Мафиози и его одержимость

Танец был белым и чистым.

Валентин был темным и испорченным.

Эти двое никогда не сольются, и все же он здесь — разрушает еще одну красоту.

Семь лет, я не танцевала — семь лет, и я защищала себя. Я защищала свои мечты, крылья за спиной, которые помогали мне летать, когда я танцевала.

Моя голова дернулась в сторону, щека заныла от внезапной резкой пощечины. Это вернуло меня в настоящее.

Потанцуй для меня.

Приказ, а не просьба.

Поэтому я встала и сделала, как мне было приказано.

Я танцевала.

Я танцевала для Дьявола.

Я танцевала до тех пор, пока мое сердце не обливалось кровью, и я не осталась ни с чем — только с пустотой.

Ошейник казался тяжелым на моей шее, душил меня. Я носила его драгоценности, когда танцевала для него.

Мое тело двигалось плавно и уравновешенно. Даже без многолетней практики элегантность танца не покидала меня.

Когда — то танцы были моим искусством-внушающим благоговейный трепет. Изящным и изысканным искусством. Красотой в глазах смотрящего. Но как танцовщица я тоже чувствовала их красоту.

Я чувствовал искусство с каждым шагом. Я воображала его. Я его видела.

Но в этот момент мой танец не был искусством.

Я танцевала для обольщения. Я танцевала, чтобы соблазнить своего мужа. Соблазнительница в глазах мужчины передо мной.

Я была соблазнительницей и играла свою роль.

Валентин пожирал меня глазами, ухмыляясь, и я почти представила, как он рычит, когда я двигаюсь для него.

Меня затошнило, мое обнаженное тело покраснело от смущения и отвращения.

Слезы катились по моим щекам, тело слабело, голова становилась тяжелее. Оскорбленная и униженная до глубины души, я закрыла глаза.

Мысленно я представила себе Виктора. Я представляла себя беззвучной сиреной только для Виктора.

Я танцевала.

Но теперь я танцевала для него.

Я видела его красивую улыбку и его темно-карие глаза, светящиеся обожанием, когда он смотрел на меня, танцующую.

Мое тело двигалось легко, и я кружилась. Я кружилась кружилась и кружилась.

Я забыла про ошейник. Я забыла о Валентине.

Вместо этого я уплыла в свою страну фантазий к Виктору.

И я улыбнулась.

Еще одна слеза скатилась по моей щеке, но я беззвучно рассмеялась, танцуя и двигаясь по комнате с той же грацией.

Но сейчас…на какое-то мгновение я была счастлива. Я могла бы быть счастлива с Виктором. Мой Виктор.

Мой герой в мире злодеев.

У меня перехватило дыхание, я была под кайфом от эйфории, а потом снова рухнула.

Ударившись о твердое тело, я остановилась. Мой сон закончился. Мой танец прекратился. И я вернулась в настоящее.

Мои глаза затрепетали, открылись, и я беззвучно задохнулась. Мои щеки горели и пылали — все мое тело было теплым.

И тут я встретилась взглядом с мужем. Холод снова просочился в мое тело.

— Ты так прекрасно танцуешь, — сказал он. — Чертова соблазнительница, заставляющая меня так сильно смотреть, как движется это обнаженное тело.

Я задрожала в его объятиях, но он крепко держал меня. — Твоя киска становится влажной, когда ты танцуешь для меня вот так?

НЕТ! Я мысленно кричала и билась.

Его рука скользнула вниз по моему телу и раздвинула мои ноги. Его бедро переместилось между ними, не давая мне закрыть их.

Не сводя с меня глаз, он засунул в меня палец. Сильно.

Мои губы приоткрылись, и я закричала. Молча.

Мое тело содрогнулось, а желудок скрутило, когда он ввел еще один палец. Я не была мокрой, как он думал. Вторжение было болезненным, и это было так больно. Слишком больно для меня, чтобы вынести.

Он просунул пальцы внутрь и наружу, не заботясь о том, что я не отвечала на его прикосновения.

Он обратился ко мне. — Кричи для меня, Валерия. Нет. Я не буду кричать. Я никогда не буду кричать.

Тишина. Я продолжала молчать. И я всегда буду дарить ему молчание.

Третий палец вошел в меня. Он безжалостно пытал меня.

— Кричи для меня! — прогремел он. Мои уши уловили его слова, слабо, только потому, что его голос был громче обычного.

Я сжала губы, отказываясь доставить ему удовольствие.

Мое нутро было разрушено, ушиблено и ранено. Я не кричала. Я не вскрикнула.

На мгновение я задумалась, почему он не дает мне наркотики. Почему бы не поиграть с моими чувствами и не заставить меня кончить, используя наркотики?

Но тогда это было бы слишком просто. Он хотел причинить мне боль.

Его пальцы оставили меня, и мои глаза расширились, почувствовав облегчение лишь на короткое мгновение. Валентин схватил меня за волосы и толкнул на кровать.

Я лежала на кровати, свесив ноги вниз, а задница прижалась к нему, и он оседлал меня, как животное.

Он врезался в меня без предупреждения.

У меня перехватило дыхание, и я уткнулась лицом в матрас, мои губы открылись, чтобы беззвучно кричать и кричать.

Валентин был грубым, и я чувствовала, как кровь стекает между моих ног. Его пальцы обхватили мою верхнюю часть горла, и он сжал его.

Я вцепилась в матрас, умоляя о побеге. Умоляя о помощи.

Было так больно, мои внутренности горели и были разорваны, кровоточили. Все мое тело болело, слишком сильно, чтобы двигаться. Он болезненно вонзился в меня.

Со слезами на глазах я подавила громкое рыдание. Мой подбородок дрожал от усилий сдержать слезы.

У меня не было сил бороться с ним. Но я никогда не дралась с ним. Я позволяла ему делать все, что он хотел. Я всегда ему позволяла.

Слезы падали, смачивая матрас, пока он не стал мокрым там, где мое лицо прижималось к нему.

Когда дыхание Валентина коснулось моей шеи, я представила, как он смеется над моей болью и смертью.

С его твердым членом во мне, его пальцы прощупывали мою задницу. Я почувствовала, как он плюнул мне в дырочку, и крепко зажмурилась, когда он медленно ввел палец. А потом два пальца.

Он работал ими медленно, в то же время он продолжал врезаться в мою киску. В течение двух секунд медленная нежность исчезла, и он мучил мою задницу жесткими, грубыми толчками пальцев.

Все мое тело сотрясала дрожь, боль ослепляла. Мне казалось, что меня бьют, тысячи ударов разрывают мою кожу.

И тогда он пролился в меня, его сперма покрыла внутри мои стенки. Он замер, прежде чем выйти.

Я опустилась на пол, мои ноги были слишком слабы, чтобы держать меня. Мое тело обмякло и было разбито.

В голове у меня стучало, и я давилась, рвота теперь стояла у меня в горле. Меня трясло от боли, а потом меня вырвало, и меня вырвало на пол, где я и безжизненно лежала.

Краем глаза я заметила, что Валентин одевается. Когда одежда покрыла его тело, он пошел вперед. Он опустился на колени рядом со мной, и в его руке я увидела шприц.

Он ничего не сказал, когда игла вошла в мою плоть. Я чувствовала, как просачивается…как что-то течет по моим венам.

Валентин бесстрастно посмотрел на меня и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Я осталась одна.

С болью.

Разрушенная.

И потерянная. Такая потерянная в этом мире.

Валентин брал так много…пока у меня ничего не осталось.

Я-ничто.

Мое сердце сжалось, и я закрыла глаза, устав.

Наконец, наркотик начал действовать. Боль притупилась до такой степени, что я ее больше не чувствовала.

В ушах звенела музыка, прекрасный звук.

Мир был красочным и ярким. Таким ярким и красивым.

Идеальным.

Просто идеальным.

Я слышала щебет птиц и журчание воды. Я была в волшебной стране.

Плыла далеко-далеко.

И я закружилась, танцуя под прекрасную музыку.

— Красиво, — засмеялась я. Мои руки широко раскрылись, и я кружилась и кружилась.

— Ты прекрасна.

Этот голос.

— Ты самая красивая, молчаливая мышка.

Я улыбнулась.

— Я красивая?

Он кивнул. — Твои улыбки тоже прекрасны.

— Тогда я улыбнусь. Для тебя.

Он обнял меня, заключая в свои объятия. — Я заставлю тебя улыбаться. Обещаю.

— Обещаешь?

— Обещаю на мизинчиках, молчаливая мышка.

Я положила голову ему на грудь, и мы стали танцевать вместе. Мы обнялись.

О, как это было прекрасно!

Наполненная покоем, я погрузилась в сон — туда, где был мой Виктор.

Мы вместе улыбались.