Клады великой Сибири

Несмотря на то, что руки его были связаны, он решил во что бы то ни стало спасти свою возлюбленную ценою собственной жизни.

– Лишь только я подниму левую руку, падайте быстро на землю, только не по прямому направлению, а в сторону. Потом вскакивайте на ноги и бегите, куда глаза глядят! – проговорил он.

– Молчи, собака! – оборвал его бонза.

Верлов умолк.

Шествие за пленниками понемногу утомляло старика, тем более что обе его руки должны были все время оставаться в напряженном состоянии.

Внимание Лиу-Пин-Юнга постепенно слабело, хотя он и крепился изо всех сил.

Несколько раз он едва заметно споткнулся.

Но вот Верлов, внимательно следивший за каждым его движением, заметил, что бонза взглянул вверх, и острие ножа отдалилось от шеи Веры вершка на три. Он быстро поднял левую руку.

В ту же секунду молодая девушка бросилась на землю, под самые ноги Верлова.

Лиу-Пин-Юнг, заметивший маневр немного поздно, с глухим проклятием кинулся к девушке, и его длинный острый нож сверкнул в воздухе.

Но острие его не успело вонзиться в трепещущее тело.

С быстротою молнии Верлов повернулся к нему и изо всей силы ударил его ногой в живот в ту самую секунду, когда блестящий нож уже готов был вонзиться в спину Веры.

Удар был настолько силен, что бонза словно мяч отлетел от него шагов на пять, грохнувшись с размаха на землю.

– Спасайся! – крикнул Верлов властно.

Чувство самосохранения придало девушке новую силу.

Быстро вскочив на ноги, она кинулась в гаолян.

В ту же секунду Лиу-Пин-Юнг, преодолев боль, бросился с поднятым ножом на Верлова.

Но наверху тоже не дремали.

Три выстрела грянуло сверху, и подстреленный бонза упал на землю, обливаясь кровью.

Верлов кинулся за Верой Николаевной.

Между тем воздушный корабль спустился на землю, и Бромберг с Суравиным, Чи-Най-Чангом и маленькой Нянь-Си подбежали к спасенным товарищам.

В эту минуту нервы молодой девушки не выдержали.

Она только взглянула на отца и, словно подкошенная, упала на землю.

Бросив на Верлова взгляд, полный благодарности, Суравин подскочил к дочери. Вместе с Чи-Най-Чангом он поднял ее и понес в каюту.

Нянь-Си восторженно хлопала в ладоши, в то время как Бромберг, распутав веревки, которыми был связан Верлов, весело и горячо пожимал ему руки, восторгаясь его умом, храбростью и самопожертвованием.

Лишь только Верлов вошел в каюту, как тотчас же обратился к Бромбергу:

– Надо поскорее подниматься, дорогой Семен Васильевич! Как бы китайцы не набрались вновь храбрости!

И, весело улыбнувшись, он добавил:

– А здорово вы их пугнули торпедой! Я и то испугался!

– Ну вот! – воскликнул инженер. – Я нарочно пустил ее в стороне, рассчитывая исключительно на страх этих дикарей, которых привел за собою мошенник-бонза.

– Ах, черт возьми! – спохватился вдруг Верлов. – Шелковая-то ткань должна лежать где-нибудь тут, поблизости! Грех было бы не отыскать ее, тем более я уверен, что испуганный носильщик бросил ее где-нибудь здесь же!

– Это верно! – подтвердил инженер. – Но с высоты нам будет виднее. Пойдите-ка помогите Суравину, а я тем временем поднимусь посмотрю. Кстати, что мы будем делать с вашей китаянкой?

– Я спрошу ее, – ответил Верлов.

Бромберг кивнул головой и вышел.

Но, прежде чем приблизиться к Суравину, Верлов подошел к маленькой Нянь-Си.

– Милое дитя, – заговорил он ласково по-китайски. – Сейчас мы полетим далеко-далеко, и, конечно, тебе хочется, чтобы мы отпустили тебя домой…

С выражением ужаса в глазах китаянка жестом прервала его, упав к его ногам.

– Чего же ты испугалась? – спросил Верлов. – Ты поняла, что я сказал?

– Господин, господин! – быстро, с мольбой, заговорила Нянь-Си. – Не бросайте маленькую Нянь-Си, а то ее убьют…

– Но я им сказал, что ты только опередила нас и бежала в поле!

Нянь-Си отчаянно замахала ручками.

– Нет, нет, они не поверят и тогда убьют и меня, и отца, и мать. А если маленькая Нянь-Си пропадет, то отец скажет, будто не видал меня сегодня и что я пропала неизвестно куда, и тогда его оставят в покое.

– А отец?

– Он мне так и сказал.

И вдруг, совершенно неожиданно, она добавила:

– Если захочешь, ты возьмешь меня в жены, и я буду твоей младшей женой.

Это было сказано так серьезно, что Верлов не удержался, чтобы не расхохотаться.

Он объяснил Нянь-Си, что у европейцев бывает только по одной жене и, обещав похлопотать о ней, отошел к Вере.

Приведенная в чувство, молодая девушка уже открыла глаза и радостно улыбалась слабой улыбкой при виде отца и друзей, сгруппировавшихся около ее кровати.

Бросив на девушку взор, полный любви, Верлов заговорил о просьбе маленькой Нянь-Си.

Предложение принять ее в качестве постоянной спутницы привело всех в восторг.

В это время задребезжал звонок, которым инженер вызывал на площадку.

Оставив девушек, все вышли наружу.

– Посмотрите! – воскликнул, смеясь, Бромберг, указывая вдаль.

Взглянув по указанному направлению, путники увидали огромную толпу около околицы селения, махавшую флагами, тряпками и бившую в гонги и барабаны.

– Это они изгоняют нас, принимая нас за злого духа! – воскликнул Суравин.

– А вон тут, внизу, и ваша покупка лежит! – указал инженер. – А там, дальше, ползет по гаоляну раненый Лиу-Пин-Юнг. Бросьте-ка трап да спуститесь за шелком.

Воздушный корабль опустился совсем низко, и Суравин бросил веревочный трап.

Чи-Най-Чанг быстро спустился по нему, доставил на корабль покупку и собрался было снова спуститься, чтобы добить раненого Лиу-Пин-Юнга, но Верлов окрикнул его:

– Ну его к черту! Этот урок надолго успокоит его и отобьет охоту преследовать нас. Не стоит собака того, чтобы им специально заниматься.

С этими словами он дал знак Бромбергу, и воздушный корабль стал быстро подниматься вверх.

Опасность миновала, все путники ликовали победу над тайфуном и бонзой.