Марс выбирает смерть

Глава 10. Ледяные мечты

Стояла ослепительно звездная, почти морозная ночь. Такая, что наступала только в месяце Либры и только на этом кусочке планеты. Маленькие яркие бусинки слишком хорошо отпечатались в темноте небесного одеяла. Ни городские фонари, ни неоновые отблески реклам не могли подавить это глубокое сияние. Острые шпили высоток Арсии протыкали небо, будто пытались поймать мерцающие звездочки и нанизать их на свои длинные иглы. Однако те не спешили поддаваться напористому росту. С каждом годом здания становились все выше, но звезды оставались все так же недосягаемы.

Горячие дыхание тут же превращалось в плотный, густой пар, тяжело исчезающий в остроте холодного воздуха. Тугой, налитой и чуть белесый, он еще долго клубился в пространстве, будто не веря, что покинул легкие. Коррекция атмосферы делала солы светлее. Наперекор скупому на живительные лучи Солнцу, небо иной раз ослепляло пуще небесного светила. Однако, ночи оставались все так же суровы, как и в самом начале терраформирования. Ходило поверье, что планета все-таки отвоевала право на воспоминания о хмуром одиночестве. Без всякой суеты и безумного движения, истязавшего спокойствие Марса.

Вдали послышался визг пожарных сирен. В гуще далекого города вдруг вспыхнула пара красных огней и тут же потухла. Вновь воцарилась умиротворяющая тишина. Морозность ночи окутывала мегаполис, сдерживая его надоедливую суетливость.

Прошло уже более получаса, как Ашера забралась на крышу здания модельного центра. Несколько дней подряд она посещала крышу высотки, чтобы побыть один на один с призрачным беспокойством шумного города. С высоты более трехсот метров все казалось таким далеким, мелким и незначительным. Космос становился ближе. Это более близкое соседство с пустой бездной давало какое-то чувство защищенности, которое девушка потеряла еще во время гона. Странно, но те времена, когда сотни жителей корабля годами находились в напряжении перед смертельной угрозой, теперь воспринимались совсем иначе.

— Прошлое всегда более приветливо, чем настоящее, — вспоминала она слова Эсхекиаля.

Оказалось, это было действительно так. Прошлое упорно вызывало ностальгическую тоску. Понятная, прямая и вполне осязаемая опасность космоса теперь казалась безопаснее сложного, запутанного нового мира. Там, в прошлом, страх обострял чувство светлой надежды. Мечты казались слаще. Марс — желанней. Вера в собственные силы предавала уверенность в завтрашнем дне. Присутствие же Эсхекиаля сглаживало любые неровности и давало уверенность в правильности выбранного пути. И именно в последние дни Ашере отчаянно не хватало этого ясного, четкого понимания происходящего, которое давал храмовник. В условиях всеобщего оцепенения его речи казались непогрешимыми. Не подлежащие сомнению. Ашере и в голову не приходило, что может быть как-то иначе. Да, определенно, раньше было проще.

Сейчас же девушка испытывала страх потому, что понятия не имеет, как следует поступать. Все чаще злила вынужденная инфантильность собственной воли. Скованность обстоятельствами, обязанностями, неоднозначностью собственного положения. От злости начинали путаться мысли. Не подлежащие ранее сомнению догмы становились шаткими и ненадежными. На них уже невозможно было положиться, не подвергнув опасности собственную жизнь. В лучших воспитанниках Эсхекиаля на уровне рефлексов запечатлелась скучная, осторожная правильность. Раньше это обуславливало их собственное выживание. С недавних пор все встало с ног на голову. Теперь эти догмы несли только гибель. «Плюс» сменился на «минус». И эта каша в собственной голове Ашеру порядком пугала. А еще больше то, что она теперь сомневалось почти во всем, что говорил храмовник.

— А ты сегодня очень красивая, — примостилась рядом Медея, с трудом преодолев стальной парапет. — Сегодня какой-то праздник?

— Конечно. Твое поступление, — Ашера протянула остывший кексик. — Остыл уже. Специально для тех, кто опоздал.

— Извини.

Разноцветный конфитюр, среди которого больше преобладал бирюзовый и розовый цвета, немного налип на белую свечку. Воск успел оплавиться наполовину, прежде чем упорный огонек все же затушил холодный ветер. Сегодня Медея поступила на первый курс Государственной Медицинской Академии Марса. После затяжного суда и не менее затяжных экзаменов ей все-таки позволили получить желанную профессию. Даже поднимался вопрос о закрытии первых двух курсов под протекцией Фальха Диттэ, который успел натаскать девушку как по теории, так и практике. Естественно, не без помощи дополнительных методов обучения, в том числе и тех, которые вызывали некоторые сомнения в легальности. Все эти события случились так неожиданно, что последние несколько недель Медея провела за учебниками. К экзаменам она готовилась чрезвычайно основательно. Даже более основательней, чем обычно. Настолько, что они с Ашерой в это время не виделись даже украдкой. И теперь, когда самое сложное осталось позади, чернокожая бестия хотела не столько поздравить тихоню с поступлением, сколько попытаться заглушить собственные страхи. Или найти оправдание собственным поступкам.

— Удивительная ночь, — вглядываясь в небо, с восторгом сказала Медея, — смотри, какие звезды!

— Холодно.

— Разве ты мерзнешь? — удивилась девушка.

— Нет. Мне вполне тепло.

— А еще говоришь, что это я сама себе противоречу.

— Тут нет никого противоречия. Телу тепло. Душе холодно.

— Ты делаешь успехи.

— Да уж…

Ашера сегодня действительно выглядела особенно. Простенькое, но стильное пальто до колен было нежногорозового оттенка. Белоснежные линии меховой отсрочки сделали его похожим на большое воздушное пирожное. Под верхней одеждой легко узнавалось красное платье. То самое, что свело с ума марсиан при первом же появлении Ашеры на публике. Только большой алый цветок в волосах заменили множество маленьких цветочков с миниатюрными лепестками, рассыпавшись по черным, словно смоль волосам, начиная от макушки и до самого правого виска. Туфли на высоком каблуке блестели бесцветными камнями, ловившими отблески окружающего и окрашивая обувь в совершенно непредсказуемые, слегка приглушенные цвета. Вызывающий, но не вульгарный макияж на лице недвусмысленно говорил о том, что нарядилась она так далеко не на празднование поступления тихони. И прихорашивалась явно не для человека, которого упорно не желала назвать даже другом. К тому же, более чем скромное угощение Медее показалось явно не соответствующее всему этому внешнему виду. Девушка взяла кексик и медленно начала освобождать его от бумажной обертки. Не слишком быстро, ибо ее снова посетили знакомые терзания души. Делиться она не хотела.

— Осенью пахнет, — с улыбкой на бледном лице поежилась Медея.

— На Марсе слишком быстро меняются времена года.

— Здесь все происходит стремительно, и это касается не только погоды. На Земле было иначе.

— И как же было на Земле?

— Более размеренно. И поэтому глубже. Прошлое иногда полезно вспоминать.

— Не в моем случае.

— Неправда. Невозможно, чтобы в жизни было только плохое. Приятные моменты помогают держаться на плаву, иначе можно сойти с ума.

— Чувствую, опять Эсхекиаль наследил.

— Да, отец сильно на меня повлиял. Но я уже достаточно взрослая, чтобы начать мыслить самостоятельно.

— Я бы с тобой согласилась, если бы от этого была хоть какая-то польза, а не сплошные проблемы.

Ничего не ответив, Медея ненадолго замолчала. Совсем не хотелось снова вступать в совершенно бесполезную полемику, которая могла окончиться очередными упреками и беспричинной агрессией чернокожей бестии. Этот завораживающий вечер был достоин гораздо большего. Тем более, что за долгое время после больницы девушку посетило действительно хорошее настроение. Но, видимо, Ашера его разделить не могла. Спрашивать о причинах ее раздражительности было чревато, поэтому Медея просто решила продолжить начальную, более приятную тему:

— А на Земле в это время поспевал виноград. И вечера были такие тоскливые, — тихо сказала девушка, — Ощущения были такими острыми… Иногда казалось, осень начинала течь по венам вместо крови.

— Ну ты и сравнила.

— Как могу.

— Никогда об этом не думала, — пожала плечами Ашера, — Если честно, я не очень-то и склонна ко всяким там романтическим настроениям.

— И могу поспорить, что всегда продувала баллы за артистичность.

— Что было, то было, — Ашера с горькой усмешкой вспомнила, как ее тренер все время хвалил за точную, безупречную технику, но нещадно отчитывал за недостаток чувственности во взгляде и движениях.

— Знаешь… мне всегда было интересно, как это — чувствовать одинаково, — оживилась Медея, даже забыв про угощение в руках, — Вот прямо точь в точь.

— Не знаю. У меня было не так много близких людей. — пожала плечами Ашера, — А те, кто был рядом, вряд ли захотели бы со мной чем-то делиться.

— Нет, не так. Ты меня не совсем правильно поняла.

— Так постарайся, чтобы поняла нормально.

— Иногда, когда накатывает особенное настроение, — медленно, сосредоточенно начала Медея, — у меня возникает желание им с кем-нибудь поделиться. Не словами, а чувствовать одинаково. Вот прямо точь в точь. Стирая характеры, сиюминутное настроение, опыт жизни… Просто одинаково, в это время и в это секунду. Хотя бы ненадолго. Очень грустно испытывать всю эту прекрастность в одиночестве…

Из груди Ашеры вырвался резкий смешок, а ладонь накрыла лицо. Покачав головой из стороны в сторону, девушка все же ничего не ответила. Наверное, просто решила проверить, чем же окончится весь этот спектакль в холодный, полный мрачности вечер.

— Вот гляжу я на звезды, и чувствую, будто вечность смотрит на нас вниз и молчит. И везде — суета… — поспешно продолжила Медея, пока в Ашере снова не проснулось недовольство и не перекрыло неуемный поток ее откровений, — Удивительное ощущение… А еще бывают ощущения летнего заката, надвигающего шторма, утренней субботы… Ну, когда нет всяких там тренировок и можно хорошенько выспаться…

— Ты что, их коллекционируешь? — перебила Ашера, скептично приподняв бровь.

— Ну да…

— Тогда можешь начинать коллекционировать и боль.

— Какую боль?

— Думаешь, справедливо желать испытывать вместе только приятное? — Ашера свернула каким-то колким, лихорадочным взглядом.

— Можно разделить боль на двоих. Двое — это уже сильнее, чем один. Уверена, что станет значительно легче.

— Ты слишком наивна, — укоризненно покачала головой Ашера, — И в любом случае, все, о чем ты говоришь — невозможно.

— Говори, что хочешь, а я все равно хотела бы открыть завесу.

— Не стоит вмешиваться в естественный ход событий. Человек приходит в этот мир в одиночестве и умирает в одиночестве.

— Это не так.

— Это Эсхекиаль говорил, что это не так, — как-то холодно возразила чернокожая бестия.

— Я ему верю.

— А я — нет.

Внезапно подул промозглый ветер, ужесточая и без того неприветливый холод поздней осени. Начали замерзать руки. Тонкая кожа, обтягивающая острые костяшки пальцев, натянулась, покрывшись незаметными глазу мурашками. Подушечки начали леденеть, и Медея поспешила спрятать левую руку в пухлый, бездонный рукав. Правой же вцепилась в угощение, намереваясь поглотить его до того, как пальцы совсем онемеют.