглянули вои. Клим обратился к ним: — Ребята, крикните Котю. — В дверь протиснулся лохматый человечище. — Вот, Котя, покажи свою длань этому.

Котя враскачку прошёл в передний угол и сунул под нос Извергу кулак величиной с ведёрную бочку, поросший рыжей шерстью. Изверг в испуге отодвинулся. Клим усмехнулся:

—«Значит, понял. Так отвечай, когда пожалуют опричники?

— К обеду.

— Ладно, время пока есть. Спаси Бог тебя, Котя. Иди.

Вернулся Неждан:

— Объяснил я им, умчались. Сказал: пусть государя поджидают по своим местам да язык за зубами держали б. Один, видать, сумасшедший, попробовал спорить... А этот сказал?

— К обеду, говорит.

— Разъезды я выслал и за Медведем послал. А с этим что?

Изверг, наверное, только сейчас понял свою безысходность. Он тоскливо спросил:

— Чего от меня хотите?

— Ты саблей хорошо владеешь? — спросил Клим.

— Не обижаюсь.

— Вот и ладно. Слушай моё решение: за то, что ты назывался чужим именем, за то, что из-за тебя погибли тысячи тверчан, новгородцев и других, я вызываю тебя на суд Божий. Пусть Господь решит, кто из нас заслуживает смерти!

— Не согласен! Не хочу! Против моей чести! — застрекотал Изверг.

— Значит, предпочитаешь дыбу и смерть на Лобном?

— Государь не допустит, чтоб меня пытали!

— Ага! Очень много знаешь! — обрадовался Неждан. А может, нам плюнуть на всё, увезти в лес подальше, да поговорить с пристрастием? Много чего узнаем. А? И нам никакой опасности.

— Пусть сам решает: либо суд Божий, либо дыба, можно и в лесу, Коте поручить...

— А ежели на суду Господь дарует мне жизнь, ведь этот, — Изверг кивнул на Неждана, — живьём меня не выпустит.

— Смотри! — Клим и Неждан перекрестился на иконы. — Перед Богоматерью жизнью клянёмся отпустить тебя на все четыре стороны.

Неждан горестно добавил:

— Будем знать, что не все положенные тебе грехи совершил. Живи другим на гибель!

— Согласен на Божий суд! Однако ж я хочу знать, с кем биться стану.

— Так и быть, скажу на ристалище. Теперь о твоих соратниках.

— Жив останусь, отпустите со мной.

— Ладно, — неохотно согласился Неждан. — Жалко мне их, ведь ты всех на плаху вёл.

...Тут же оговорили условия ристалища: биться на саблях без кольчуги, но со щитом. К тому времени привёл свой отряд Медведь, а из леса подошло с полсотни лыжников, нанятых Нежданом. Одеты они кто во что, вооружены так же, потому их вид навёл страх — все жители посёлка попрятались. Но Клим хотел, чтобы суд наблюдали все. Пошли по избам уговаривать. Кроме местных тут оказались купцы, их уговаривал сам Неждан, который предупредил: сразу после суда пусть бегут отсюда чем дальше, тем лучше, но не в сторону Новгорода.

Посреди улицы образовали обширный круг, зрителей пеших и конных было под две сотни. Из постоялого двора вышел Клим в накинутой на плечи шубе, за ним Изверг в сопровождении Неждана и пять дворян, спутников Изверга; их развязали, но позади каждого вой с саблей наголо. Клим громко возвестил:

— Други, и вы, гости! Я вой по имени Клим вызвал на Божий суд вот того дворянина, который назвался князем Георгием. Я клянусь, — Клим достал нагрудный крест, перекрестился. — Клянусь вечной загробной жизнью на сим кресте: этот дворянин не князь и не Георгий! Он вор и предатель, он погубил тысячи людей!

Толпа загудела. Неждан подтолкнул Изверга:

— Давай, клянись и ты.

Тот поднял саблю, вышел на середину круга и шумнул:

— Сей вой Клим — лжец и клятвопреступник!

Медведь слегка тронул коня и рявкнул:

— Как смеешь, гад! На кресте клянись!

Его поддержали голоса многих:

— За воеводу живот положим! В сабли лжекнязя!!

Клим, сбросив шубу, шагнул к противнику со словами:

— Защищайся, предатель! — И сильно ударил по щиту.

Молниеносно обменялись пробными ударами и разошлись, точнее, Изверг отпрыгнул; для него оказалось неожиданным, что Клим держал саблю в левой руке. В свою очередь Клим понял, что перед ним достойный противник, и пожалел, что лучшее время для Клима-бойца минуло!

В следующее мгновение напал Изверг, несколько ударов, и опять отскочил. Потом ещё раз. Клим освоился с такого рода нападениями и определил слабые места. В следующий прыжок Клим ударил по шлему, насадив его глубоко на уши, и кольнул ногу чуть повыше колена. Изверг в свою очередь с силой ударил по щиту, и в правой руке неожиданно вспыхнула боль. Клим отметил: там ещё где-то гнездилась болезнь! Ещё скачок, и новый удар по шлему и укол ноги. Следующего прыжка не последовало. Клим издевался:

— Ну, что, попрыгунчик! Давай, прыгай! Из твоих порток решето сделаю!

Изверг не прыгнул, а быстрым движением поправил шлем. Теперь напал Клим. Эта стычка длилась много дольше первых, звенели сабли, высыпая искры, бухали щиты, крякали бойцы. Неждан с горечью отметил, что воители равной силы и ловкости. Значит, воистину исход зависит от Господа Бога! На всякий случай он приготовился оберечь Клима от смертельного удара, если тот оплошает. Но оплошал Изверг — он поскользнулся и, чтобы не упасть, махнул щитом, открыв тело. Однако Клим не воспользовался промахом. Наоборот, отступил на два шага. От зрителей — крики одобрения, а Неждан выругался: нашёл с кем любезничать! Эх, Клим, Клим!

А бойцы сошлись ещё раз и ещё... Клим теперь знал, что у противника слабые места — шлем и левая нога, и пользовался этим. Синие шаровары повыше колен потемнели от крови, шлем надвинулся на глаза. Теперь Клим наступал не давая передышки, не давая времени поправить шлем. Чтобы следить за Климом, Извергу приходилось неестественно задирать голову. Он делал промашку за промашкой и получил ранения в шею под бармицу и дважды в грудь, но отбивался и держался на ногах крепко. И вот тут Неждан опять выругался, на этот раз громко: Клим резко отступил, крикнув:

— Правь шлем, хрен собачий! Погибели на тебя нет! — И вот только сейчас заметил: у себя на левом плече белой рубахи расплывалось кровавое пятно — не помнил, когда наткнулся!