Безжалостные Существа

25

Нат

После душа я наливаю Кейджу виски и сажаю его за кухонный стол, где хорошо освещено. Затем я достаю иголку и нитку из своего швейного набора, перекись водорода из шкафчика в ванной, маленькое хлопчатобумажное полотенце и марлевые салфетки.

Стоя перед ним, глядя на этого огромного татуированного парня, сидящего на стуле в моей кухне, на котором нет ничего, кроме серых спортивных штанов, приобретенных мной ему в подарок, я внезапно ярко ощущаю прилив обжигающего чувства счастья. Это чувство ослепляет, как будто я смотрю на солнце.

Чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, я говорю:

— У меня нет здесь никакой ленты.

Развалившись в кресле, как настоящий король распутников, Кейдж делает глоток виски, облизывает губы и улыбается мне:

— Ленты?

— Бинты. Я не смогу их зафиксировать, мне понадобится медицинская лента.

— У тебя найдется скотч?

— Я не собираюсь заклеивать тебя скотчем! Он предназначен для технических целей! Он сдерет с тебя кожу, когда ты попытаешься его снять!

Кейдж смотрит на швейный набор в моей руке.

— Ты заштопаешь меня хлопчатобумажной нитью, которая раскрошится и занесет инфекцию, так что я могу помереть от сепсиса, но ты разграничиваешь виды клейкой ленты.

Я в ужасе смотрю на нить.

— Вот дерьмо. Что же мне тогда использовать?

— Леска подойдет. Если ее у тебя нет, то зубная нить без запаха.

Я не спрашиваю, откуда он это знает. Я просто возвращаюсь в ванную и беру зубную нить, а затем возвращаюсь на кухню. Кейдж наливает еще стакан виски.

— Хорошая идея. Это поможет заглушить боль.

— Это не для меня. Это для тебя.

— Не думаю, что с моей стороны разумно употреблять алкоголь перед подобного рода операцией.

— Я же считаю крайне неразумно со стороны моего врача пытаться оперировать меня такими трясущимися руками.

Мы оба смотрим на мои руки. Они определенно дрожат.

— Отлично. Ну же.

Выкладываю все свои припасы на стол. Кейдж протягивает мне стакан виски. Я выпиваю большую часть и возвращаю ему стакан.

— Хорошо, я сяду здесь. Тебе стоит повернуться...

— Ты будешь сидеть здесь.

Кейдж притягивает меня на колени, лицом к себе, таким образом, что я седлаю его, обхватывая бедра Кейджа своими.

— По-моему, такая позиция намного лучше.

Погрузив пальцы в мою задницу, Кейдж наклоняется и утыкается носом в мою шею.

— Для меня – определенно да.

— Я ценю твое внимание, но если продолжишь отвлекать меня в том же духе, рискуешь остаться со швами, которыми гордился монстр Франкенштейна.

— Как по мне, в ближайшее время я не планирую принимать участие в каких бы то ни было конкурсах красоты, детка. Просто очисти и зашей.

— Говоришь так, будто это легко.

— Потому что так оно и есть. Я проведу тебя через это. Сначала вылей перекись на рану.

Я наклоняюсь ближе, чтобы осмотреть ранение, прикусывая губу, когда вижу рану вблизи.

Выглядит не так уж жутко. Она даже не особенно длинная, и не сказать, что большая. Тем не менее, из раны сочится кровь, о чем он, похоже, даже не подозревает.

— Видишь? Я же говорил тебе. Это едва ли можно назвать царапиной, — говорит Кейдж.

— Сколько раз в тебя стреляли?

Он на мгновение задумывается.

— Шесть? Десять?  Точно не вспомню. Я всегда делаю татуировку, чтобы скрыть шрам.

Я осматриваю его грудь, великолепное полотно, сотканное из точеных мышц, покрытых чернилами. Этот человек – ходячее произведение искусства.

— Подобно этой.

Касаюсь ухмыляющегося черепа на его левой груди, над сердцем. В середине одного из черных глаз черепа проглядывает небольшой узелок белой зарубцевавшейся ткани. Она создает впечатление маленького глазка-бусинки, выглядывающего из глазницы со злым намерением.

Взглянув на него, Кейдж говорит:

— Хорошо, что тебя не было рядом для того, чтобы зашить его. Ты бы точно грохнулась в обморок.

— Но шрам такой маленький. Даже на десятицентовик не потянет по размеру.

— Это входное отверстие. Выходное отверстие в моей спине было вот такого размера...

Он смотрит на меня и поднимает кулак. Оно размером с грейпфрут. Я сглатываю, чувствуя, как все в моем желудке переворачивается.

— Как ты выжил?

— Я был на волосок от смерти — пожимает он плечами. — Но все же я выжил.

Кейдж так беспечно относится к этому, как будто смерть для него ничего не значит. Или, может быть, он думает, что его собственная жизнь не имеет большого значения.

Может быть, он думает, что его жизнь ничего не стоит.

Я кладу ладони на широкую грудь Кейджа и заглядываю ему в глаза.

— Я рада, что ты выжил, — тихо говорю я. — Не думаю, что я когда-нибудь снова была бы счастлива, если бы не встретила тебя.

Хотя Кейдж старается этого не показывать, я вижу, какое сильное влияние оказывают на него мои слова. Взгляд его глаз вспыхивает. Кейдж сглатывает, его кадык при этом подпрыгивает.

Он грубовато произносит:

— Ты бы встретила кого-нибудь.

— После Дэвида я встречала многих мужчин. Я даже встречалась с некоторыми из них. Но никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как ты. Никто не заставлял меня чувствовать себя живой.

В глазах Кейджа мелькает какая-то непонятная эмоция, но он отводит взгляд, так что я не могу сказать наверняка, что это. Я хочу спросить его, что случилось, но Кейдж резко меняет тему.

— Я продену нитку в иголку для тебя. Стяни края раны вместе и начни с одного конца. Не затягивай швы слишком сильно, иначе начнется отмирание ткани. Иголка не должна быть близко к поверхности кожи или же проникать слишком глубоко. Просто сделай небольшие, равномерно расположенные стежки. Представь, что ты подшиваешь платье.

— Платье из кожи. Как Ганнибал Лектер.

— Парня в костюме из человечьей кожи звали Буффало Билл. Лектер был тем, кто помог Старлинг поймать его.

— Верно, теперь я вспомнила. Ты фанат кино?

Брови Кейджа сходятся на переносице, пока он обдумывает, что сказать. Он, кажется, потерялся в каком-то плохом воспоминании, которое, как я знаю, он не расскажет.

Своим низким голосом Кейдж произносит:

— Я мало сплю. А по телеку всегда показывают хорошие фильмы поздно вечером.

Эта фраза дает мне представление о том, какой должна быть его повседневная жизнь. Без каких-либо прикрас.

Когда я касаюсь щеки Кейджа, он фокусирует взгляд на мне, удивленно возвращаясь из того воспоминания, которое поглотило его какую-то долю секунды назад.

— В следующий раз, когда не сможешь уснуть, позвони мне, хорошо? Мы можем вместе посмотреть фильм.

Кейдж изучает мое лицо с выражением тоски в глазах, как будто нет ничего на свете, что сделало бы его счастливее, чем смотреть один и тот же фильм, обсуждая его по телефону вместе, когда он в отъезде.

Но Кейдж снова меняет тему, протягивая руку, чтобы взять бутылку с перекисью.

— Сначала прочистить. Потом зашить. Давай покончим с этим, чтобы вернуться к важным вещам.

Кейдж сжимает мою задницу, когда произносит выражение «важные вещи», так что смысл этого выражения читается четко и ясно. Это Человек-Кролик-Энерджайзер.

Мы оба молчим, пока я осторожно очищаю рану смоченным перекисью уголком полотенца. В ране застрял маленький кусочек ткани от его рубашки, покрытый коркой запекшейся крови. Когда я вытаскиваю его, рана снова начинает кровоточить, поэтому я прижимаю рану, пока кровотечение не останавливается, после чего продолжаю ее очищать.

Когда я заканчиваю с этим, Кейдж протягивает мне иглу.

Очень серьезно он говорит:

— Не бойся, если я потеряю сознание, когда ты в первый раз меня ткнешь.

На секунду я прихожу в ужас, пока не понимаю, что он шутит.

Бормоча себе под нос, я принимаюсь за работу.

Шов получается не таким грубым, как я ожидала. После первых нескольких швов дело спорится. На то, чтобы закончить, требуется не так много времени, и я очень довольна результатом.

— Мне просто отрезать конец нити или как?

— Завяжи узелок, а потом отрежь ее.

Я следую инструкциям, но мне приходится слезть с колен Кейджа, чтобы пойти за ножницами, которые лежат у меня в ящичке с мелочью. Затем я обрезаю конец нити и отступаю, чтобы полюбоваться своей работой.

Очевидно, Кейджу не нравится, что я стою так далеко. Он снова сажает меня к себе на колени, на этот раз обе мои ноги свисают с одной стороны, так что я прижимаюсь к Кейджу, оказавшись в безопасности в кольце сильных рук.

Кейдж целует меня в макушку. Я удовлетворенно вздыхаю. Потом  зеваю.

Его смешок - низкий рокот у меня под ухом.

— Я тебе не надоел?

Я улыбаюсь ему в шею и говорю возмутительную ложь:

— Еще как. Ты самый скучный человек на земле. Такой же скучный, как если смотреть, как сохнет краска, — вот какое чувство у меня, когда ты рядом. Кстати говоря, как долго ты пробудешь здесь на этот раз?

Поглаживая рукой мои волосы, Кейдж говорит:

— По крайней мере, до нового года.

Взволнованная, я сажусь и смотрю на него.

— Серьезно? Так долго?

Убирая мои волосы с лица руками, Кейдж улыбается.

— Тебе надоест меня видеть.

Я киваю, как будто это правда меня заботит.

— Возможно. Целую неделю с тобой… — Я вздрагиваю. — Фу.

— Думаю, мне придется стараться, чтобы быть для тебя более интересным.

Его взгляд при этих словах пылает, Кейдж поднимает меня и несет обратно в постель.

По дороге я рассказываю ему о визите, который мне нанес Крис. И хотя я не хочу этого делать, потому что боюсь его реакции, я признаю, что Крис сказал, что показал фоторобот его лица ФБР.

— Не волнуйся об этом.

Кейдж кладет меня на кровать и накрывает одеялом, затем ложится в кровать с другой стороны и притягивает меня к себе, так что мы оказываемся лежащими рядом. Подоткнув свои ноги за мои, Кейдж вдыхает аромат моих волос, затем обнимает меня и целует в затылок.

— Но теперь они будут искать тебя. Вот я к чему.

— Этот фоторобот уже пропал.

Кейдж перекатывается на другой бок и выключает свет на тумбочке. Сбитая с толку, я моргаю в темноте.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что заместитель Говнюка не единственный, у кого есть связи в бюро.

Я так часто моргаю, что с таким же успехом могу подавать сигналы азбукой Морзе.

— Но… ты сказал, если они узнают обо мне...

— Они ничегошеньки о тебе не знают. И мы будем продолжать в том же духе.

— Но Крис может им рассказать.

— Сомневаюсь. Ведь он влюблен в тебя.

От этого замечания я фыркаю.

— Даже близко нет. Просто задето его эго.

Кейдж вздыхает, шевеля волосы на моей шее. Очевидно, он мне не верит.

— Также… — я съежилась. — Я могла как бы… вроде как… пригрозить застрелить его.

Через мгновение Кейдж приподнимается на локте и громко говорит:

— Что, черт возьми, он сделал? Этот ублюдок прикасался к тебе? Я убью его!

Его тон убийственен. Я не могу игнорировать Кейджа, но нахожу это романтичным в извращенном смысле.

— Нет, милый. Он пальцем меня не коснулся.

— Что же он тогда сделал?

Я на мгновение задумываюсь, а потом говорю правду.

— В общем, он меня раздражал.

Я не вижу лица Кейджа, но чувствую, как он хмуро смотрит на меня в темноте.

— Ты угрожала застрелить шерифа, потому что он тебя раздражал.