space: сто одна история Сюрреализма

Глава 24

Один мальчик рисовал каракули на тетради и говорил, а вот знаете ли вы, что важнее, если сравнивать полезность солнца или луны? Между ними большая разница и важнее всего луна, разумеется, ведь солнце светит днём, когда уже светло, а луна ночью, когда темно. Мальчик тот был ещё маленьким, не было тому и трёх лет, он высовывал язык и радовался, что всё таки луна есть, ведь как же иначе-то ходить гулять ночью с друзьями и пинать мяч на поле, когда солнце прячется? Радовался луне мальчик сильнее, чем мороженому, которую покупал отец приходя домой после работы на комбайне. Комбайн то был на самом деле самым необычным, таким, которые летают по небу и собирают воздушные, белые и пушистые облака на спину парящим верблюдам. На тех верблюдах сидели кролики и водили руками по верху горба, разглаживая облака и прессуя, чтобы умещалось ещё больше облаков. Спускаясь на закате дня, солнце тогда уставало и уходило прочь от земли, облака зажигались ультрафиолетом, то окрашивая небо в оранжевый, желтый и красный, а бывало в цвет киви и луны. Почему же цвет называли ультра, мальчик не знал, но папа говорил, что это полезно, когда ультрафиолет попадает на кожу, помогает нам жить. Мальчик хотел понять, просил купить ему фиолетовую бумагу на которой он бы рисовал луну, и думал, что и правда, фиолетовая бумага тоже полезная и делает жизнь удобной, особенно тогда, когда нет белой бумаги для рисования. На таких бумагах получаются очень красивые баклажаны и патиссоны. Прямо таки живые. Они бывали и такими, стоило быть в доме нет ничего, они доставали бумагу с баклажанами и кидали в необычный шкаф в углу другого громадного шкафа, и закрыв, затем открыв дверцу, можно было получить самую настоящую еду, вот тот самый баклажан, съедобный и живой. Однажды, папа придя домой после трудной, но не менее увлекательной работы, заметил, что сын сидит с каким-то зверьком. Приблизился к нему, склонился и удивился. На коленках сына сидел самый необыкновенный и фантастический зверь который видел отце когда-либо в своей жизни — муравей размером с кошку, на переносице у него были очки, а в руках карты, повернулся к нему и заговорил:

— Присоединяйтесь, милейший, мы тут с вашим сыном учимся играть в карты, пока мы не совсем поняли, как это делать, но уже близки к цели! Тот кто не сдаётся, всегда чему-то и научится. Вот на самом деле так всё, садитесь же, сейчас я вам заварю чайку, мы обсудим стратегию наступления колоды карт на стол.

Вытащил муравей из-под какой-то из лап чашку, а из другой чайник и совсем уже горячий, пар шёл вверх, вырисовывая морские корабли и огромные паровозы, что гудели и из окон махали люди, улыбаясь и радуясь чему-то прекрасному. Вот один из парней встал, крикнул что-то, открыл окно и кинул букет роз завязанный лентой. Упал букет на пол, развязалась лента, а внутри бумага с поздравлениями о победе над фашистской Германией. Сел Отец, вытащил из кармана небольшие горстки конфет и положил на стол. Муравей затянулся воображаемой трубкой, повалил дым, густой, как после бани в холодную погоду. Из дыма выпрыгнул маленький человечик и упал на бок, затем встал, отряхнулся и начал открывать конфеты по одному, перепрыгивая с одной на другую, на третью и так далее, пока не добежал до последней, и проведя рукой по лбу не произнёс, что устал и не упал на стол. То был человек-конфета, он проверял съедобность их, не дай там какой-то гад отраву подложил, обязанность его была такая, яды смотреть, паразитов выгонять, да чтобы всё было вкусно и никто не жаловался. Пока дым не рассеялся, человечик встал и прыгнул в него и исчез, растворяясь так же, как прибежал из какого-то измерения волшебства.

— Всё отлично, сударь, можем приступить к трапезе нашей, — шепнул муравей и схватил четыре чашки в лапы, одну подал мальчику, другую отцу, а две себе. Видите ли, он очень сильно обожает пить чай по две чашки, одна кажется ему нечётной, а что нечётно, то и не вкусно вовсе. Один, чтобы утолить жажду, второй, чтобы почувствовать вкус и аромат чая.

Так у мальчика появился друг-питомец. Бывало выйдет на кухню, что-то там грохочет, бьется, толи тарелка, толи сердце чьё, возвращается отец, а на кухне уже готово всё на ужин, всего вкусного много там, того что не было в их жизни, и то, что мальчик сказал, что любит он и отец его. Всего много приготовил.

— Жалко, — говорил муравей, однажды, смотря на небо и наблюдая за звёздами, как по космосу плавал огромный чёрный змей с белыми контурами, проглатывая планеты, — Что нет у вас мамы, — затем вздохнул и рассмеялся, — Впрочем, и без мамы жизнь идёт. У меня её тоже нет. Вы мои мамы. Тот кто воспитает, тот и мама, что даст наставление, тот и настоящий родитель. А что же, на самом деле так оно есть, вы же меня нарисовали и вырастили, кто же вы, если не она, ведь у матери не может же быть пола. Рождения бывают совсем разные. Читал я ваши человеческие книги, там вот, Буратино был, совсем ведь не из человека он появился, а благодаря человеку, создали его, как и меня. Отец он есть и мама, и папа.

Выслушали его, и заплакали, что когда-то ведь их создала настоящая мать, женского вида, да вот только стала она выбором бога Аида, и бросив их, вышла замуж за него. Правда, не по своему выбору, сам Аид пришёл и забрал её, умертвив, оставив сына живым. Говорит отец, что сын в тот день умер, да мать была против, и заключила договор, чтобы жил сын, а она стала мёртвой. Одни фотографии только и остались в доме, как она улыбается и смотрит на сына в последний и первый раз, как за спиной виден силуэт, тень бога смерти, что тянет руку. Отец летал на своём комбайне по всей планете, пытаясь найти то место, где вход был в мир мёртвых, не нашёл и опустил руки, а мать, по-видимому, видит их через какой-то волшебный шар, плачет, ведь по утрам в сухую ещё погоду, на лбу сына и отца появляется капелька солёной воды, а на щеках красные от поцелуев следы.

Тот шкаф всегда был притяжением чудес, бывало, что взбредёт мальчику в голову, нарисует и отправит в шкаф, а оттуда повалит густой дым, что-то заискрится, и вылезет кашляя какой-нибудь гном с топором, заявит, что пришёл на помочь тем, кто нуждается, выйдет во двор, увидит в далекие лес, побежит туда и дров принесёт домой. А затем, самое то… за гномом следом выйдет ещё более непонятный зверь, ноздри большие такие, а руки чёрные-чёрные, за спиной какие-то стрелы и железяки. Последует за гномом, разложит железяки на землю, соберёт что-то, и стрелы вытащит, побежит за гномом в лес, и вот тебе принесёт дичь какую-то, порежет и сделает шашлык на стрелах. А та железяка мангал. А руки черны, потому что всегда в жару работает и угли прикасаются к ним. Гном и тот человек пожарят шашлык, порубят дрова, разгонят комаров и мух, что прилетают на запах, и заплачут, что их скоро выгонят. Муравей подошёл к ним, и сказал, что мать не откажется от творения своего, всему в мире есть применение и своё предназначение. Так, гном и человек, что не представился кем он был, толи гремлинов, толи зубастиком, ушли изучать мир и помогать тем, кто нуждались в них и голодали. Изредка приходят они с дичью, пожарят и убегут. А в одном из дне, гном и вовсе пришёл с подругой, полакомил с отцом — мальчиком, в лице мать, что разницы никакой, а через неделю и дети у тех появились. Жили они месяца два от силы, нарисованные гномы, затем старели от солнца и умирали. Вот почему луну, мальчик, любил сильнее. Где же это, ультрафиолет даёт полезность и радость? Оказалось, что не всем она и полезна бывает. Выцвели и исчезли все рисунки. Потому стал мальчик вовсе не рисовать «живых» и класть в шкаф, а только по нужде рисовал еду и транспорт для игр. Повзрослел и стал умнее.

А в один день, когда мальчик уже хотел было в школу пойти, отец прилетел на большом драконе, в рубаху него были книги и портфель, оставив их, дракон поклонился и исчез.

— Дракон знаний, — заявил отец, — приходит в те дни, когда дети взрослеют и готовы пойти учиться.

Но слыхали ли вы, что до того, как шкаф попал в семью людей, он долгое время лежал на дне морском и принадлежал семейству рыб. Они являлись на поверхность к людям и задавали вопросы, чтобы они хотели, на что получали ответ. Рыба научившаяся говорить на языке людей, побывав в шкафу, где у неё появился язык и мозг, который она себе нарисовала в воображении, заявляла тем, кто просил, чтобы те приносили ей рисунки того, что они желают. Раньше шкаф был куда больше, немногим меньше небоскрёба, но точно больше Титаника, или память нам изменяет и вода исказила реальность её высоты, но в конце то концов, на суше она высохла и сузилась до размеров винного шкафа. Одни просили огромный дом, что и получали, а дом на упряжках тащили киты, и выкидывали птеродактили, что прилетали из-за гор Килиманджаро, тоже, как полагается были нарисованы для помощи рыбам для исполнения желаний, а иные просили жену, но получали разочарование, ведь люди быстро переключали свою любовь на других, более красивых и умных. людям не очень то и нравилось, когда кто-то очень сильно привязывался к ним и ходил по пятам и кричал, что сильно любят. Конечно, быть умнее не помешало бы, но во время счастья мало думаешь головой. Но, однажды какой-то старый мужчина, стариком его ещё называют, сморщенный, как изюм, на вид настоящая рыба-капля, выловил рыбу и не поверил ей, пожарил и съел, а потом и желания стали быть не стали существовать, пока однажды море не высохло, а вместо с ним и волшебный шкаф. Нашли его обезьяны, играли долго, едва ли научились пользоваться. Единственным, что они умели, они загадывали бананы, рисовали на листке пальмы линию и кидали в шкаф, а тот давал то, что они просили — бананы, куча и горы бананов. А затем наступил миг колонизации, и джунгли были вырублены, а обезьяны выселены из своего места обитания. Шкафчик нашли представители музея. Полезным они его не нашли за исключением того, что она была стара, как сама цивилизация Майя. Хранили до поры и времени, пока какой-то богатый мужчина не выкупил его. Вскоре и война началась и замок того богача был разрушен, и шкаф был утерян. Много сотен лет спустя, он попал к деду того комбайнёра, и так по наследству передавали тайну шкафчика и хранили секрет в семье.

Что было, то прошло, никто больше не интересовался историей старого, ветхого шкафчика, на том и был утерян след его существования на страницах архивов.

С этих миров мы улетаем в гущу космических войн, в гущу, где дети только и есть, что взрослые умерли после того, как достигали тринадцати лет. Сама планета их убивала, но объяснения этому не было, но никто из них не жаловался. Появлялись они из бутонов цветов, до пяти лет их кормило растение, добывая полезные ископаемые из-под земли, питала молоком, добывала листьями зверей, что пробегали под стеблем, скручивала их и жарила несколько дней на горячем солнце, словно коптя. Затем, дети уходили в мир, цветок отпускал их, и те уже добывали еду сами себе. В одной стороне планеты жили только представители мужского, а вдругом женского пола и они ненавидели друг друга, потому что не понимали, зачем им нужны представители иного пола такого же вида. Женщины были капризны, и всегда кричали и истерили, именно это и не нравилось им — мальчикам. И началась война космического масштаба. Чтобы превзойти друг друга, они начали придумывать оружия, сооружать крепости, оборудовать дома пушками, конструировать ракеты и звёздолёты, чтобы атаковать с неба. Но, никто из них не мог предполагать, что другой пол этого же вида сможет достичь тех же успехов, что и они. Ядерная война длилась веками, дети достигали тринадцати лет и умирали, передавали знания в свитках другим поколениям, которые уже с самого рождения унаследовали знания на чтение и письмо, как это происходило неизвестно, казалось, всё приходит с молоком матери. Долгие века длилась та война, что все начали понимать, ничего хорошего из этого не прийдёт, и нужно искать способ жить дальше, а не умирать с самого молодого возраста. Тысячелетняя война кончилась договором о том, что увлечённые гении-учёные будут искать способ жить дольше тринадцати лет. И нашли же… Перестав пить молоко, и отлучаясь от материнского цветка сразу же после раскрытия бутона, дети становились взрослыми. Вот уже на планете появлялись настоящие взрослые, по лет им по тридцать и больше, они умны и сообразительны, да и женщины не уступали им в развитии. Учёные узнали, что то, что их родило не естественного происхождения, что они были созданы теми, кто жил здесь когда-то, но исчезли, а оборудование по клонированию людей осталось. Те механизмы раз в несколько дней выезжали из-под земли, а под ней были губительные для организма живых существ яды, что не фильтровалась бутоном и подавалась прямо в крохотные рты детей. Этот яд убивал организм медленно, но всегда. Лекарства были созданы быстро, противоядие было в изобилии, и дети, что появлялись из бутона, сразу же кололись антителами к отраве. Вскоре, последние дети выращенные из бутона встали на ноги, а механизм, что создавал их, был уничтожен и переработан в другую, менее опасную вещь, производство лекарств первой необходимости и заводы по изготовлению еды и консерв. Дети наконец-то узнали, что тем, чем они справляли нужду когда пили, может быть не менее лучшим способом размножения. Как же планета всё это пересмотрела, как люди, что жили давным-давно знали, что в тринадцать лет многие из детей становились взрослыми, знали бы… только поломка решила, что ни одна жизнь детей не важна, что тринадцать хорошая цифра для смерти. Дети просто засыпали, зевали и больше не просыпались, но такая смерть лучше, чем режущая боль. Наконец дети стали взрослыми, разоружили свои установки, а из ракет сделали столовые, правда, они летали и меняли место. Всему нужно было учиться заново. И даже материнству и заботе. Добру и состраданию. Учиться заново терпеть и понимать мысли других, принимать и плохую борону людей, не злиться, говорить правду.