Марс выбирает смерть

Глава 20. Индульгенция на убийство

Помывшись, прихорошившись и окончательно протрезвев, Морган сидел на своем диване, потягивая гранатовый сок вместо привычного пива. Поговаривали, что он очищает организм.

Из головы никак не выходили слова Азари про родину его так называемого деда. Хотел ли он побывать на планете Земля? Наверное, каждый бы хотел. Хотел ли он побывать на земле своих предков? Вопрос оставался открытым. В клонах, рождавшихся из банка данных Земли, всегда чувствовалась незримая связь с материнской планетой.

Чистый генетический материал каждой расы начал отбираться еще до того, как на Земле отгремела вторая волна смертоносной пандемии. Представители ВОЗ выразили опасения насчет стойкости иммунитета потомков в результате смешанных браков. Стремительная глобализация заставила создать колоссальный банк данных «генетически обособленных гаплогрупп» каждой расы и национальности, за двести лет возросший до миллиарда личностей. Проводившиеся все это время исследования показали, что опасения оказались напрасны. Иммунная система метисов, напротив, оказалась более устойчива и гораздо эффективно справлялась с вирусами. Однако, банк данных уничтожать не стали. Бесконтрольные коммерческие мутации, захватившие рынок, начали вызывать генетические отклонения популяции. Пагубное стремление к недостижимым идеалам в последующих поколениях нередко приводило к смерти потомства при рождении или его нежизнеспособности в дальнейшем. Начиналось медленное вырождение.

После глобальной катастрофы банк в спешке переправили на Марс. Поломанный геном переселенцев уже не поддавался изменениям. Ни безопасным, ни каким-либо другим. В период волны третьей колонизации и всеобщего бесплодия стало ясно, что генетическая база Земли — единственный выход. Тот самый Ноев Ковчег, который поможет выжить цивилизации. В результате все население Марса имело четкие генетические маркеры каждой расы. Исключения составляли только естественнорожденные. Которых, к несчастью, насчитывалось катастрофически мало.

Иногда отец Моргана впадал в какую-то тягучую меланхолию. Он рассказывал сыну о Мальте. Мальчик тогда не понимал, какое отношение имеют давно исчезнувшие места иной планеты к тому месту, где действительно родился его отец. К слову, не понимал он этого и сейчас. Однако, вопреки всякой логике, какая-то тонкая, неуловимая ностальгия чувствовалась в суровом храмовнике. Мать всегда относилась к этому со значительной долей снисходительности.

— И чем это отличается от жатв? — задумчиво спросил Морган, — Всего одна смерть. Девка-то мелкая, никто и не заметит…

Уже несколько часов в воздухе чувствовалось крайнее напряжение. Кое-где трещали электрические приборы. Мигал свет. Шли напряженные переговоры.

До того, как начать торговаться с Пламенем, Морган передумал обо всем, о чем только мог. Размышления длились долго, оценивая шансы там, в прошлом. Конечно, он отдал должное точности выбора Азари. И только. Все внимание сейчас было направлено на то, как исправить собственные ошибки. В конце концов, некого было винить в безвыходности собственного положения.

Иногда Моргану казалось, что убить Королеву сразу после прыжка было бы разумным поступком, ибо две Великие Матери для Марса — уже слишком. С другой стороны, было бы утрачено драгоценное время. Первый прыжок всегда болезнен. Морган и не сомневался, что Королева имела опыт в перемещениях гораздо богаче, чем у кого-либо. Это значило, что даже после того, как ее выбьет из тел носителей, Азари успеет улизнуть прежде, чем он очнется. Искать ушлую Тень, прекрасно умеющую прятаться, на планете в вдвое превышающей размеры Марса выглядело плохой идеей. Это время можно было бы потратить на устранение прыгуна, да на поиск возможности переправиться на Марс. А там… Там на его век хватит. После него — хоть потоп.

— А если серьезно… Одна жизнь взамен сотен — думаю, неплохая сделка? Без всех этих слез и соплей должников.

Робкие попытки прощупать будущее были встречены глухой, непреодолимой стеной отторжения. Что ж, лавочку прикрыли. Морган понял, что свой лимит предвидения он исчерпал и даже не стал настаивать. От Пламени ему нужно было совсем другое. Чувствуя, как сила в прямом смысле слова становится плотнее, Жнец занял наступательную позицию. Он твердо был намерен решить все здесь и сейчас. Речь шла не об удобоваримом компромиссе. Речь шла об уступке. Полной и безоговорочной.

— Я, может, уже жил у основ этой дерьмовой империи, — напрягся Морган, — Тот же Олимп, только без шлюх. Имею право. Если хочешь, отступай. Я не остановлюсь.

Это была долгая ночь. Полная борьбы, торговли и ультиматумов. Белесое Тление, порою, чувствовалось даже сквозь плотные стены одинокого гаража, стоящего поодаль от основных построек. В этот вечер Жнецы зависали в доме у Вердиса — местного барыги, что держал собственную бакалею и чье место обитания смахивало на добротную пивнушку. Под всеобщее веселье никто и не заметил тревожных всполохов.

Когда на горизонте появились первые лучи Солнца, напряжение начало медленно спадать. Измотанный вконец, Жнец откинулся на спинку дивана. Во всех членах тела чувствовалась неестественная слабость. Перестало чувствоваться сопротивление Пламени. Оно ушло в подполье, оставив своего носителя в гордом одиночестве.

Несмотря на навалившуюся апатию, Морган чувствовал победную удовлетворенность. Наконец, все закончилось. Этой ночью Жнец выторговал себе индульгенцию на убийство.