Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

И в сценарии Хеллман, и в снятом по нему фильме главными героями выступает молодежь – несколько подростков, лет примерно от одиннадцати до девятнадцати, – из украинского колхоза «Северная звезда» (правда, в фильме он фигурирует не как колхоз, а просто как деревня)[617]. Название это отсылает к Подземной железной дороге[618] и в то же время нагружено библейскими коннотациями, косвенно намекая на пророческую роль, отведенную Советскому Союзу. Главные герои – Демьян (Фарли Грейнджер), первый ученик в сельской школе, и его подруга Марина (Энн Бакстер). Эти юные идеалисты-патриоты любят друг друга и мечтают пожениться. Взяв с собой брата Демьяна и подругу Марины с младшим братом, они впятером отправляются вместе с ними пешком в Киев, отделившись от остальных членов общины. По пути идиллия внезапно обрывается: в небе показываются немецкие самолеты и начинается бомбежка. Хотя сами участники группы и остаются целыми и невредимыми (пусть и потрясенными), ранен ребенок, которого они повстречали в пути, – и затем он умирает у них на глазах. Сразу после этого зрителя снова переносят в «Северную звезду» – там во время авианалета погибает младшая сестра Марины. Мать (Энн Хардинг) сжимает мертвую девочку в объятьях, в ее глазах читается ярость. Позже героиня, которую играет Хардинг, выносит зверские пытки (нацисты-оккупанты ломают ей ногу и руку), но не выдает местонахождение односельчан, которые скрываются в лесах и планируют нападение на немцев. В другой сцене показано, как она и другие женщины поджигают свои дома, чтобы ничего не досталось нацистам, – как действительно часто делалось в рамках сталинской политики «выжженной земли».

Из-за смелости и стойкости советских юношей и девушек фильм получился скорее обнадеживающим, чем трагическим. Хеллман было очень трудно соблюсти нужное равновесие. Отчасти ее недовольство получившимся в итоге фильмом объяснялось недостатками его визуального строя и музыкальных номеров. Как отмечает Дэн Георгакас в своем критическом обзоре изменений, внесенных в изначальный замысел Хеллман, «самый сокрушительный удар по концепции Хеллман нанесло представление Голдвина о том, что расположения американской публики к русским следует добиваться при помощи музыки». В самом деле, «эти песни, пляски и разговоры отнимают чуть ли не треть фильма. Простоватые крестьяне – чистые умом, телом и духом – резвятся в скучных восточноевропейских декорациях, будто очередные канзасские фермеры-кукурузники. Они любят свою землю, своих детей, жен (мужей) и свою родную деревню так, как и положено крестьянам». Сама Хеллман называла отснятый фильм «затянутой оперой-буфф, где действуют не настоящие, живые крестьяне, а персонажи музыкальной комедии – без единой мысли или заботы»[619].

Однако в самом сценарии Хеллман прямо указывалось на присутствие музыки, хотя, очевидно, она представляла себе музыкальный фон совершенно не таким, каким он в итоге получился. Исполняемые под балалайку песни Аарона Копленда на слова Айры Гершвина придают многим сценам фильма простонародный колорит. В одном эпизоде показано сельское празднество – там есть и «обильные угощения, и фальшивые русские частушки с их добродушным подтруниванием над присутствующими, и постановочные пляски: девушки кокетливо машут платочками, а пареньки, подпрыгивая, изображают казачий танец вприсядку». Однако в самом сценарии указывалось, что в одной из первых сцен, в школе, дети поют хором «Интернационал»[620],[621].

Хеллман хотела создать картину, которая выглядела бы «честной» – по крайней мере, в ее собственных глазах.

Никому из нас не хочется иметь отношение к модному теперь направлению – наживаться на русской борьбе. Я хочу сделать русскую картину и надеюсь, что вы хотите того же. Сейчас ни к чему изощряться и фокусничать: идет война, и мы должны честно писать и говорить об этом. Я понятия не имею о том, чего желает публика, а гадать – обычно дело бесполезное и неблагодарное.

Хеллман настаивала на том, что зрителям наверняка захочется увидеть хорошую и притом «честную» картину. Она сознательно пыталась показать уязвимость детей – и одновременно их отвагу. Самый трагический эпизод в фильме – это самое гнусное действие нацистов: они выкачивают кровь из деревенских детей, чтобы перелить ее своим раненым. Такие факты действительно происходили, Хеллман нашла им документальное подтверждение[622].

В итоге же не только сама Хеллман, но и ее критики сетовали именно на отсутствие честности и правдивости. Мэри Маккарти, чьи критические нападки невозможно отделить от ее открытого антисталинизма, назвала фильм «политической пропагандой»; ее рецензия стала, пожалуй, первым выстрелом из целой серии попыток дискредитировать соперницу. Маккарти ругала Хеллман за то, что она изобразила «миролюбивую деревушку», но не показала «террор, державший страну в осаде изнутри задолго до того, как границу перешли первые немецкие отряды». Маккарти охарактеризовала фильм как «ткань лжи, сотканную из всевозможных нитей неправды»[623].