Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения

При этом общее количество милиционеров, которых теоретически могли выставить в поле вышеназванные союзные правительству вожди и магнаты Горной Страны накануне мятежа якобитов 1745–1746 гг., составляло приблизительно 12 950 человек (герцог Аргайл — 5000; герцог Этолл — 3000; герцог Гордон — 300; Гранты — 850; Фрэзеры — 700; лорд Фортроуз — 1000; граф Кромэрти — 1000; сэр Гарри Манро из Фоулиса — 300; лорд Росс — 300; граф Кейтнесс и Джон Синклэйр из Улбстера — 500) из 21650 горцев, готовых к 1745 г. выступить за своими вождями и сюзеренами[699].

Меньшие, но не менее внушительные цифры дают некоторые современные исследователи: 22 клана (9720 человек) — на стороне «Претендента» в 1745–1746 гг., 10 кланов (8350 человек) — на стороне правительства, причем если измерять богатством, то Лондон были (будто бы) готовы поддержать наиболее процветающие кланы Горной Шотландии[700].

Такая арифметика «Хайлендской проблемы» на практике означала, что исход противостояния правительства и якобитов в Горной Шотландии определялся не столько спецификой края, будто бы полностью охваченного мятежом (к югу от англо-шотландской границы многие полагали, что пределы пожара восстания шире — вся Северная Британия), сколько грамотной или, наоборот, ошибочной хайлендской политикой Лондона.

В действительности такой простой арифметический подсчет способных, но далеко не всегда готовых встать в строй горцев отражал не только сложности, стоявшие перед правительственными чинами в Горной Стране в процессе ее умиротворения и реформирования, но и открывавшиеся перед ними возможности, учитывая, что эти данные не соответствовали количеству горцев, действительно поднявшихся в 1745–1746 гг. на мятеж[701].

Между тем, вторя лорду-президенту Сессионного суда Шотландии, Эндрю Флэтчер, лорд-клерк Сессионного суда Шотландии, пишет к тому же маркизу Туиддейлу, государственному секретарю по делам Шотландии, в сентябре 1745 г.: «Шотландия может быть разделена на две части: одна вооружена и другая — разоружена. Под первой я имею в виду Хайленд; и под последней — Лоуленд. Первая порождает хорошую, возможно лучшую в Европе, милицию; последняя (которой мы с вашим Лордством больше привержены) хотя и граничит [с Горной Страной], однако в малой степени привычна к обращению с оружием»[702].

На первый взгляд, перед нами стереотипное восприятие в королевстве Горного Края. Однако более ценные откровения лорда Милтона содержатся дальше. Из письма мы узнаем, что в Горной Стране и после начала мятежа еще есть лояльные кланы (Кэмпбеллы, Гранты, Манро, МакКэи, Сазерленды) — «Whig Clans», говоря языком лорда Милтона; есть также вожди и магнаты, участвовавшие в восстании якобитов 1715–1716 гг., но ныне хранящие верность правительству Ганноверов («герцог Гордон, Сифорт, сэр Александр МакДоналд и лэрд Маклеод из МакЛеодов»).

При этом «за рамками акта о разоружении [1716 г. при явной аналогии с актом о разоружении 1725 г.] было сделано исключение, при котором по приказу Его Величества и из его арсенала народ созывался и вооружался лорд-лейтенантами графств, после чего они [милиционеры] могли законно носить и использовать оружие такое количество дней или времени, какое было бы определено приказом Его Величества. Это ли, предельно ясными словами закона, не ответ на вопрос вашего Лордства о том, какие полномочия я желал бы видеть делегированными [в Шотландию] для наделения преданных [правительству Его Величества] правами законно встать на защиту персоны Его Величества и правительства?.. Очевидно, что мы, как гражданские служащие [„civil officers“], мало можем сделать в подобных случаях [вторжение из-за рубежа и мятеж]… только своевременно и надлежащим образом вооруженные войска короля и его верные подданные могут противостоять врагам правительства во время вторжения»[703].

Настойчивое предложение лорда-клерка Сессионного суда Шотландии государственному секретарю по делам Шотландии вооружить лояльные Короне кланы как верный способ скорейшим образом подавить вспыхнувший в королевстве мятеж, не дав ему разгореться, только еще яснее демонстрирует то противоречие мнений в среде ответственных за умиротворение и реформирование края чинов, которое на протяжении всего периода британского присутствия в Хайленде в 1715–1745 гг. окружало болезненный и запутанный вопрос об учреждении в Шотландии (в Горной Стране в первую очередь) лорд-лейтенантств…

Таким образом, выгоды британского присутствия в Горной Шотландии в 1715–1745 гг. от совмещения в одних и тех же руках проверенных и надежных приверженцев новой династии власти и полномочий клановых вождей, феодальных властителей и лорд-лейтенантов графств в организации многочисленной и опытной милиции, на первый взгляд, бесспорны и математически точны.

Однако не следует забывать о том, что именно опасения по поводу такой концентрации власти служили главным препятствием к распределению в Шотландии (Хайленде прежде всего) лорд-лейтенантств. В условиях, когда союзные кланы еще не так давно оспаривали власть Короны в Горной Стране и, напротив, враждебные командующему королевскими войсками в Северной Британии, как часто наиболее приметному представителю Соединенного Королевства в Хайленде, горцы в том же недалеком прошлом служили трону в Горном Крае опорой, найти надежного лорд-лейтенанта оказалось делом чрезвычайно затруднительным[704]. Самые взвешенные назначения обязательно содержали в себе зерно непредсказуемости, которое в противоречивых условиях умиротворения Горной Шотландии очень быстро могло дать опасные для новой династии всходы.

Кроме того, имея в виду скорее теоретический, чем практический характер политической арифметики Хайленда и, соответственно, рассуждая о нежелании правительств Соединенного Королевства в 1715–1745 гг. выработать твердое решение по такому важному для британского присутствия в Горной Стране вопросу, как учреждение лорд-лейтенантств, необходимо ясно отдавать себе отчет в том, в каком политическом климате рождались и обсуждались предложения по их организации в Шотландии.

Активное неприятие общественно-политическим мнением Великобритании феодально-клановых основ социальной организации горских сообществ в первой половине XVIII в. и, соответственно, основ милиционных ополчений в Горной Стране также оказывало определенное (хотя и меньшее, учитывая близкое знакомство ответственных за умиротворение края чинов с местной спецификой) влияние на решение вопроса по лорд-лейтенантствам для Шотландии.

Более того, такая ситуация позволяла правительственным чинам рассуждать о потенциальных угрозах и возможностях, открывавшихся перед Лондоном в Хайленде, не опасаясь, что скрывавшие истинные масштабы мятежности края рекомендации по набору милиции в обозримом будущем будут восприняты властями всерьез, а их авторам придется лично отвечать за военное сотрудничество с местными вождями и магнатами, лояльность которых казалась сомнительной.