Безжалостные Существа

32

Нат

После той ночи проходит три дня, и я не получаю от него вестей. Я хочу позвонить, но продолжаю останавливать себя на середине набора его номера.

Кейдж идет на войну, сурово напоминаю я себе. Этот человек занят.

На четвертый день я получаю от него короткое сообщение: «Ты снилась мне прошлой ночью».

Когда я пишу ему ответное сообщение с вопросом, о чем был сон, Кейдж не отвечает.

К шестому дню я не перестаю думать.

Кейдж мертв. В него стреляли. Зарезали. Отравлен. Его схватила полиция или ФБР. Что-то пошло ужасно не так, и я никогда не узнаю, что именно, я просто останусь без ответов и без возможности узнать, что с ним случилось.

Это чувство до жути знакомо.

И все же я ничего не слышу.

И при этом все еще жду.

Занятия в школе снова начинаются. Преподавание - это долгожданное облегчение от мании, которая овладевает мной, когда я остаюсь дома одна. В середине второй недели отсутствия контакта с Кейджем я начинаю исступленно рисовать, производя за три дня больше работ, чем за весь год.

К середине января я сойду с ума.

— Просто позвони ему, детка. Это просто смешно.

Я в постели, разговариваю по телефону со Слоан. Сейчас десять часов вечера. Я знаю, что больше не засну, потому что не спала с тех пор, как он ушел.

— Мне уже слишком поздно звонить. В Нью-Йорке сейчас час ночи.

— Ты идиотка.

— Я не хочу его беспокоить. У него уйма дел.

— Ты круглая идиотка.

Я скулю:

— Почему он сам мне не позвонит? Я сказала ему, что люблю его, а он стал таким странным и больше не звонил мне с тех пор!

— Я знаю, ты на самом деле не веришь, что он не звонил тебе, потому что ты сказала ему, что любишь его.

Мой выдох представляет собой огромный, подавленный порыв воздуха.

— Нет. Я не верю.

— Так в чем же настоящая проблема?

Я сглатываю, уставившись в потолок, боясь произнести это вслух.

— В основном... дежавю.

— А?

Слоан делает паузу.

— О. Класс, тебе бы стоило позвонить ему и сказать об этом прямо сейчас. Я уверена, что он понятия не имеет, потому что мужчины невежественны, но тебе не нужно снова переживать свое прошлое. Это жестоко. Позвони ему прямо сейчас и скажи об этом.

— Серьезно?

— Ага. Я вешаю трубку. Перезвони мне после разговора с ним, особенно, если он будет эпически пресмыкаться.

Слоан отключается, оставляя меня наедине с моей совестью.

Кейдж никогда не говорил, что я не должна звонить ему, когда он в отъезде, но я не хочу быть такой девушкой. Приставучей, неуверенной в себе, испытывающей потребность в нем девушкой.

У меня не так уж много потребностей, но у меня есть гордость.

Правда, по-видимому, у меня ее нет, потому что после того, как я повесила трубку, поговорив со Слоан, требуется всего десять секунд внутренних пререканий с самой собой, прежде чем набираю его номер.

Телефон звонит. Снова звонит. На третьем гудке я резко выпрямляюсь в постели, мое сердце колотится.

Потому что я слышу звон на линии, а также эхо звонка его телефона, доносящееся откуда-то из моего дома.

Я даже не успеваю встать на ноги, как Кейдж врывается в дверь моей спальни и хватает меня.

Мы падаем на кровать, безумно целуясь.

Кейдж так же неистовствует, как и я, пожирая мой рот и сжимая меня повсюду, его руки грубые и жадные. Я дергаю его за волосы и обвиваю ногами его талию. Кейдж наваливается на меня всем своим весом, прижимая к матрасу, и стонет мне в рот.

Я горю огнем. Эйфория. Опьяненная облегчением, похотью и чистым удовольствием от Кейджа, его огромного, твердого тела и теплого, пряного запаха. Его вкуса. Тихих звуков, которые Кейдж издает. Его ненасытная потребность во мне, как явно то, что он не может насытиться мной.

На мне ночная рубашка. Кейдж срывает ее.

Мои кружевные трусики разорваны надвое и отброшены.

Кейдж подтаскивает меня к краю кровати, падает на колени, раздвигает мои ноги и поедает меня, словно изголодавшийся зверь, издает отчаянные низкие горловые звуки.

Вздохнув с облегчением, я погружаю руки в густые волосы Кейджа и прижимаюсь бедрами к его лицу.

Кейдж хлопает меня по бедру. Я издаю стон в знак одобрения. Он щиплет разгоряченную плоть, затем снова шлепает по ней, сильнее. Покачивание моих бедер становится бешеным. Выгнув спину, я выкрикиваю его имя.

Кейдж резко переворачивает меня на живот, кладет руку на середину моей спины и начинает шлепать меня по заднице.

Извергая неразборчивый поток русских слов, он шлепает меня, пока моя задница не начинает гореть, моя киска пульсирует, и я отчаянно прижимаюсь бедрами к кровати.

Когда я нахожусь на грани оргазма, Кейдж переворачивает меня на спину, подтягивает в сидячее положение, расстегивает молнию на джинсах, сжимает в кулаке свою эрекцию и берет меня за горло.

Он не произносит ни слова. Ему и не нужно.

Я обхватываю обеими руками его член и облизываю губы.

Когда его твердый член скользит мне в рот, Кейдж издает облегченный стон.

Это рваный, отчаянный звук, наполненный эмоциями, в которых сквозит боль. Он стоит, расставив ноги, на краю кровати и трахает мой рот, одной рукой вцепившись мне в волосы, а другой сжимая мою шею.

— Ya tebya lyublyu. Ty nuzhnah mne. Ty moy.(Я тебя люблю. Ты нужна мне. Ты моя.)

Его слова - резкий скрежет в тихой комнате. Я не знаю точно, что они значат, но смысл мне их ясен.

Мне не нужен переводчик, чтобы услышать, что говорит его сердце.

Затем Кейдж вырывается из моего рта и снова толкает меня обратно на матрас, срывая с себя рубашку и отбрасывая ее. Он сбрасывает ботинки, срывает джинсы и трусы и падает на меня, тяжело дыша.

— Я не могу сдерживаться.

— Я убью тебя, если ты попытаешься.

Кейдж прижимается своим ртом к моему и глубоко проникает в меня.

Мы стонем вместе. Наши тела содрогаются в унисон. Мы на мгновение останавливаемся, чтобы насладиться этим чувством.

Когда я открываю глаза, Кейдж смотрит на меня с таким желанием и обожанием, что у меня перехватывает дыхание.

Он обхватывает мое лицо своей огромной ладонью и хрипло говорит:

— Каждый день, когда я без тебя, я умираю.

Я произношу его имя, изо всех сил стараясь не утонуть под волной эмоций, захлестывающих меня.

— Ты разрушил меня. Погубил меня. Я не могу думать ни о чем другом, кроме тебя.

Я делаю прерывистый вдох. Кейдж сгибает бедра, слегка отстраняясь, затем снова толкается внутрь меня. Он начинает трахать меня жесткими, неглубокими толчками.

— Скажи мне то, что я хочу услышать.

Я шепчу:

— Я твоя. Я влюблена в тебя. Мое сердце принадлежит тебе полностью.

Кейдж прикрывает веки. Облизывает губы. Я могу сказать, что он хочет большего.

— Я тоже не могу думать ни о чем, кроме тебя. Все серое, когда тебя нет здесь рядом со мной. Ты - единственный цвет в моей жизни.

Кейдж снова целует меня, отчаянно. Он ускоряет темп и силу толчков. Изголовье кровати ударяется о стену.

Когда я дрожу и стону, близкая к кульминации, он прижимается ртом к моему уху.

Сквозь стиснутые зубы он говорит:

— Ты снова превратила этого монстра в мужчину, моя прекрасная девочка. А теперь, черт тебя возьми, кончи для меня.

Кейдж сосет один из моих ноющих сосков, и я немедленно подчиняюсь ему.

Извиваясь вокруг Кейджа, я выкрикиваю его имя.

Кряхтя и взбрыкивая, он трахает меня прямо во время моего оргазма. Затем Кейдж достигает кульминации, дергаясь на мне, изливаясь внутрь меня, кусая меня за шею и дергая за волосы.

После этого мы лежим вместе, тяжело дыша, наши груди прижаты друг к другу. Его сердце бьется так же бешено, как и мое. Время от времени мое тело сотрясают отголоски нахлынувшего оргазма, проявляющиеся в виде сокращений глубоко внутри моего естества. Это заставляет его тихо постанывать от удовольствия.

Затем Кейдж приподнимается на локтях и целует меня.

Это медленный поцелуй. До боли нежный. Он отдает мне всю свою преданность и потребность в этом поцелуе, затем опускает лоб на мое плечо и выдыхает.

Мне больно. Моя задница болит. Как и моя шея, в которую он меня укусил.

И я так чертовски счастлива, что могу летать.

Кейдж отстраняется от меня с тихим стоном, затем переворачивает нас. Лежа на спине, он обнимает меня своими большими руками и крепко прижимает к себе, целуя в висок и вздыхая.

Я шепчу:

— С возвращением.

Его смешок потрясает меня. Кейдж проводит рукой по моей спине к заднице, нежно поглаживая ее изгиб.

— Мне стоит намазать персик кремом.

Хмурясь в темноту, я говорю:

— Это кодовое слово для чего-то грязного?

Он снова хихикает.

— Нет. Я имел в виду, что должен положить что-нибудь успокаивающее на твою бедную задницу. Я был слишком строг с тобой.

Я прижимаюсь к нему ближе, довольно вдыхая запах на его шее.

— Мне очень понравилось.

Он бормочет:

— Знаю, детка. Мне тоже.

Некоторое время мы молчим, пока я не вспоминаю, о чем говорила со Слоан перед тем, как он ворвался в дверь.

— Гм. Мне нужно попросить тебя об одолжении.

Кейдж ласкал мою кожу, но его рука резко остановилась.

— Каком?

— Когда тебя здесь нет… Я не знаю, как это сказать, чтобы не прозвучало так, будто я жалуюсь.

— Все равно скажи.

Я тяжело выдыхаю.

— Отлично. Дело в том, что когда я не получаю от тебя вестей по нескольку дней подряд, я волнуюсь. Ты живешь опасной жизнью. У меня нет возможности узнать оперативно, если ты… если с тобой что-то случилось. А если и так, я никогда не узнаю. Это было бы похоже на…

Когда я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями, Кейдж просто говорит:

— Историю с твоим женихом.

Конечно, он знал. Кейдж всегда знает, что я чувствую. Я зажмуриваюсь, эмоции переполняют мою грудь.

— Обещаю, что с этого момента буду докладывать на базу каждый день.

Пряча лицо у него на шее, я шепчу:

— Я не хочу быть занозой в заднице.

— Нет, прости. Это моя вина. Я должен был понять, как тебе будет тяжело. То, что ты не знаешь, что со мной, напомнит тебе о том, что с ним произошло.

Кейдж сглатывает и крепче обнимает меня. Когда он снова заговаривает, его голос хриплый.

— Скажи, что ты меня прощаешь.

— Тут нечего прощать.

Я могу точно сказать, что его разум мчится со скоростью миллион миль в час, что рот его полнится невысказанными словами, борющимися за то, чтобы вырваться, но после долгой, напряженной паузы все, что он произносит, это:

— Есть что.

Тон Кейджа такой мрачный и леденящий, что это пугает меня. Моя интуиция гудит, посылая холодное покалывание по спине.

— Есть ли?

Кейдж молчит так долго, что я начинаю задыхаться. Все ужасные вещи, которые он мог бы сделать и которые потребовали бы моего прощения, мелькают в моей голове.

И в каждом из них замешана другая женщина.

Я поднимаю голову и смотрю на его профиль. Он смотрит в потолок, его челюсть напрягается.

— Кейдж?

Он поворачивает голову и встречается со мной взглядом. Выражение его лица невозможно прочитать. Голос Кейджа хриплый, когда он говорит:

— Я делал ужасные вещи, Натали. Вещи, которые я никогда не смогу исправить. Вещи, за которые ты возненавидела бы меня, если бы узнала обо всех них.

Мое сердце колотится в панике, я пытаюсь скатиться с него. Кейдж мне не позволяет. Его руки - тиски.