Сквозь пепел и прах

Глава 14. Морехский лес. Танец со смертью

Древний лес в сердце ремидейского континента простирался на тысячу триста миль с севера на юг и почти на девятьсот миль с востока на запад. К южным пределам леса подступали редкие человеческие селения с самой низкой численностью среди селений королевства Неидов. Полторы тысячи лет назад полоса шириной в триста пятьдесят миль между южной границей леса и степными землями, протяженностью от озера Фросах до Восточных Столбов образовывала княжество Мореха.

Самое малочисленное из всех государств Ремидеи, оно было вассально соседнему королевству Арвиг. Когда сюзерен присоединился к северному соседу, королевству Сагарн, в захватнических войнах Нея, морехское княжество участвовало в сражениях минимально. Они поставили так мало рекрутов, насколько было возможно без нарушения условий вассалитета. Территорию княжества не затронули ни битвы, ни помпезные визиты магов-жрецов Иртел.

Река-богиня пролегала далеко к северу от населенных территорий Морехи. Иртел никогда не интересовалась малолюдными морехскими селами. Честолюбие богини тревожили богатые, развитые города на берегах крупных рек-соперниц. В то время, пока войска союзных Нею армий вторгались в южные и западные земли, насаждали владычество северной богини, водружали ее знамена на шпили храмов и дворцов покоренных земель, морехцы спокойно молились своим божествам — разным для каждого селения.

В землях Морехского леса и близлежащих к нему обитали десятки духов — той же природы, что речные и горные божества, но менее могущественные по силе. Их называли Хозяевами Земли. Каждое селение находилось под покровительством одного из Хозяев. Села, располагавшиеся на земле одного Хозяина, формировали общий уезд, которым правил жрец Хозяина или Хозяйки.

Тысячу лет назад жестокие катаклизмы на севере материка уничтожили почти полностью русло Иртел, обрушили в океан огромный полуостров Сагарн, богатый рудными залежами и серебром, превратили в болото землю бывшего королевства Сагарн. И усыпили богов. Как великих — Иртел, близнецов Атров, Слава, бога-гору Атроса — так и малых, Хозяев Земли. Уезды и дремучие чащи Морехи остались без духов-покровителей. Лес заполонили странные обитатели, которым прежде не было ходу на землю, осененную присутствием земляных и лесных божеств.

На окраине леса, совсем близко к отвесным склонам Восточных Столбов, в окружении могучих дубов, стройных берез и раскидистых вязов, стоял маленький холмик. Восточный полог холма был покрыт сочной травяной порослью. У подножия западного склона лежала большая груда валунов.

Рано поутру один из валунов отодвигался, и наружу выходила женщина. Лицо ее обладало идеальными правильными чертами. Фигура была высокой, стройной, точеной. Пышные черные волосы спускались ниже талии. Но ни один мужчина на Ремидее больше не посчитал бы ее привлекательной и не возжелал бы. Хотя когда-то обладание ею сделало бы счастливым любого. Когда она была жива.

Кожа женщины имела мертвенно-землистый оттенок. Губы — не алого и даже не розоватого, а синюшного оттенка. Но наиболее пугающими, отталкивающими в женщине были ее глаза. Огромные, обрамленные длинными пушистыми ресницами, они были холодны и безжизненны. В них не вспыхивали искры радости или печали. Они всегда оставались пустыми и безразличными, чего бы ни коснулся их взгляд.

Каждое утро она совершала одни и те же действия. С рассветом выходила из замаскированной землянки, выносила ночной горшок, ополаскивала его в ручье, текущем неподалеку. Заносила обратно и выходила с маленьким кожаным мешочком в руке. Она собирала в него травы, растущие на другой стороне холма и между деревьями. Потом залезала в узкую щель между валунами и скрывалась внутри холма.

Через некоторое время из щели вырывались легкие клубы пара и доносился пряный запах варева. Ближе к полудню женщина снова выходила наружу с маленькой плошкой и полоскала ее в ручье. Иногда она выносила белье и стирала его в ручье с розовым порошком.

Когда женщина задерживалась слишком долго, из щели раздавался пронзительный визг: «Вирубасинья! Вирубасинья! Басенька! Вирубашунечка! Куда ты пропала?! Ну-ка вернись, папочка соскучился! Лесных и глупых троллей довольно соблазнять! Опять придется бестолковых отваживать, а то и убивать!» Голос был тонким и писклявым, но очень, очень громким. Женщина сразу поворачивалась на голос и послушно залезала в пещеру.

Иногда кричащий и сам показывался наружу. Как правило, после заката. Лишь исключительные обстоятельства могли заставить мужчину покинуть подземное убежище при солнечном свете. Впрочем, сложно было назвать обитателя землянки под холмом мужчиной. Он был согбен и почти лыс. Череп в буграх и рубцах покрывали несколько редких седых прядей. Веки почти полностью закрывали глаза, лишь узкие щели с подвижными зрачками демонстрировали, что старик не слеп. Кожа была сухой и желтой, как древний пергамент. Впалые щеки и заостренный подбородок покрывала седая щетина.

Старик принимался суетливо бегать вокруг холма, рассматривать растительность и насекомых, вглядываться в небо, скрести в затылке, бормотать невразумительные фразы на древнеремидейском магическом языке вперемешку с современным наречием. Иногда он вынимал из складок потрепанного одеяния тонкий колышек и чертил им на земле фигуры и символы, понятные лишь ему. Когда он чертил, то периодически вопил пронзительно: «Вирубасинья! Подай заячий коготь!» Или: «Принеси Трезубец Борумелла, Басюнечка!» «Мне нужен Шестилистник Тьмы Сарема, Вируня!»

Женщина выносила из дома требуемые предметы причудливых форм и размеров. Старик забирал их и гладил женщину по плечу — а то и по груди или пониже спины, бросая на нее похотливые взгляды. Женщина хранила полнейшее равнодушие к его прикосновениям.

Закончив странные ритуалы, старик удовлетворенно кряхтел. В особо приподнятом настроении он принимался тыкать Вирубасинью колышком, щипать, щекотать, норовя залезть ей за лиф или под юбку. Женщина даже не вздрагивала. Тем временем земля над его чертежами вздыбливалась и принимала очертания странных животных. Старик оставлял в покое Вирубасинью и сосредотачивал внимание на причудливых созданиях.

Он что-то нашептывал рукотворным зверям, гладил их, дул в уши необычайных форм и размеров. А затем взмахивал рукой, и животное отрывалось от земли. Оно взмывало в небо или убегало в одном из направлений.

В один из летних вечеров у этого действа были зрители. В кустах под соседним холмом затаились двое. Немолодой мужчина с лицом, изуродованным шрамами, с вздутыми венами и потрескавшейся кожей. Рядом — совсем юная девушка, темноволосая и голубоглазая, изящная, прекрасная нечеловеческой красотой. Но к ее дивной красоте мужчина был еще более равнодушен, чем Вирубасинья — к уродству своего омерзительного сожителя.

Затаив дыхание, оба соглядатая следили за немыслимым ритуалом старика. Он занес колышек и завопил по обыкновению:

— Вирубасюшка!!! Неси Гвоздь Малого Цепня! Живо, Вирунюшухулечка!

Когда женщина вылезла из-под валунов с нужным артефактом в руке, девушка в кустах издала судорожный писк, тут же заглушенный мужчиной. Он зажал рот брюнетки широкой и жесткой ладонью. Та попыталась лягнуть его, но мужчина крепко обхватил ее за талию второй рукой. Он прошептал ей на ухо:

— Молчи. Нельзя прерывать ритуал. Когда мэтр закончит, я выйду к нему. До тех пор — ни звука.

Девушка кое-как кивнула в тисках его хватки. Он отпустил руку.

— Это фея!!! — прошептала она. — Рядом с этим уродом — фея! Он же не может быть ее Избранным?! Такое страшилище!

Мужчина пригляделся к неподвижной женской фигуре возле старика, ползающего по земле.

— Это не фея. Это труп. Оживленный труп. Молчи.

Девушка ошеломленно уставилась на Вирубасинью. Их перешептывания не остались неуслышанными. Старик вскочил с колен и уставился в их сторону.

— Кто там, в кустах? Кто мой покой тревожить вдруг посмел? Вновь вы, Морехи бестолковые сыны? Вам мало показалось чесотки и парши? Добавки захотели? Моя то женщина! — Он схватил Вирубасинью за плечи и встряхнул. — Моя, а не про вас! Ступайте прочь, безмозглые глупцы!

Мужчина в кустах с раздражением дернул девушку за руку.

— Вставай.

Он вышел из укрытия, обхватив ее узкое запястье своей ладонью. Оба двинулись навстречу старику, мужчина впереди, девушка семенила следом. Старик исподлобья глядел на них. Вирубасинья по обыкновению не шевелилась.

Подойдя, мужчина опустился на одно колено и произнес на древнем ремидейском языке:

— Приветствую тебя, Игмухарасси, Мастер Смерти.

Старик долго смотрел на него, словно силясь вспомнить. На самом деле он признал чужака, едва тот вылез из кустов. Остроте прищуренных старческих глаз мог позавидовать орел, а памяти — придворные летописцы.

— А. Явился. Самонадеянный глупец. Неужто Гриф столь беззаботен, без хлопот и тревог иных, что время мог найти и силы тебя за мною отрядить?

— Милорд Кэрдан не посылал меня к вам, мастер Игмухарасси. Я сам нашел время и силы, чтобы разыскать вас. Я хочу продолжать учиться у вас.

Некромант мерзко хихикнул.

— Вернуть покойницу по-прежнему желаешь? Безумный сумасброд. Взгляни!

Старик подтолкнул к маркизу Долану Вирубасинью. Женщина безвольно подалась вперед, потеряла равновесие и рухнула Долану на руки. Тот подхватил ее, ощутив холод и мертвизну ее тела. Ему пришлось подняться с колена, чтобы удерживать податливое холодное тело.

— Такую же себе желаешь? Неси же труп. Я подыму ее. Она пойдет с тобою — покорна, холодна, безмолвна. Хочешь?

— Я не мог принести с собой тело. Оно хранится в надежном месте. Здесь, в Морехе. К северо-западу от вашего жилища. Если вы сочтете возможным, я готов вас проводить.

Некромант расхохотался.

— Ты вправду хочешь? Такую, как Вирубасишенька? Подумай, человек! Готов ли ты в объятьях смерти остаток жизни провести?

Долан взглянул на «Вирубасишеньку». Мертвые глаза безучастно смотрели в неведомую точку на горизонте. Некромант потрепал рукой ягодицы мертвой женщины.

— Безмолвная… Покорна, холодна. Ни слова поперек не скажет. Любой приказ исполнит — из тех, что сможешь заложить ей в разум. Не оттолкнет, когда коснешься. И ублажиться в миг любой с ней сможешь. Не сможет отказать, и не захочет. Ей все равно. Все сделает, чему обучишь. Без самоволия. Без пыла и огня, столь ненавистного искусству моему. Столь милого живым. Сумеешь ли с такою рядом быть? Ты смертный — не мертвец. Пока еще.

Маркиз не отводил глаз от Вирубасиньи. В них промелькнула неуверенность. Впервые в твердокаменное намерение вдовца закралось сомнение. Безмолвная, холодная. Послушно исполняющая программу, которую он установит в ее мертвое сознание. Такой ли он жаждет видеть рядом с собой любимую Аделию?

Некромант отнял руку от мертвой женщины, приблизился к Долану, заглянул в глаза. Тот невольно сделал шаг назад. Стальная непоколебимая решимость поддерживала маркиза весь долгий путь до землянки некроманта. Путь, который начался не в Бродячем Айлене с поручения Артана. И даже не в королевском дворце с похищения тела маркизы Долан и налета на Распет. Путь Долана лежал сюда через тысячи миль из Гвирата, с остановками в Магической Академии, королевском дворце и Бродячем Айлене. С момента, когда упорный горец принял решение вернуть к жизни умершую жену. И сейчас он, узрев воочию жалкое состояние Вирубасиньи, усомнился, что желает видеть такой свою возлюбленную. Неужели цель его жизни оказалась пустышкой?..