Марс выбирает смерть

Глава 8. Лучший мир

— Раз уж дело на то пошло, начинать тебе надо было раньше.

— Раньше я думал как ты.

— А сейчас?

— А сейчас — нет.

— А что изменилось?

— Хочется чего-то другого, — сказал Хамфрид после продолжительной паузы. — Лучшего мира.

— Благими намерениями выстлана дорога в ад, — скептично заметил Морган. — На моем веку любой шухер не приносил ничего, кроме пустого желудка и вереницы гробов у крематория.

— Это — другое.

— Не смеши меня. Менять одну тиранию на другую очень энергозатратно. По дороге достанется всем.

— Не будет никакой тирании.

— Это только так кажется. Когда было, чтобы после стало лучше, чем до?

— Первое время будет тяжело, не спорю. Но не более.

— Это время может затянуться очень надолго.

— И что ты предлагаешь? Ждать, когда Азари состарится и сама уйдет на покой?

— Более эффективной революции в истории еще не придумали.

— Вот только она бессмертна.

— Дерьмо случается.

Унылые пейзажи быстро мелькали за окном автомобиля. Морган сидел за управляющей панелью, стараясь не сильно отставать от колонны спецназа. Петляя по серым развалинам очередного города-призрака, они с Хамфридом ехали немного позади. Кое-где уже стали заметны робко пробивающиеся сквозь толщу бетона зеленые ростки кожистого плюща. Значит, до места назначения оставалось совсем немного.

— Хотел тебя поблагодарить, — нарушил недолгое молчание Хамфрид, созерцая полуразвалившиеся стены города. — Знаю, что возишься со мной только по старой памяти.

— Я помогаю, потому что ты мой друг.

— Странная штука — жизнь, — задумчиво сказал Хамфрид, — Большая часть наших знакомых лежит в гибернации. Кто-то уже умер от старости, пока мы спали. А кого-то убили.

— Ты же ни разу не уходил в гибернацию.

— Потому что не хочу пропустить самое главное. Добровольно просыпаться в неизвестности — это какое-то безумие.

— Нам не за кого цепляться. А у тебя — мать, — не без укора сказал Морган. — О ней хоть бы подумал, прежде чем ввязываться в сомнительные авантюры.

— Борьба за лучший мир — не сомнительная авантюра.

— Еще какая сомнительная. Многие уже и не помнят, а я-то к первой попытке революции поближе родился. Могу рассказать, что будет: половину бунтовщиков казнят, половину — посадят на сухпаек без зарплаты лет на двадцать. И это если не считать того, что всех родственников сдадут на вселение. Азари закрутит гайки так, что мало не покажется. Вот и вся песня.

— Иногда сон бывает слишком долог. Азари сейчас — далеко не самое страшное.

— Вот не надо всех этих подробностей. Моя хата, вообще, с краю. Когда всех прихлопнут, я с удовольствием скажу, что предупреждал!

— Если такое время настанет, я просто соглашусь, что был не прав, — ответил Хамфрид. — Хочешь учить меня жизни?

— Нет уж, уволь.

Не ответив, Хамфрид отвернулся к окну. Разговор был исчерпан. Морган не стал усердствовать в развитии дискуссии. Наверное, именно по этой причине Хамфрид все чаще ходил на жатвы именно с ним, а не с кем-либо другим. В последнее время Жнец порядком растерял свою извечную веселость, стал более загруженным, приобрел какую-то внутреннюю болезненность и порядком запил. Все попытки друзей поддержать его воспринимал в штыки. В этом отношении жизненная позиция Моргана имела значительные преимущества: он никогда не лез людям в душу, а так же весьма лояльно относился к периодическим обострениям алкоголизма. Единственное, что бывший наставник считал блажью — это организация пресловутого «лучшего мира». Вся эта возня явно не шла ни Хамфриду, ни другим Жнецам на пользу. В любом случае, Морган старался сильно не наседать, усердствуя в промывании мозгов. Потому как считал, что достаточно поработал над этим в былые годы и норму перевыполнять не собирался.

Заброшенный город Терби находился недалеко от холмов Эллады, в свое время так же подвергшиеся терраформации. Один из множества оставленных людьми мест, Терби так и не вошел в программу о реконструкции. Будучи городом-первопроходцем, одним из первых построенных человеком, он доставлял немало неудобств. Несмотря на увеличивающееся население планеты, правительство не посчитало целесообразным освобождать эту территорию. Учитывая, что львиная доля бюджета ушла бы на зачистку полуразрушенных зданий, имеющих усиленные каркасы. В отличие от более молодых городов, их впаивали в бетонное основание города, уходящего вглубь катакомб. В годы волны первой колонизации их использовали как укрытия на случаи повреждения внешней обшивки куполов. Только спустя продолжительное время метод проб и ошибок позволил отказаться от устаревших методик. Люди стали использовать катакомбы в качестве хранилищ, а затем и вовсе забросили. Как и сам город.

— Скорее всего они еще не умеют издавать звуки. Так что на них ориентироваться бесполезно.

— Я знаю, Морган.

— После проявления тоже.

— Морган, мне не двенадцать лет.

— Просто напоминаю.

— Мы тысячу раз обсудили протоколы. Помни, не я схлопотал по глазу как только проснулся.

— Я был бухой.

— Думаешь, это оправдание?

— Вполне, — Морган поджал губы, отвернулся и замолчал.

В городе не было аномальных зон, поэтому Терби стал излюбленным местом для беглых должников. В основном — людей. Тени не любили растительность. За редким исключением, когда более лояльные к зелени пришельцы выбирали из двух зол меньшее. Как раз такой редкий случай выпал на эту жатву.

Перевертыши, или мимики, не обладали каким-то конкретным обликом. За всю историю жатв никто так и не узнал, как они выглядели на самом деле. Приходя в этот мир, они уже принимали форму иных существ. Тени, копирующие других Теней — вот кто они были. Переходящие из одной формы в другую так молниеносно, что промежуточную фазу не могли зафиксировать никакие приборы. Неуправляемые пришельцы, которые могли выдать себя за любого гражданина. Кроме того, непрошенные гости имели исключительные гипнотические способности, на порядок превосходящие даже самых талантливых суккубов. Выдержать их ментальный натиск без специальных заглушек могли разве что только Жнецы. Благо, подобная техника в их присутсвии сбоев не давала.

Несговорчивые, хитрыеи своенравные, мимики никогда не гнушались пользоваться своими способностями. Естественно, Азари это не нравилось. Перевертыши подвергались уничтожению. Правительство выделяло на это гораздо больше средств, чем они того заслуживали.

Уже с высоты птичьего полета стало заметно, что половина Терби — голые руины с отравленной строительными ядами землей. Рыжие марсианские камни валялись около раздробленных в мелкую крошку стен. Кое-где прорывались редкие ростки живучих лиан. Через какое-то расстояние унылая серость разрухи медленно скрывалась за поднимающими голову разноцветными бутонами гиганских цветов. Вначале робко заявляя о собственном существовании, тоненькие чахлые деревья ближе к окраине города перерастали в высокие гордые исполины. В небе щебетали несколько не очень густых стай будневок. Слаженно, юрко и плавно они собирались в чудоковатые фигуры, а затем вновь рассыпались на десятки мелких бусин. Наверняка, внизу можно было встретить зверя и покрупнее. Бродячие стаи волков здесь были не редкость.

Отряд капитана Мерв уже не в первый раз зачищал беглых перевертышей. Не включая в состав команды храмовников, полиция частенько сотрудничала только со Жнецами. Потому как крестоносцы не горели желанием с ними пересекаться, предпочитая работать только со своими на более легких участках. Обособленными группами они зачищали малые ответвления катакомб, а основные ветки доверяли Мерву. Это значило, что самая грязная работа доставалась Жнецам.

Перевертыши всегда собирались вместе, несмотря на то, что так их было легче поймать. Некоторые инстинкты Тени все же побороть не могли.

— Эти твари быстро мимикрируют. Если что-то шевелится и оно без одежды — сразу стреляйте, — в который раз повторил капитан. — Без заглушек перевертыши могут внушить все, что угодно. Следите за шлемами. Луиджи, это прежде всего тебя касается!

Один из бойцов инстинктивно схватился за шлем, проверяя функциональность датчиков. Убедившись, что все впорядке, он все же немного похлопал по нему, будто стараясь лучше усадить на голову.

— После проявления хлынет толпа. Неизвестно, в кого они превратятся. Отмечайте маячки, проверяйте метки на лбу. Какая-то часть может остаться непроявленной, это уж как Жнецы поработают. Портативные щиты всегда наготове, — закончил Мерв.

Бойцы начали проверять локаторы. У всех без исключения на лбу красовалась широкая красная полоса смываемой только специальным раствором краски. На исключительно крайний случай, когда изобретательные Тени умудрятся как-то раздеть полицейского и вырвать из-под кожи датчик. Интеллекта им было не занимать.

После остановки транспорта пришлось идти еще примерно полтора километра, прежде чем Жнецы дали знак остальным. Отряд, состоящий из пятнадцати человек, отстал примерно на сотню метров. Именно столько требовалось, чтобы обезопасить бойцов от возрастающего радиуса силы Пламени.

Для установления стабильного Тления Жнецам понадобилось одинаковое количество времени. Хамфрид в последнее время начал регулярно тренироваться, а Морган только-только оправился от затяжного похмелья.

В воздухе повис сладковатый, немного приторный аромат. Потревоженные осторожными шагами, растения против своей воли наполняли пространство смешанными, иногда совсем незнакомыми запахами. Спрятанные между мясистых стеблей высоких, раскидистых листьев бердышника небольшие камни глухо хрустели, раздавливаемые плотными, жесткими подошвами ботинок. Оплетенные лианами полуразрушенные, осевшие здания плохо держали эхо. Казалось, оно тут же поглощалось густой листвой. Какая бы птица не закричала или не упал очередной кусок камня с немощных стен, звуки тут же глохли. Стоял влажный, немного прохладный полдень. Небо затянули тучи.

— Храмовники поди вход найдут только дня через три, — довольно усмехнулся Морган, в очередной раз рассматривая подробную карту их участка катакомб.

Вдалеке уже виднелись небольшие, совсем неприметные пологие холмики. Поросшие травой и кое-где истыканные высокими, иссохшими стеблями бамбука. Никогда не подводившее чутье Жнецов говорило о том, что где-то здесь и находится вход. Кроме того натренированные взгляды следопытов уже давно уловили кое-где примятую траву и хаотичные, нехарактерные для зверей отметины на поверхности грунта.

— Откуда такая неприязнь?

— Знаешь, она как-то исторически взаимна.

— Вечно ты всем недоволен.

— Я реалист.

— Скорее, пессимист.

— Нет. Реалист.

— Как пожелаешь, — пожал плечами Хамфрид. — Вот только кое-кто похоже забыл, что его отец тоже был храмовником.

— Это ему никак не помогло.

— Мой отец тоже погиб. Не думаю, что о смерти стоит говорить вот так…

— Твой погиб в бою, а мой — по глупости.

— Ты действительно считаешь это глупостью?

Морган поморщился. Всегда приходившая с Пламенем боль то усиливалась, то утихала где-то там, глубоко в сознании.