space: сто одна история Сюрреализма

Глава 60

Невообразимые миры. Удивительные миры. Незабываемые миры. Что только в нём не увидишь, выйдя из дома до самобытной, скучной школы. В этом мире родился я, мои родители и все мои знакомые. Красивый мир. Сногсшибательный и сумасшедший. Над мостом и дорогами, над лесами, над бетонными городами по всему небу расплылись разного вида воздушные рыбы — скаты, лоцманы и летучие рыбы, рыбы тюрбо, рыба-ёж, марлины и рыба-попугай, мавританский идол, биколор, рыба-ангел и даже киты.

Раньше мне даже в голову бы не приходило звать их по именам, но наша школа придерживалась того, чтобы дети знали всех, с кем им нужно подружиться, знать, какой из видов рыб ядовит, опасен, а которые не прочь помощь людям, прокатить их на спине и защитить, когда угрожает опасность. Для меня этот мир стал скучен и разнообразен даже несмотря на то, что каждый день я вижу, как из облаков выплывает кит и съедает с дюжину сотен воздушных крилей, как на полях пасутся скаты ощипывая траву, а по городским электропроводам плывут электрические угри и поедают герцы. Из-за них часто в городе происходят перебои с электричеством, но, стоит признать, угри всё не поглощают и оставляют ровно столько, сколько нужно, чтобы город оставался работоспособным.

Ни рыбы, летающие возле меня и выпускающие пузыри воды в воздух, ни морские коньки, рассекающие улицы города, где я живу, не приносят мне никакого вкуса и удовольствия. Я очень давно уже задумываюсь переехать из этого города в чужую страну на другой планете за пределами нашей солнечной системы, где, по сказаниям родителей, нет всех этих чудес и мир ещё скучнее. Это нам ещё повезло родиться в столь удивительном и уникальном месте, и нужно благодарить тех, кто нас сюда поместил. Вот чего мне сейчас не хватало в жизни, так это тишины, чтобы меня оставили на минуту другую, чтобы рыбы не ударялись об моё плечо возвращаясь домой после уроков, чтобы, гуляя по парку мне не нужно было здороваться с рыбами, смотреть под ноги, чтобы не раздавить их. Мне хотелось быть менее внимательным и менее заметным. Я хотел просто идти туда, куда хотел, лечь на поляне и, чтобы меня не били током скаты.

Сидя за столом и поедая морского окуня, мы спрашивали себя, а правильно ли мы поступаем с теми, с кем каждый день здороваемся и теми, кто нам помогает. Конечно, отец всегда находил ответы на такие, по его мнению, глупые вопросы, что выживает в мире тот, кто быстрее плывёт и не ведётся на приманки. Если окунь попался нам в сети, значит его судьба была умереть в этот день. Мать всё время кивала головой и соглашалась с ним. У неё не могло быть другого мнения, все они жили в то время, когда их родители и родители их родителей ловили воздушных рыб. Некоторые из них умели даже разговаривать, имею ввиду рыбы. Однажды идя со школы впервые за много лет, я заметил рыба-клоуна в цилиндре и тростью в руках. Либо где-то в этом мире есть школы, где обучают рыб клоунаде, либо рыба разумна. По крайней мере пару слов приветствия он развешал мне на уши на чисто человеческом языке. Это было впервые в жизни и в последний раз, больше я не видел того клоуна. И я часто начал думать, что многие рыбы вокруг нас умеют размышлять и бояться боли, что им хочется жить, что они даже могут разговаривать, но только не очень хотят этого делать из-за чего часто попадают на стол. Даже под пытками смерти, видимо, люди отвратительны рыбам и с ними не о чём разговаривать.

Мать заглатывала кусочек рыбы и облизывала губы от молочного соуса, папа облизывал ложку, а я до сих пор сидел и думал о несчастной участи этих рыб. Они плавали по городу и даже не подозревали среди каких монстров им приходиться жить. Если бы только они знали о своей участи, то уплыли бы отсюда куда-нибудь в другое место. Но, к сожалению, чего не было в других местах, так это изобилия еды, что было в городе, и рыбы могли есть и выживать, не искать по всей планете остатки давно сгнившей мякоти хлеба, или кусочка сушёного сыра. Рыбы по крайней мере могли жить, вдоволь наевшись остатками своих сородичей.

По вечерам, когда мне удавалось найти время на прогулки после домашних дел, я направлялся в сторону леса, за границы города. Только здесь я мог насладиться более или менее одиночеством, и больших рыб здесь не бывало, а маленькие, как крысы, обитали только около мусорных контейнеров в городе, питаясь мусором. Я поднимался на склон, где начинался лес, и ложился на траву и надевал наушники и лежал, смотря на небо. С этого ракурса большой город казался таким незначительным, а людей в нём можно было раздавить пальцем. Кит прыгал через облака в небе на соседние облака, рассекал воздух и выпускал фонтаны радуги из отверстия в голове. Вот чего не хватало мне в мире, так это тишины и красоты в один день. Всё казалось таким неважным. Ветер взъерошивал волосы, и шум прибоя волн от деревьев заставляло закрывать глаза и прислушаться к их крикам. Казалось, что лес страдал и ему не хватало рыб, которые будут ощипывать их листья, вырывать с корнем, разбрасывать ветви по планете ломая их. Вот так, оказалось, что, чтобы выжить, лесу требовалось страдать, терпеть унижения, чтобы расплодиться по земной коре.

С того дня, как земля сотворила эволюцией людей и дало им разум, а те построили города, леса начали опадать в тоску. Пусть мне и не было дела до их страданий, но я ощущал их грусть по былой земле.

Затем, кто-то дотронулся до меня, и я снял наушники и сел. Рядом витал тот самый клоун, медленно играя плавниками в воздухе. Это был второй и последний раз, когда я увидел его. Он вглядывался в небо и в город, и о чём-то сильно думал, и задал вопрос, не хочу ли я что-то поменять в жизни, не кажется ли мне, что люди уже давно господствуют на земле. Так же он взглянул и на меня, оценил мою тоску. Его глаза были такие мудрые и грустные, казалось, что он даже лил слёзы по прошлому. Одинокая слеза вылетела из его глаз и стала круглой, как шар для боулинга и полетела к облакам, бликуя на солнце разными цветами, словно пролитая на воду масло. Разумеется, меня застало это врасплох, и с минуту я оглядывал рыбу-клоуна, и ответил, что хочу давно уехать в другие миры, где не будет всего этого. Я хотел мира и одиночества. Клоун похлопал меня плавником по спине и сказал, чтобы я пошёл за ним. Клоун умело рассекал воздух. Бесшумно его плавники ударялись об воздух и направляли его вперёд, и мы вошли в лес, сели на дельфиний-экспресс. Такие поезда были во многих городах и округе, что помогали нуждающимся. Вбиваясь в стаи и группы дельфины возили многие виды рыб, в том числе и людей, в разные уголки планеты. Чаще всего до работы и обратно. Подкармливали их кальмарами, единственными видами существ здесь, что не имели разума и не плавали по воздуху. Обитали они как правило в грязи, в мутной воде и в укромных, влажных местах с обилием воды.

Пару тройку часов рыба-клоун молчал, и мы добрались до другой стороны леса, где в кругу около небольшого валуна парили несколько рыб, один кит и сидел филин. Увидев меня и рыбу, они хотели было испариться, но клоун остановил их и сказал, что я один из тех, кто против той системы, что образовалась на планете. Скорее всего немногие виды на этой земле выступают против устоявшихся законов. Многим удобно жить в таких условиях. Но мы исключения, мы хотели чего-то нового.

На валуне лежало какое-то существо, оно поднимало руки и что-то громко объясняло, но морской язык я особо не понимал, у нас в школе не обучали этому. Рыба-клоун послушал существо и повернувшись ко мне объяснил, что придётся забыть всё в этом мире, родителей, друзей и одноклассников, ведь скоро нам придётся покинуть этот мир. Затем мы подняли существо и сели на кита, и размахнувшись плавником мы полетели к облакам. На облаках, увы, я ещё не был, нам всё время говорили, что ничего там нет, что полёт — это трата времени и ресурсов. Однако, в облаках мы спустились к какому-то замку, где нас встретила медуза. Она что-то жужжала и объясняла, размахивая щупальцами, но рыба-клоун лишь посмотрел на меня краешком глаза и ничего не перевёл. Войдя через дверь, мы сели за стол. Минутой позже отворилось окно и из него появился какой-то вид до селя мне неизвестный. В колпачке и маленького роста, чем-то напоминающий мартышку. Он постучал по груди и начал размахивать руками, что-то яростно кричать, объяснять, рассказывать, и подошёл ко мне.

— Ты меня понял?

Я кивнул, потому что мне было страшно, и переспросил рыбу-клоуна, на что он ответил, что существо просто недовольно нашим миром. Затем мы встали и пошли за ним к окну, и кит, казалось, даже никакими чудесами не сможет влезть туда, но, как же я ошибался. Кит проскользнул туда, как горячий нож в масло, словно мышь в норку. За ним направились и мы. Выйдя с другой стороны, я обернулся, а окна уже не было, позади стояла лишь обезьяна, точнее плавала.

Таким образом, я попал в новый мир. И, как правило в этом мире рыбы не могли летать и жили в воде. По этой же причине, разумеется, обезьяна выкинула нас в море, куда упала и сама. Плавать я, конечно, умел. Но прежде чем выкинуть в океан, у меня даже не спросили куда я хочу попасть.

Общего с рыбой и плавниками у меня разве что гладкая кожа, но с короткими волосиками по всему телу. Каких же богов стоит меня благодарить за то, что поблизости оказался остров? Мы с обезьяной выплыли на пляж, солнце нещадно испаряло нас. Обезьяна убежала на дерево, сорвала банан и уселась на ветке, а я же увидел дым вдалеке и направился в сторону предполагаемого огня. Обернувшись же назад в последний раз, я увидел, как на меня долго и пристально смотрела рыба-клоун, подозрительно прищуриваясь, затем развернулась и уплыла. Печально, что рыбы в этом мире теряли весь полученный опыт по изучению человеческого языка напрочь и не могли сказать то, что было у них на уме.

Дойдя до пламени "надежды", я понял, что попал в доисторический мир, где вместо городов были хижины и вигвамы, а люди только научились добывать огонь и общаться друг с другом. Около костра сидели несколько семейств и разговаривали, кушая пойманного ими на охоте какого-то зверя. Услышав треск веток, они вооружились копьями и встали, обернувшись ко мне лицом. Будь они хоть чуточку глупее и кровожаднее, то не миновать бы мне смерти, но благо, это были кочевые племена, а на дворе был девятнадцатый век. С доисторическим миром я чуточку всё же ошибся. Никогда в жизни не видел, чтобы небо было такое чистое, а люди такими простыми.

Эти существа угостили меня едой, спрашивали меня о прошлой жизни, но не веря в мои россказни, лишь посмеялись и мы легли спать. Я никогда бы в жизни не подумал, что ночи бывают такими прохладными, а звёзды такими яркими. Здесь было миллионы и миллиарды звёзд. В моём мире на небе всё время мелькали рыбы и не давали взглянуть на небо так же долго, как здесь. Особенно по ночам, когда сардельки выплывала косяками, чтобы перебраться с одного конца города в другой. Стоял такой гул и треск, какое-то шлёпанье, что спать было практически невозможно.

Семейство спало внутри вигвама, я же предпочёл увидеть ночь — костёр трещал, на свет собрались насекомые, а где-то позади меня светились несколько белых точек, возможно хищников учуявшие запах еды. Утром рано проснувшись и поев, люди проводили меня до края своего поселения и одарили утренней едой на дорогу. Поблагодарив их на языке, который они возможно поняли, я ушёл. Мы знали по взгляду, что благодарны этому дню, потому что выжили.