Мафиози и его одержимость

Глава 33

Я верю…сегодня был мой первый раз.

Виктор был моим первым.

И моим последним.

Виктор

Валери была красивой женщиной. Но она была еще красивее, когда спала. Все тревоги и боль — все они исчезли с ее лица, оставив только мягкое, умиротворенное выражение.

Ее волосы рассыпались по моей подушке, где покоилась ее щека, ее тело было как можно ближе ко мне. Обхватив рукой ее бедра, я удерживал ее на месте.

Было уже утро, но я не мог заставить себя уйти.

Валери издала сонный звук, и ее глаза распахнулись. Ее губы изогнулись и появилась легкая улыбка.

Она застенчиво, почти невинно заморгала глазами и уткнулась лицом мне в грудь. Не раньше, чем я заметил, как ее щеки вспыхнули румянцем— чертовски красивое зрелище, увидеть её такой утром.

Отстранив ее лицо, чтобы она могла видеть, что я говорю, я подмигнул ей. — Уже слишком поздно стесняться, детка.

Она надулась, а затем пожала плечами, ни разу не теряя улыбки по пути. Взяв ее еще раз посреди ночи, Валери сразу же уснула — с моим членом, все еще погруженным в ее тугую киску.

Я не спал, просто держал ее и наслаждался ее теплом вокруг моего члена, прежде чем в конце концов вышел. Она разочарованно мяукнула во сне, прежде чем сильнее прижалась.

Я почти не спал прошлой ночью, не желая упустить ни одного момента. То, как поднимались ее брови, как морщился лоб во сне. Ее сонные вздохи. Когда ее губы приоткрывались, когда она дышала. Маленькая мышца подергивалась. Или её случайные сонные улыбки, которые появлялись на ее губах. Я узнал, что у нее была привычка постукивать пальцами по подушке во время сна.

Я запоминал всё, пока они не укоренились глубоко в моей памяти.

В ее присутствии я забывал, что должен был делать — что я обязан был делать. Я забыл, зачем Алессио послал меня сюда.

А Айла…Айла исчезнет из моего сознания, как будто ее никогда и не было.

Валери была запретным плодом, о котором все меня предупреждали…Но я все равно вкусил. Я не думал, что вкус будет таким захватывающим.

Когда-то она была неприкасаемой…пока не стала моей одержимостью.

И черт меня побери, я нуждался в ней, как в следующем вдохе.

Я не был поэтом — черт, я был далек от того, чтобы быть человеком, у которого есть слова, которые я мог бы подарить ей. Но ради Валери, я стал человеком, за словами которого скрывались действия — словами, которые я никогда никому не говорил. Потому что они были предназначены только для нее.

Валери погладила меня по щекам, отвлекая от мыслей. Ее губы приоткрылись, словно она хотела что-то сказать, но тут же закашлялась. Она потерла горло и попыталась снова.

— О чем…ты…думаешь? — спросила она медленно и слишком тихо. Но я не пропустил её слова. Я не мог пропустить ее голос, ее чертовски сладкий голос и небольшую невнятность в ее речи, которая делала ее еще более совершенной.

Я все еще был потрясен тем фактом, что она могла говорить. Облегчение от того, что она могла, и гордость от того, что она выбрала именно меня.

Она определенно шокировала меня прошлой ночью, и черт возьми, если моему члену не понравился звук ее голоса. А ее всхлипы. И эти опасные сексуальные стоны.

— …Виктор?

Ах, черт возьми, вот и опять. Мое сердце делало это трепещущее дерьмо и сжималось, пока не стало трудно дышать.

Каждый раз, когда я слышал ее голос — каждый гребаный раз — у меня перехватывало дыхание.

Проглотив комок в горле, я посмотрел ей в лицо. Ее глаза были серьезны, но улыбка не исчезла. Я знал, что она могла видеть, что у меня было многое на уме — весь беспорядок, который я должен был разобрать. Все игры, в которые мне еще предстояло сыграть.

Ее пальцы нежно погладили мои губы. Бессознательно я поцеловал кончики ее пальцев, и ее улыбка стала шире.

— Покажи мне…свою душу, и я…покажу тебе свою, — прошептала она.

Тихий смешок вибрировал в моей груди. — Валери, в моей душе есть очень темные места. Ты не сможешь их увидеть…Ты убежишь немедля. Ты никогда не должна видеть её, потому что моя душа-не место для тебя, детка.

Ее улыбка сменилась хмурым взглядом, но она промолчала. Наши взгляды не дрогнули, и я мог сказать, что она хотела что-то сказать; слова были прямо на кончике ее языка.

Момент был нарушен, когда мой телефон завибрировал на прикроватной тумбочке, наши глаза оторвались и наши тела разошлись.

— Мне пора, — пробормотал я, быстро вставая с кровати. — Уже утро. Если кто-нибудь увидит, как я выхожу из твоей комнаты…

Я оставил фразу повиснуть в воздухе, но Валери поняла и кивнула. Ее глаза затуманились, брови сошлись вместе, как будто ей было больно. Она села и натянула простыню до шеи, прикрывая наготу.

Схватив с пола свою одежду, я направился в ванную, но не без того, чтобы бросить на нее последний взгляд, и увидел, как ее взгляд переместился на колени, она выглядила почти печально.

Освежившись и полностью одевшись, я вышел и увидел Валери в той же позе. Подойдя ближе, я смотрел, как она теребит простыню. Поставив колено на кровать, я наклонился и поцеловал ее в лоб.

Она сильнее прижалась ко мне, ее руки теперь сжимали мою рубашку. Но я не мог вынести этого потерянного взгляда в ее глазах.

И я поцеловал ее.

Я целовал ее глубоко и крепко, пока она не задохнулась. Когда мы оторвались друг от друга, ее глаза затуманились, губы распухли и порозовели — и вот она, та улыбка, которую я искал. Крошечная застенчивая улыбка украсила ее глаза, еще больше подчеркивая ее великолепную красоту.

— Мне нужно идти, Валери. Но я обещаю, что приду к тебе сегодня вечером.

— Хорошо, — пробормотала она, слегка запинаясь. То, как она говорила, показалось мне милым. Черт, я обнаружил, что очарован каждой ее частичкой.

Покачав головой, я продолжил:

— Но прежде чем я уйду, мне нужно рассказать тебе кое-что о себе.

Валери склонила голову набок, ожидая. Любопытство кошку сгубило.

— Я видел, как ты смотрела на Алессио, — начал я. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же захлопнула его, слегка вздрогнув от страха.

Ах, маленькая невинная мышка.

— Он не плохой парень, детка. Я помолчал, а потом со смехом покачал головой. — Ну, плохой. Но не совсем.

Валери выглядела смущенной, но терпеливо ждала продолжения. — Меня зовут не Константин Солоник, как все меня называют. Ты знаешь, что я племянник Валентина. Но, детка, я принадлежу к семье Иваншовых. Мое настоящее имя Виктор Константинович Иваншов.

Ее брови нахмурились, и она откашлялась, прежде чем заговорить. — Ты хочешь сказать…что ты не…наследник.

— Нет. Я наследник Валентина. Но я также один из людей Алессио. Его заместитель. Валентин ненавидит Иванховых, а я-нет. Они-моя семья, Валери. Алессио-мой чертов брат.

Морщинки между ее бровями стали глубже, и она посмотрела на меня так, будто у меня выросли две головы и я танцую Макарену.

— Но…как…я не…понимаю, — тихо проговорила она.

Слегка подтолкнув кончик ее носа своим, я слегка улыбнулся ей. — Все в порядке. Позже ты поймешь больше…когда всё дерьмо пойдет ко дну. Всё, что тебе нужно знать, это то, что Алессио на нашей стороне, мышка. Все, что мне нужно сделать, это… убедиться, что Валентин будет находиться в десяти футах под землей. Скоро.

Ее рот открылся от шока, и она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Наклонившись вперед, я захватил ее губы грубым поцелуем. Она ахнула в мои губы, прежде чем поцеловать меня в ответ, нерешительно, но затем более увереннее с каждой секундой.

Я отпустил ее губы, и Валери несколько раз моргнула. Отстранившись, я подмигнул ей.

Вот так я и оставил Валери…с помутившимся рассудком. Попробуй, что ты со мной делаешь, моя прекрасная мышка.

Тихо прикрыв за собой дверь, я направился к себе. Улыбку на моем гребаном лице невозможно было стереть.

До тех пор пока…я не увидел, что Валентин ждет меня перед дверью.

Моя спина выпрямилась, и я перестал улыбаться, увидев выражение его лица.

Он выглядел счастливым. Слишком счастливым. Его глупое старое лицо светилось, и от мрачной улыбки на его лице у меня скрутило живот.

Блять. Мое сердце сжалось, потому что я знал…Я просто, блять, знал.

Я практически чувствовал, как мое сердце проваливается в огромную яму.

— Алессио только что уехал, — начал он, посмеиваясь и качая головой. — Ему позвонили.

Я глубоко вздохнул и стал ждать.…Я ждал слов, которые, как я уже знал, будут сказаны.

— С Айлой произошел небольшой несчастный случай.

Мое сердце сжалось, в груди стало тяжело. Мое дыхание вырвалось с громким свистом. Борясь с очередным вздохом, я тихонько кашлянул и прочистил горло.

Стены, которые я построил вокруг своего сердца, снова сложились, образовав клетку. Фальшивый фасад, который я создал — Константин Солоник, — вернулся на место. Идеальная иллюзия, чтобы убедить моих врагов. Испорченное зеркало. Они видели то, что я хотел им показать.

Первое правило, которое должен помнить мафиози.

Всё было ложью. Все были лживыми. Каждый гребаный день был игрой.

Ничему не верь. Вс ё, что ты видишь или слышишь — ложь.

Очевидно, Солоник не следовал тем же правилам, потому что он так чертовски легко попал в мою ловушку. Легко для него. Чертов кошмар для меня.

Моя спина выпрямилась, и я почувствовал, как мои губы растягиваются в ухмылке. Его улыбка стала шире при виде выражения моего лица.

— Я получил известие от Абрама. Он был там, чтобы увидеть это. Видел, как Айла упала, — продолжал он, отталкиваясь от стены. Заложив руки за спину, он расхаживал по коридору.

Я прислонился к двери и скрестил ноги, а руки скрестил на груди.

Дыши. Не ломайся, мать твою. Айла должна быть в порядке. Айла в порядке. Она должна быть в порядке.

Я попытался мысленно повторить эти слова, надеясь в них поверить. Но, черт возьми, я даже не знал, в порядке ли она.

Это была дикая игра — бесконечная погоня. Тьма никогда не прекращалась. Я был Хозяином. А Айла была моей невольной жертвой. — Ребенок не выжил, — его слова пробрали меня до костей.

Слова, которых я ждал.

Я просто не представлял, что они могут так сильно навредить.

Но опять же…Я был Виктором. Виктор Иваншов никогда никому не позволяет встать у него на пути. Виктор Иваншов никогда не терпит неудачи на задании. Виктор Иваншов никогда не проигрывает. Глубоко вздохнув, я выудил зажигалку из брюк и пачку сигарет. Валентин смотрел на меня с прикрытыми глазами, оценивая отсутствие реакции. Единственное, что он получил от меня, была ухмылка…игривая, полная победы.

Зажав сигарету в зубах, я прикурил и затянулся. Облачко дыма поплыло, когда я выдохнул. Зажигалка была зажжена, мой большой палец двигался над маленьким пламенем. Только не касался его. Еще одна иллюзия для игры с разумом.

Игра с огнем.

Затянувшись еще раз сигаретой, я издал смешок. Это прозвучало мрачно для моих собственных ушей.

— Только потому, что она не пришла на вечеринку, не значит, что мои планы не могут осуществиться, Валентин, — протянул я, щелкая зажигалкой. Тиканье, которое она издавала, звучало резко в пустых, безмолвных залах.