Мафиози и его одержимость

— Ты прекрасно знаешь, что ты единственный мужчина, с которым я когда-либо была. Единственный мужчина, который когда — либо прикасался ко мне. Ты единственный мужчина, который когда — либо занимался со мной любовью-или, в твоем случае, трахал меня, — прошептала я. Мои слова прозвучали так тихо, так надломленно даже для моих собственных ушей.

— Жаль, ты не единственная женщина, которую я трахал.

Мое сердце остановилось, и я прижалась к стене, надеясь, что она защитит меня от жестоких слов Николая.

— Что ты сказал? — пробормотала я, наблюдая за его лицом-следя за любой ложью.

— Эвалин, твоя киска не настолько особенная, чтобы я хотел трахать только её одну. За последние несколько лет у меня было много женщин, которые составляли мне компанию, — сказал он с сухим смешком.

Мои пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

— Ты лжешь, — прошептала я. — Я знаю, что ты лжешь.

Он пожал плечами. — Не важно, веришь ты мне или нет.

Я молчала, сверля его взглядом. Смахнув слезы, я открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же снова захлопнула его.

Я, у которой никогда не кончались слова, теперь потеряла дар речи.

— Уходи, — сказал он, указывая на дверь.

Я уставилась на него, прежде чем судорожно вздохнуть. — Я знаю тебя одиннадцать лет. Я люблю тебя уже одиннадцать лет, Николай. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Когда тебя вернули к нам, я поняла, что мы уже никогда не будем прежними. Я знала это и смирилась. Семь лет, а я все еще борюсь за тебя, — прошептала я.

— Даже когда ты отталкиваешь меня, я все еще здесь. Я все еще жду тебя, как и обещала раньше, — я замолчала и вытерла слезы. — Я все еще жду. Почему ты этого не видишь?

— Я никогда не просил тебя ждать, — тихо ответил он.

Закрыв глаза, я поднесла руку к губам, изо всех сил стараясь сдержать крики. Я думала, что я сильная; я думала, что смогу быть сильной ради нас обоих.

Но с каждым днем я слабела, мое сердце становилось все более хрупким.

Пока оно полностью не разбилось.

Он отвернулся от меня и уставился в другую стену. Мышцы на его спине напряглись. Шрамы выглядели неотразимо красивыми, и я подавила рыдание.

Я любила его…даже когда он был гребаным чудовищем, я любила его.

— Тогда скажи, что не любишь меня, — прошептала я в темноту комнаты.

Его руки сжались в кулаки, плечи распрямились, словно его ударили.

— Я не люблю тебя.

Я потерла грудь, пытаясь избавиться от боли, но она не уходила.

Было больно. Это было больнее, чем я могла себе представить.

Это было больнее, чем когда я увидела его окровавленным и сломленным.

— Ты дерьмовый лжец, любовь моя. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня не любишь.

Я ждала, когда он обернется, и почти желала, чтобы он этого не сделал. Николай никогда не мог мне лгать. Он никогда не мог смотреть мне в глаза и лгать. Пока он стоял ко мне спиной и шептал эти слова, я знала, что он лжет.

Но потом он обернулся.

Его глаза встретились с моими, наши взгляды встретились. Его глаза были пустыми, темными…и бездушными.

— Я не люблю тебя, Эвалин.

В этот момент я пожалела, что не получила пулю прямо в сердце.…Я жалела, что не умерла. Это было бы не так больно, чем услышать, как он произносит эти слова, удерживая мой взгляд.

— Ты меня не любишь? — прошептала я прерывисто.

— Нет. Я не люблю тебя, Эвалин, — повторил он.

Мои легкие сжались, и я сильнее потерла грудь, пытаясь отдышаться. На сердце у меня было тяжело, а желудок скрутило, как будто меня вот-вот вырвет.

— Это твое окончательное решение? — спросила я, выпрямляя спину, хотя все, чего я хотела, это рухнуть на пол и просто исчезнуть.

— Да.

Мне хотелось встать на колени у его ног и умолять.

— Когда я выйду из этой комнаты, Николай, все будет кончено. Все закончится, понимаешь? Ты не сможешь прийти ко мне, когда снова потеряешь рассудок — когда ты снова упадешь в темноту и полностью потеряешься, ты больше не сможешь прийти ко мне. Когда твой разум снова затуманится, и даже когда твои кошмары будут убивать тебя, ты не сможешь прийти ко мне. Я занимаюсь этим уже семь лет. Ты приходишь ко мне, и я раскрываю свои объятия и обнимаю тебя, когда ты нуждаешься во мне. А когда я тебе больше не нужна, ты уходишь. Ты больше так не сможешь, — тихо сказала я.

Он не моргнул, как будто мои слова ничего не значили. Николай молча смотрел на меня.

— Я ничего тебе не дам. Ты этого хочешь? — спросила я, надеясь, что он скажет " нет"…надеясь, что он обнимет меня и извинится. Я просто хотела, чтобы он обнял меня, я просто хотела раствориться в его объятиях.

Но он ничего мне не дал.

— Да.

Одно слово. Всего одно гребаное слово, и он покончил со всем.

— Я больше не буду тебя ждать. Я больше не буду бороться за тебя, — прошептала я, мои слезы ослепили мое зрение.

Он молча кивнул.

Мы уставились друг на друга, и я надеялась, что он поймет, что натворил. Он разрушил нас. Он разрушил меня. Я смотрела ему в глаза, надеясь увидеть в них хоть каплю человечности.

Николай просто выглядел…мертвым.

Наконец, я отвела взгляд и, крепко обхватив себя простынями, сделала шаг вперед. Он не двинулся с места, когда я подошла ближе.

Его глаза не отрывались от моего лица, пока я поднималась на цыпочки. Мои губы коснулись его покрытой шрамами щеки, и я нежно поцеловала его шрамы.

Он тихо зашипел, быстрый вдох, который сломал меня еще больше.

Я отступила назад, наши глаза снова встретились. Смахнув слезы и бросив последний взгляд, я пошла прочь.

Я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней.

Через минуту что-то ударилось о стену. Я слышала его — его гнев, его боль.

— Ты такой дерьмовый лжец, Николай.

Но это уже не имело значения. Его слова поразили меня именно так, как он хотел. Вернуть их назад было невозможно — он не мог нас вернуть.

Прижавшись к двери, я мягко коснулась ее губами.

— До свидания, любовь моя.