Безжалостные Существа

4

Нат

Я проснулась утром с пульсирующей головной болью и храпящим Моджо в районе моего лица.

— Боже, пёс, — бормочу я, тыча пальцем в его пушистую грудь. — Ты не мог бы быть немного потише? У мамочки похмелье.

В ответ Моджо ворчит, зарывается поглубже в подушку и издаёт смачный пердящий звук, от которого может содраться краска со стен.

Я перекатываюсь на спину и вздыхаю, задаваясь вопросом, не натворила ли я что-то ужасное в прошлой жизни. Иногда я думаю, что это единственное логичное объяснение дерьмовому реалити-шоу моего существования.

Когда звонит телефон, я поворачиваюсь в сторону тумбочки, пока моя рука не накрывает сотовый. Я нажимаю кнопку ответа, но не успеваю даже поздороваться, как Слоан что-то бормочет мне в ухо.

— Я всё поняла. Он вдовец.

— Что? Кто?

— Не тупи. Тебе ведь известно кто. Жеребец, который отказал двум самым горячим красоткам на Западном побережье, потому что… — Слоан делает паузу для придания драматического эффекта. — Он в трауре!

В мире Слоан единственная законная причина, по которой парень не интересуется ею, – это если он гей, женат, у него проблемы с мозгами или его жена недавно умерла. Совсем недавно. Например, где-то с неделю. Я также думаю, что она втайне верит, что при достаточном воздействии её чар мужчина в любой из этих ситуаций всё равно придёт в себя.

Хотела бы я иметь такую уверенность.

Я провожу языком по зубам и молюсь, чтобы материализовалась фея-крёстная и принесла мне воды и аспирина. С кружкой пива.

— Почему ты звонишь мне так рано, бессердечная ведьма?

Слоан смеётся.

— Не рано, сейчас десять часов. Я уже провела два занятия йогой, позавтракала и перебрала свой гардероб. И ты обещала, что это ты позвонишь мне, помнишь?

Не знаю, видимо, я не помню из-за выпитого белого вина за ужином… и всего красного вина после того, как я вернулась домой. Слава богу, я не приложилась к бурбону.

Пока не приложилась. У меня ещё целый день впереди.

— Почему я обещала, что позвоню тебе?

Наступает напряжённая пауза.

— Мы же несём твоё платье в секонд-хэнд под названием «Второе дыхание».

О боже.

Всхлипывая, я закрываю лицо рукой и закрываю глаза, как будто это поможет мне спрятаться.

— Даже не думай придумывать отговорок. Мы отправляем твоё свадебное платье на свалку, Нат. Сегодня. Ты должна вытащить эту штуку из дома. Оно преследовало тебя достаточно долго, — твёрдо говорить мне Слоан.

Я бы обвинила её в излишнем драматизме, но «преследовало» – правильное слово. Проклятая тварь появляется в моих снах, гремя цепями и исходя стонами. Я не могу пройти мимо шкафа, где оно хранится, не почувствовав мороза на коже. Платье приняло некое потустороннее присутствие, и не совсем дружелюбное.

— Хорошо. — Мой голос падает. — Но... что, если…

— Пожалуйста, не говори этого.

Некоторое время мы сидим молча, пока Слоан не смягчается.

— Если Дэвид когда-нибудь вернётся, ты купишь себе другое платье.

Я сильно прикусываю губу. Иметь подругу, которая так хорошо тебя знает, – это одновременно и благословение, и большое, жирное проклятие.

Когда молчание затягивается, Слоан начинает нервничать.

— Послушай. Оно для тебя представляет плохую ци. В нём слишком много негативной энергии. Слишком много болезненных воспоминаний. Если в будущем тебе понадобится другое платье, ты купишь новое. Ты не наденешь то, которое заставляет тебя плакать каждый раз, когда ты на него смотришь. Верно? — Когда я колеблюсь, она громко повторяет: — Верно?

Я делаю тяжёлый вздох так сильно, что мои губы хлопают.

— Отлично. Да. Ты права.

— Конечно, права. А теперь прими душ, оденься и забрось немного еды в желудок. Я буду через час.

Я бормочу:

— Да, мамочка.

— Не дерзи мне, юная леди, или ты окажешься у меня под домашним арестом.

— Ха.

— И я заберу все твои электронные устройства, —  хихикает Слоан. — Особенно те, что с вибрацией.

— Ты ужасна, подруга, — произношу я без запинки.

— Ты поблагодаришь меня позже. Ты, скорее всего, даже не в состоянии испытать оргазм с настоящим пенисом, потому что долбила своё влагалище всеми этими электронными штуковинами. Твоя киска похожа на стройплощадку.

— Я вешаю трубку.

— Не забудь поесть!

Я отключаюсь, не удостаивая её ответом. Мы обе знаем, что сегодня утром меня ждёт жидкий завтрак.

Пять лет. Как я выжила так долго, без понятия.

Выбираюсь из постели, принимаю душ и одеваюсь. Когда я направляюсь на кухню, нахожу Моджо, лежащего перед холодильником, словно он большой мохнатый ковёр, причём это скалящийся ковёр.

— Тебе нужно пописать перед завтраком, приятель?

Он пыхтит и стучит хвостом, но не двигается, демонстрируя своё расположение.

У собаки мочевой пузырь размером с надземный бассейн. Если бы он не был таким твёрдым, я бы подумала, что у него одна или обе ноги полые для того, чтобы он мог там хранить всю свою мочу.

— Вот и завтрак.

После того, как я накормила Моджо и вывела на задний двор, чтобы он мог сходить по нужде и порезвиться в кустах, а именно – погоняться за белками, мы возвращаемся внутрь. Он занимает своё обычное место на ковре в гостиной и быстро засыпает, в то время как я делаю себе лёгкий коктейль мимоза.

Я не могу делать то, что собираюсь делать, без спиртного.

Эта идея пришла мне в голову, когда я сидела на заднем дворе и смотрела, как Моджо мочится на куст. Это глупо, я знаю, но если сегодня последний день, когда у меня будет моё свадебное платье, мне нужно примерить его в последний раз. Своего рода последнее прощание. Символический шаг в моё будущее.

Я почти надеюсь, что оно мне больше не по размеру. Поднимать призраков из могил может быть опасно.

Мои руки не начинают дрожать, пока я не оказываюсь стоять напротив закрытой двери шкафа в гостевой комнате.

«Хорошо, Нат. Мужайся. Женщина, вставай. Что угодно. Просто… — я делаю глубокий вдох. — Возьми себя в руки. Ты должна быть спокойна к тому времени, как Слоан приедет сюда, или она сорвётся».

Не обращая внимания на то, как странно, что я разговариваю сама с собой вслух, делаю большой глоток мимозы, ставлю бокал с шампанским на комод и осторожно открываю дверцы шкафа.

Так вот оно что... Пухлый чёрный чехол для одежды, в котором хранится память обо всех моих потерянных мечтах. Это саркофаг, нейлоновая гробница на молнии, а внутри – мой погребальный саван.

Ух ты, как темно. Пей до дна, кайфоломщица.

Я проглатываю остатки мимозы. Мне требуется ещё несколько минут, чтобы перестать расхаживать и заламывать руки, прежде чем я набираюсь смелости, чтобы расстегнуть мешок для хранения одежды. Когда я это делаю, содержимое с подобием вздоха вываливается наружу.

Я смотрю на платье. Слёзы застилают мне глаза.

Это красивое, это дурацкое проклятое платье. Это великолепное, сшитое на заказ облако шелка, кружев и жемчуга, самая дорогая вещь, которая у меня когда-либо была.

Самая любимая и ненавистная одновременно.

Я быстро раздеваюсь до одних трусиков, затем снимаю платье с вешалки и вступаю в пышную юбку. Натянув её на бёдра, я стараюсь не обращать внимания на то, как быстро бьётся моё сердце. Я натягиваю бретельки через голову, затем протягиваю руку за спину, чтобы застегнуть всё это великолепие.

Затем я медленно подхожу к зеркалу в пол на противоположной стороне комнаты и смотрю на себя.

Платье без рукавов с глубоким вырезом, открытой спиной приталенного силуэта. Всё оно усеяно кружевами и украшено крошечными жемчужинами и кристаллами. Юбка принцессы украшена шлейфом в тон. Длинная фата висит в шкафу в отдельном мешке, но у меня не хватает смелости собрать весь наряд воедино. Просто надеть платье само по себе достаточно травматично.

Как и тот неприятный факт, что оно сидит не идеально.

Нахмурившись, я сжимаю несколько дюймов свободной ткани вокруг талии.

Я похудела с тех пор, как в последний раз надевала его на последнюю примерку за две недели до свадьбы. Начнём с того, что я никогда не была пышкой, но только сейчас я понимаю, что слишком худая.

Дэвид не одобрил бы то, как выглядит теперь это тело. Он всегда поощрял меня больше есть и больше тренироваться, чтобы больше походить на Слоан.

Я забыла, как сильно это ранило мои чувства до этого момента.

Я медленно поворачиваюсь налево и направо, погружённая в воспоминания и загипнотизированная тем, как кристаллы ловят свет и сверкают, пока звук дверного звонка не выводит меня из оцепенения.

Это Слоан. Она слишком рано.

Мой первый инстинкт – сорвать платье и виновато запихнуть его обратно в шкаф. Но потом мне приходит в голову, что увидеть меня в нём — и увидеть меня спокойной — лучший способ убедить её, что со мной всё в порядке. Что ей не нужно так бдительно следить за мной.

Я имею в виду, если я могу справиться с этим, я, вероятно, смогу справиться с чем угодно, верно?

Я кричу в сторону входной двери:

— Входи!

Затем спокойно стою перед зеркалом и жду.

Входная дверь открывается и закрывается. Шаги эхом разносятся по гостиной, затем останавливаются.

— Я здесь, наверху!

Шаги возобновляются. Слоан, должно быть, в сапогах, потому что, судя по звуку, лось топает по моему дому.

Я провожу руками по лифу платья, ожидая увидеть голову Слоан, просунувшуюся в дверь. Но голова, которая возникает в дверном проёме, не её.

Задыхаясь, я поворачиваюсь и в ужасе смотрю на Кейджа.

Его тело занимает весь дверной проём. Он снова во всём чёрном, кожаная куртка и джинсы, армейские ботинки в тон. В его больших руках пакет, коричневая коробка, запечатанная скотчем.

На его лице застыло выражение плохо скрываемого удивления.

Чуть приоткрыв рот, Кейдж смотрит на меня. Его горячий взгляд скользит вверх и вниз по моему телу. Он с шумом выдыхает.

Чувствуя себя так, словно меня застукали за мастурбацией на кухонном полу, я закрываю грудь руками и кричу:

— Какого чёрта ты здесь делаешь?

— Ты велела мне войти.

Боже, этот голос. Этот богатый, хрипловатый баритон. Если бы я не была так напугана, я могла бы подумать, что он очень сексуальный.

— Я думала, это кто-то другой!

Немигающий взгляд Кейджа снова обшаривает меня с головы до ног, сосредоточенный и напряжённый, как лазер. Он облизывает губы.

По какой-то причине я нахожу этот простой жест одновременно сексуальным и угрожающим.

Его голос падает до рычания:

— Ты выходишь замуж?

На меня могло накатить смущение, удивление или подействовал тот факт, что этот человек был так груб со мной прошлой ночью, но внезапно я просто бешусь. Мой голос дрожит от ярости, а лицо горит, я делаю шаг по направлению к нему.

— Не твоё дело. Что ты здесь делаешь?

По какой-то причине мой гнев забавляет его. Намёк на улыбку появляется на его губах, а затем быстро исчезает. Кейдж жестикулирует с коробкой в руках.

— Курьер оставил это на моём крыльце. Посылка адресована тебе.

— А?

Теперь я ещё больше взволнована. Он ведёт себя как дружелюбный сосед. Судя по его вчерашнему выступлению, я бы ожидала от Кейджа, что он подожжёт коробку и вышвырнет её через заднюю ограду, а не доставит её мне лично в руки.