Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

Пропаганда, ложь и тонкая грань между чувствами и сентиментальностью

Уже через несколько лет после своей премьеры «Северная звезда» оказалась в числе нескольких фильмов, которые фигурировали на заседаниях Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности (HUAC) в качестве доказательства того, что в Голливуд просочились коммунисты, и в ходе слушаний этот фильм упоминался особо – как «неправдивая картина» о Советском Союзе. Среди других фильмов, о которых шла речь на тех заседаниях, были «Миссия в Москву» (1943) и «Песнь о России» (1944). В «Миссии в Москву», которая привлекла меньше зрителей и навлекла на себя больше критики, чем «Северная звезда», механически воспроизводилась советская риторика, оправдывавшая и Московские процессы, и чистки как необходимые меры для искоренения внутренних врагов и укрепления СССР в преддверии неизбежной войны против нацизма[624].

«Песнь о России» («техническим консультантом» для нее выступала не указанная в титрах Анна Луиза Стронг) рассказывала о любви, вспыхнувшей между Джоном Мередитом – американским дирижером, выступавшим с гастролями в Советском Союзе, – и русской красавицей Соней, которая приехала из своего села Чайковского просить его выступить с концертом у них. Соня покоряет сердце Джона своей красотой, изумительной игрой на фортепиано, а еще – силой духа и преданностью, каких он еще никогда не видел в женщинах. Стронг считала, что Соня «ни за что не променяла бы своих общественно-политических убеждений на любовь». И, несмотря на представление протагониста-американца о том, что «любовь должна поглощать женщину целиком», Стронг указывала, что «Соня не могла бы удовольствоваться только легкой и безопасной ролью богатой жены Джона Мередита». Среди ее заметок к сценарию есть такая: «Она говорит Джону, что ни за что не будет счастлива, ведя благополучную жизнь в Америке, пока ее народ сражается на войне»[625]. Когда Джон приезжает в село к Соне, чтобы сказать, что любит ее всем сердцем, в кадре появляется сама Соня за рулем трактора в поле; а позже мы видим, что она и ее подруги учатся стрелять из пулемета.

Айн Рэнд, выступавшая в качестве свидетельницы на заседании Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, заявила, что «Песнь о России» насквозь лживый фильм – от «прилизанных кинозвезд за рулем тракторов и счастливых женщин, приходящих с работы с песнями», до самой идеи, что героиня способна сделать такой выбор: остаться в России, чтобы «воевать», вместо того чтобы уехать в США и безбедно зажить там. Похожей критике подвергали и «Северную звезду»: свидетельствуя перед Комиссией, Джеймс Макгиннесс, редакционный инспектор киностудии Metro-Goldwyn-Mayer и член исполнительного комитета Киноальянса за сохранение американских идеалов (группы, созданной видными деятелями голливудской киноиндустрии для борьбы против влияния коммунистов) сказал, что и «Северная звезда», и «Песнь о России» лживо «изображают Россию как сказочную страну, текущую молоком и медом». Однако Макгиннесс не стал преувеличивать значение этих картин, заявив, что

никогда не относился к ним слишком серьезно, учитывая, что все это снималось во время войны. Собственно, [он] воспринимал это как некую разновидность интеллектуального ленд-лиза[626].

Так можно ли было, в самом деле, сделать «честный» просоветский фильм, да и вообще любой просоветский материал, в годы войны? Несмотря на критику со стороны Хеллман, обвинять во всех изъянах и огрехах «Северной звезды» одного только Льюиса Майлстоуна несправедливо. Однако Хеллман очень хотела передать в этом фильме некоторые истины, а Майлстоун помешал ей в этом:

Я изо всех сил стремилась избежать в этой картине сентиментальности – и противопоставить ей настоящие чувства. Сентиментальность – это ничего не стоящий вздор, а истинные чувства – вот то единственное, что по-настоящему занимает всех.

К сожалению, замечала, режиссер «превратил одну важную любовную сцену в слащаво-слезливую»[627].

Особенно беспокоил Хеллман образ Клавдии – незрелой, романтичной и застенчивой подруги Марины, которая выказывает только ужас, когда другие молодые люди заключают, что всем им нужно готовиться сражаться с нацистами. Хотя Клавдия постоянно борется с собственным страхом, под конец она преодолевает себя и помогает в нападении на немецкий эшелон. В этой решающей сцене она вся дрожит от испуга и шепчет что-то вроде молитвы, обращенной к бабушке и дедушке (она просит дать ей силы, чтобы совершить праведное дело), и с ружьем в руках тихонько пробирается по темному лесу к дороге, по которой проезжают немцы. Когда показывается колонна мотоциклов, Клавдия собирает все свое мужество, прицеливается и стреляет. Ей удается уложить одного врага, но после ее выстрела начинается погоня, и сама девушка погибает.

Для Хеллман было очень важно, чтобы характер Клавдии показывался последовательно на протяжении всего фильма, так чтобы под конец ее поступок производил особенно сильное впечатление – именно потому, что она была еще ребенком, и чувства у нее детские. «Я хотела изобразить Клавдию девочкой, для которой все неприятное – попросту мучительно», – писала Хеллман Майлстоуну, который сделал Клавдию более решительной.

Поэтому в той сцене, где она рвет ткань на перевязочные бинты [для раненого ребенка], я написала, что она отворачивается, как будто ее вот-вот вытошнит. Если же она – такая девушка, которая берет на себя инициативу и способна действовать в трудных обстоятельствах, значит, она уже не та девушка, которой нужно бороться с самой собой, чтобы шагнуть навстречу смерти[628].

Лоуэлл Меллетт, глава бюро кинокартин Отдела военной информации, сказал Хеллман, что ее исходный сценарий нравится ему больше, но все-таки у него нашлись добрые слова и для фильма. Сама Хеллман, несмотря на все свои претензии, все-таки сочла фильм «ценной и хорошей картиной, рассказывающей много правды о фашизме». Того же мнения держались и критики: «Северную звезду» номинировали на шесть наград Киноакадемии, а журнал Life назвал «фильмом года». В Washington Post писали, что это «трогательная человеческая драма», а в Variety называли «одной из самых зрелищных картин сезона». Даже утреннее издание консервативного New York Mirror Херста хвалило «Северную звезду» как «одну из самых ярких военных драм». Но после того, как в киосках появилась рецензия Фрэнка Куинна, все газеты Херста получили указание: поносить фильм как «большевистскую пропаганду». И уже вечернее издание вышло с разгромной статьей.