Клады великой Сибири

II

Хорошо жилось Рогачу.

Он был еще совсем молоденький, с наслаждением сосал молоко матери и только начинал учиться щипать траву.

Цвета он был белого, с небольшими черными пятнами, и на его лбу уже начинали подниматься две шишки, которые скоро должны были превратиться в развесистые рога.

Весело бегал он по тайге вместе со взрослыми оленями и такими же телятами, как он сам, резвился, прыгал и веселился, радуясь приволью и свободе.

На ночь все олени сбивались в кучу, и взрослые олени чутко стерегли свои семьи от хищных обитателей тайги.

И стоило только вдали показаться какому-нибудь врагу, как все стадо сбивалось в кучу, образовывая круг, внутри которого пряталась молодежь, а остальные грозно сгибали свои рогатые головы навстречу врагу.

И неприятель почти всегда отступал, боясь попасть на страшные рога.

Так жило стадо изо дня в день, и Рогач рос и креп на свободе.

Травы в тайге было много, чистой, ключевой воды – тоже; чего ж было еще желать большего?!

Сильно чесался лоб у Рогача, и он постоянно терся им о деревья.

Но вот однажды молодые рожки пробились наконец сквозь кожу и вылезли наружу, благодаря чему лоб сразу перестал чесаться.

Почувствовав на голове новое украшение, Рогач попробовал было даже бодаться, но старший олень так ткнул его рогом, что сразу отбил охоту затевать ссору со старшими.

Потешные рога вырастали у Рогача.

Они были маленькие, покрытые пушистой шерстью, и страшно зудели.

На некоторое время олени перекочевали в самые глухие дебри тайги. Там было безопаснее, и в этой чаще надо было подождать, пока у молодых оленей окончательно окрепнут рога и освободятся от пушистой шерсти.

Олени инстинктивно чувствовали, что в этот период жизни молодых оленей люди больше всего охотятся за ними.

В особенности сильно охотились на молодых оленей китайцы.

Молодые рога представляли для них очень большую приманку, потому что ценились в Китае очень дорого.

Молодые, кровяные рога, покрытые пушистой шерстью, называются пантами, а олени, у которых они растут, называются пантачами; китайцы очень ценят эти рога, употребляя их на приготовление дорогих лекарств.

Но охота на пантачей очень трудна.

Когда у оленей начинают расти молодые рога, они забираются в непроходимые чащи.

Охотник должен забираться тоже в глубокую тайгу, где так много опасностей.

Опасность грозит охотникам не только со стороны диких зверей, но и со стороны многочисленных разбойников, прячущихся в это время в тайге и подстерегающих счастливых охотников, которым удалось добыть драгоценные панты.

Увидит разбойник, что охотник возвращается с охоты, а за поясом у него висят дорогие панты, ну и нападает на охотника. Чаще всего нападает невзначай, из засады. Вот поэтому-то, благодаря всем этим опасностям, молодые панты ценятся еще больше.

Но Рогач ревниво оберегал свое новое головное украшение от людских глаз.

Как ни хотелось ему выйти из глуши тайги на привольные полянки, залитые солнечным блеском, как ни хотелось попастись на густой сочной траве, вместо того чтобы питаться невкусной травой, росшей в глуши под деревьями, осторожность все же пересиливала.

Да и отец с матерью строго следили за Рогачом и не позволяли ему выходить из чащи.

В этом отношении они были опытны, а отец Рогача в молодости сам чуть было не был убит охотником и помнит еще очень хорошо этот случай.

Скучно, конечно, было в глуши.

Мрачная тайга так сплела вершины столетних деревьев, что под ними было почти что совсем темно.

А между деревьями росли многочисленные кусты, образовывавшие иногда непроходимую чащу.

Но вот, мало-помалу, молодые рога оленей окрепли. Окрепли и рога Рогача.

Пушистая шерсть постепенно спала с них, а самые рога из нежных, кровяных стали твердыми, костяными.

И когда наступило наконец время, Рогач вместе с другими оленями покинул мрачные дебри тайги.

Стадо перешло на благодатные поляны, покрытые сочной, вкусной травой, залитые ярким блеском солнечных лучей.

Славно зажилось Рогачу.

Целыми днями бродил он со стадом, переходя с лужайки на лужайку.

От хорошей пищи он быстро пополнел, шерсть его стала блестящей, бока вздулись, весь он окреп.

Да и другие олени тоже понравились не хуже его.

Отец Рогача гордо похаживал между самками, оберегал стадо от врагов и громким криком оповещал каждый раз о грозящей опасности.

Он был чуток и исполнял свои обязанности очень строго.

А Рогач, глядя на него, подучивался, подготовляя себя к тому времени, когда и он вырастет и должен будет оберегать стадо.

Как-то раз Рогач услышал громкий крик самца-оленя.

Но только не своего отца, хозяина стада, а какого-то другого, и крик этот громко прокатился по угрюмой тайге.

Рогач видел, как его отец, старый олень, вдруг быстро поднял свою великолепную голову, вытянул красиво шею и пристально стал смотреть в чащу леса.

Крик повторился.

Это был грозный призыв к бою.

Старый олень сердито тряхнул своими широкими рогами, несколько раз нервно ударил копытом по земле и издал такой же воинственный, грозный крик.

Все восемь самок вздрогнули.

Они чувствовали, что сейчас должен произойти кровавый бой.

Конечно, какой-нибудь олень лишился своего стада.

Может быть, люди на охоте перебили всех его жен, может быть, у него отнял стадо другой, более сильный олень, и поэтому он бродил теперь по тайге, желая в свою очередь отбить стадо от другого оленя.

Случайно натолкнулся он на оленье стадо и вот теперь подходил к нему, вызывая старого обладателя на бой.

Старый олень сделал несколько шагов вперед и остановился, гордо подняв свою красивую голову.

Самки в испуге сбились в кучу с молодыми оленями и робко ждали, чем кончится поединок.

Пришелец снова закричал.

И старый олень ответил ему таким же призывным криком, словно приглашая его приблизиться.

Выглядывая робко из-за самок, молодой Рогач увидел сначала в чаще леса высокие раскидистые рога, а вслед за этим и самого их обладателя.

Это был крепкий стройный олень, с эластичными мускулами, крепкой шеей и тонкими изящными ногами.

Надменно приближался он к стаду, досадливо потряхивая рогами.

Старый олень ждал его, глядя ему прямо в глаза.

Вот новый олень сделал еще несколько десятков шагов вперед и вдруг остановился как вкопанный, не спуская глаз со старого.

Несколько минут противники пристально смотрели друг на друга, словно изучая один другого.

Потом, словно сговорившись, оба опустили низко головы, выставив вперед свои крепкие рога, и понеслись друг другу навстречу.

С треском стукнулись друг о друга их рога, и среди угрюмой тайги закипел смертный бой рассвирепевших соперников, в котором не признавалась пощада, так как один из дерущихся обязательно должен был упасть мертвым.

Глаза бойцов налились кровью.

Они то сталкивались рогами, то разбегались в стороны и снова налетали один на другого, стараясь поразить один другого ловким ударом.

Удары сыпались за ударами, отражались и снова наносились с удвоенной энергией и страшной силой.

Рога противников трещали.

По временам от крепких рогов летели отломанные куски.

Иногда, в припадке ярости, противники хватали друг друга зубами, и целыми клочьями отлетали куски окровавленного мяса.

Хриплые крики вылетали из груди.

Но вот молодой олень вдруг быстро отскочил в сторону, отбил направленный в него удар и изо всей силы ударил старого оленя левым рогом в левый бок.

Алая кровь брызнула из раны.

Удар был так силен, что раненый олень не устоял на ногах и тяжело грохнулся на землю, не будучи в состоянии предотвратить второго удара.

С удвоенной силой новый олень снова ударил его рогами, прорвав в нескольких местах бок врага.

Голова старого оленя свесилась.

Кровь сильными струями хлынула из ран, язык высунулся, глаза стали стеклянными, тусклыми. Жизнь отлетела от старого оленя.

Победитель выпрямился, гордо поднял голову, закинул рога и закричал на всю тайгу, возвещая этим криком свою победу.

Удивительно одно! Самки совершенно равнодушно отнеслись к убийству их старого хозяина. Оповестив тайгу о своей победе, новый олень подошел к стаду и как ни в чем не бывало занял место убитого.

Потоптавшись на одном месте, самки разбрелись и принялись мирно пастись на траве, а гордый победитель чутко стал прислушиваться, остерегая от неприятеля вновь приобретенное стадо. Рогач очень боялся нового оленя.

Победитель держал себя с самками очень ласково, но молодых самцов недолюбливал. Он боялся, вероятно, что они могут отомстить ему, когда подрастут, и поэтому частенько угощал их ударами своих рогов.

Между тем лето и осень прошли и наступили заморозки.

Все оленье стадо мало-помалу подвигалось к северу, по направлению к Ледовитому океану, на тундры.

Здесь с наступлением морозов можно было свободно ходить и было много вкусного мха.

Рогач живо научился добывать его из-под снега.

Бьет, бывало, и бьет копытами по снегу, пока не разгребет его до самой земли, очистит кусочек земной поверхности, покрытой мхом, и ест, сколько его оленьей душе угодно.

Выест один кусок, примется за другой.

Так в трудах и проходит весь день.

А когда наступить вечер, стадо выберет себе местечко побезопаснее, откуда видно и слышно на далекое пространство, ляжет на снег, прижавшись одни к другим, и заснет.

Только самец не спит, а лишь чутко дремлет и, чуть заслышит где-нибудь опасность, сейчас же разбудит всех.

Мало-помалу к такому сторожкому сну привыкали и молоденькие самцы и стерегли все стадо.

Не думал и не гадал наш Рогач, что беда уже подстерегает его и многих других.