Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения

Некоторые лорд-лейтенанты Шотландии, получившие назначение в 1715 г., были еще живы к 1745 г. (как, например, Дэвид Эрскин, 2-й граф Бьюкен из Эрскинов, считавший, правда, при этом свое лейтенантство уже недействительным), но ни один из них не являлся лорд-лейтенантом для графств, простиравшихся в Хайленд[682].

Весной 1746 г. были изданы новые комиссии для лорд-лейтенантов, однако эта мера была призвана содействовать умиротворению Горного Края уже после подавления якобитского мятежа, хотя со времени выступления сторонников «старшего Претендента» в 1715–1716 гг. предполагалось, что основная задача лорд-лейтенантств — предотвращение или подавление восстания в самом начале.

Несколько действовавших единовременно причин привели к подобному развитию событий и отказу от такой политической арифметики Хайленда, которая предполагала широкое военно-политическое сотрудничество с местными элитами. Первая и, видимо, основная заключалась в опасениях правительства делегировать обширные полномочия лорд-лейтенантов вождям и магнатам Горной Страны, чьи ограниченные исключительно количеством клансменов и арендаторов возможности по набору милиционных частей получали, таким образом, правовую основу, обоснованно предполагавшую регулярные сборы вооруженных ополченцев из тех самых горцев, в отношении которых уже дважды принимались акты о разоружении.

Между тем единственным и в условиях Горной Шотландии шатким гарантом их преданности Короне была бы клятва верности, приносимая милиционерами и их командирами Короне при вручении лейтенантской комиссии новому лорд-лейтенанту. При этом лояльность своему вождю была часто единственным побудительным мотивом для «взбунтовавшихся» горцев.

С другой стороны, недоверие к кланам как рекрутской основе милиции в Горной Стране подкреплялось и усиливалось получившей распространение в первой половине XVIII в. в Соединенном Королевстве (в данном случае с заключением в 1707 г. между Англией и Шотландией унии) такой прочной основой общественно-политических взглядов, как легализм. Здесь, как и в случае с разоружением кланов Горной Шотландии, набор милиционных частей также требовал определенного законного сопровождения.

Однако в данном случае противоречия между представлениями легалистов и реалиями Горной Страны коренились гораздо глубже, чем можно было бы ожидать от обычной организации в располагавшихся в Хайленде и пограничных с ним графствах лорд-лейтенантств. Вручение лейтенантств вождям и феодальным властителям Горного Края означало бы поддержание и сохранение практики наследственной юрисдикции в Хайленде, что в корне противоречило представлениям легалистов о том, что такое для Соединенного Королевства «завершение Унии»[683].

Компромисс в этом вопросе был для них невозможен. Если очевидные преимущества использования клановой организации горцев в наборе милиции ставились Лондоном под сомнение в связи со слабым уровнем контроля возможных лорд-лейтенантов в Горной Шотландии, то для сторонников идеи легализма вооруженную поддержку вождей невозможно было принять уже потому, что такая милиция была бы образована не подданными Короны, действующими исключительно в рамках утвержденных законами королевства инструкций, но клансменами вождя, руководимыми правом наследственной юрисдикции[684].

В таких обстоятельствах попытки укрепить британское присутствие в Горной Шотландии с помощью возрождения лорд-лейтенантств в 1744 г., накануне последнего восстания якобитов в 1745–1746 гг., особенно примечательны. Обострение военно-политической и криминогенной обстановки в Горной Стране вслед за выводом 43-го хайлендского полка «Черная стража» из Хайленда в 1743 г. со всей очевидностью продемонстрировало необходимость повторного учреждения в крае лорд-лейтенантств.

И в этом смысле показательны риторические вопросы лорд-президента Сессионного суда Шотландии к государственному секретарю по делам Шотландии в отношении одного из возможных кандидатов на должность лорда-лейтенанта: «Как может действовать законно герцог Гордон [Космо Джордж Гордон, 3-й герцог Гордон и 6-й маркиз Гордон из Хантли], когда он еще не лорд-лейтенант или его заместитель, в графстве, где располагается его войско из горцев? Каким влиянием в интересах Короны он может располагать, когда не может вложить оружие в руки вассалов (теперь разоруженных)? Чем следует предотвратить его вступление на путь, ведущий к его естественной склонности [ „фамилия еще папистская и нелояльная“], так это дать ему полк… и полномочия, которые, как видим, сегодня требуют большего»[685].

Вместе с тем, случай с 3-м герцогом Гордоном служит хорошим примером возможных опасений Лондона относительно выбора лорд-лейтенантов для графств, простиравшихся в Хайленд и ему пограничных. «Еще в 1724 г. управляющий герцога, Гордон из Гленлакета, подвергся нападению МакИнтошей, и даже позже, при наборе главой герцогского дома полков, Гордоны часто испытывали непонимание духа своих хайлендеров-арендаторов и соседей [в Горной Стране]»[686].

Так и не придя в итоге к окончательному решению, государственный секретарь по делам Шотландии маркиз Туиддейл на протяжении 1744 и 1745 гг. (вплоть до сентября) напрасно перебирал имена возможных кандидатов на лорд-лейтенантские должности в попытке выбрать оптимальное сочетание лорд-лейтенанта и подотчетного графства: Данкан Форбс из Каллодена; Космо Джордж Гордон, 3-й герцог Гордон и 6-й маркиз Гордон из Хантли; сэр Джеймс Грант; Джеймс Грэм, 1-й герцог Монтроз; Уильям Гордон, 2-й граф Эбердин; Кеннет МакКензи, номинальный (отец Кеннета, Уильям МакКензи, 5-й граф Сифорт, лишился титула за участие в якобитском восстании 1715–1716 гг.) 6-й граф Сифорт и вполне реальный лорд Фортроуз; Джордж МакКэй, 3-й лорд Рэй; Арчибальд Кэмпбелл, 3-й герцог Аргайл; Джордж МакКензи, 3-й граф Кромэрти; кто-нибудь из Россов или Манро…[687]

Мотивы такой нерешительности, если не приписывать все складу характера маркиза Туиддейла, можно, как представляется, усмотреть именно в том, что Джон Хэй, не являясь исключением среди британских политиков, так же как и многие из них, не доверял кланам как возможной основе набора милиционных частей, и непрерывный поиск надежных для шотландских графств лорд-лейтенантов — лучшее этому подтверждение.

Наконец, давнее соперничество шотландских магнатов, корнями уходящее в застарелую, но не забытую потомками межклановую вражду, только усиливало сомнения Лондона относительно преданности Короне возможных лорд-лейтенантов в Шотландии[688]. Оспаривавшие первенство в «шотландских» делах партии были представлены в 1715–1745 гг. непримиримыми лидерами: герцогами Аргалами и герцогами Монтрозами, разделявшими преисполненное взаимной вражды общее прошлое бурного XVII в.[689]

Говоря образным слогом сэра Уолтера Скотта, «борьба между кланами Кэмпбеллов и Грэмов в течение гражданских войн семнадцатого столетия отмечена обоюдными потерями и закоренелой враждой; смерть знаменитого маркиза Монтроза [Джеймс Грэм, „Великий маркиз Монтроз“], с одной стороны, поражение при Инверлохи и жестокий разгром Лорна [область в юго-западном Хайленде, во владениях Аргайлов], с другой, — таковы были взаимные обиды, которые было трудно забыть»[690].

Неудивительно поэтому, что если герцог Аргайл счел, например, возможным предоставить разорителю герцога Монтроза, Роберту МакГрегору, укрытие в своих обширных владениях, то и его противник в «шотландской» политике счел себя вправе уйти в 1715 г. с должности государственного секретаря по делам Шотландии в порыве раздражения от того, что герцог Аргайл получил лорд-лейтенантство в Дамбэртоншире — графстве, наследственным шерифом которого был как раз маркиз Монтроз[691].

Распределение шерифств в Северной Британии, между прочим, позволяет составить наглядное представление о тех лицах, чьими возможностями и правами Корона могла бы (потенциально, но реально ли?) к 1745 г. воспользоваться при организации милиции в Горной Шотландии. В 1745 г. наследственными шерифами в простиравшихся или граничивших с Хайлендом графствах являлись: для Нэйрна — Джон Кэмпбелл из Кэлдера (Коудор), эсквайр; для Кромэрти — Джордж МакКензи, 3-й граф Кромэрти; для Аргайла — Арчибальд Кэмпбелл, 3-й герцог Аргайл; для Банффа — Джеймс Огилви, 5-й граф Финдлтерри; для Дамбэртона — Уильям Грэм, 2-й герцог Монтроз; для Сазерленда — Уильям Сазерленд, 16-й граф Сазерленд; для Кейтнесса — Джон Синклэйр из Улбстера; для Элгина — Джеймс Стюарт, 9-й граф Мюррей (Морей)[692].

Из этих возможных кандидатов в лорд-лейтенанты Шотландии только граф Кромэрти после некоторых колебаний принял сторону «младшего Претендента», однако расследование по его делу обнаружило «вынужденный» характер принятого им решения (граф оказался обманут в надеждах на формирование отдельной роты из клансменов для своего старшего сына, Джона МакКензи, лорда МакЛеода, а вскоре был пленен якобитами), и 4 октября 1749 г. Джордж МакКензи, 3-й граф Кромэрти, получил монаршее прощение[693].

Прочие же поддержали правительство, а некоторые при этом выказали особое рвение. Герцог Аргайл и граф Сазерленд, например, убедили короля предоставить им лейтенантства в Аргайлшире и Сазерлендшире если и не по королевским комиссиям, то в качестве наследственной службы, поклялись Короне в верности, и в восстании 1745–1746 гг. милиция Кэмпбеллов и горцев графа Сазерленда были единственными значительными милиционными ополчениями Короны в Горной Шотландии от начала и до конца мятежа (характерно, что первые спустя почти 15 лет после подавления мятежа якобитов 1745–1746 гг. милиционные части в Хайленде будут набраны именно этими вождями и магнатами Горного Края)[694].

Граф Финдлтерри, со своей стороны, активно снабжал продовольствием армию герцога Камберленда, когда тот подавлял мятеж уже в самой Северной Британии[695]. При этом в ответ на письмо маркиза Туиддейла к генералу Коупу от 1 августа 1745 г., в котором государственный секретарь по делам Шотландии сообщал, что 5000 мушкетов отправлены в Шотландию и, если герцог Аргайл пожелает, часть оружия можно ему передать, последний известил генерала Коупа, что, пока правительство не сделает это законным, он не посмеет защитить даже себя[696]. И этот примечательный факт (вместе с другими) обнаруживает не только стремление элиты Хайленда продемонстрировать близость британским идеям и ценностям, в том числе и легализму, но и реальный милиционный мобилизационный потенциал, доступный Лондону в крае в 1745 г.

Среди назначенных Короной для графств Горной Страны (в том числе пограничных с Хайлендом) шерифов на 1745 г. (для Эбердина — Александр Грант из Грантсфилда; для — Инвернесса — лорд Ловэт; для Росса — Джордж Росс, 13-й лорд Росс) только лорд Ловэт, шериф в Инвернессшире, служа себе, помогал уже с середины 1730-х гг. якобитам[697]. Еще в двух графствах края шерифы занимали свои должности пожизненно: для Перта — Джеймс Мюррей, 2-й герцог Этолл; для — Форфара (или Энгаса) — Дэвид Кэрнейдж, 5-й граф Норзеск[698]. Оба сохранили во время восстания принца Карла Эдуарда Стюарта в 1745–1746 гг. верность Ганноверам.