Секреты Ротшильдов

Золотой век

Август 1819 года. Во Франкфурте больше ничего не происходит. После поражения французских войск все декреты Наполеона утрачивают силу: 400 тысяч флоринов, которые жители гетто заплатили за свою свободу, больше не в счет. Поспешно возвращаются старые феодальные законы: снова установлены ограничения по передвижению, миграции, заключению браков и выбору места для проживания.

Забыли даже о патриотизме, проявленном евреями перед лицом наполеоновских солдат. Хуже: вторжение совпало с отменой ограничений, и теперь евреям приписывают вину за поражение Германии и французскую оккупацию. Честный немецкий народ снова травит евреев на улицах и загоняет их в старые гетто.

Регулярно происходят беспорядки. За редким евреем, идущим по улице, пускаются в погоню и подвергают издевательствам, когда принимают за мертвого.

Тем временем среди еврейской молодежи есть признаки перемен. Христианскому населению молодые люди начинают сопротивляться, хотя старшие никогда не отважились бы последовать их примеру. На удивление, городские дружинники каждый раз по возможности разнимают нападающих и жертв, что опять же в новинку: раньше полиция смотрела сквозь пальцы на самосуд, а то и сама в нем участвовала…

В Англии Натан, пожив в Манчестере и в Лондоне, заручился уважением правительства и высших финансовых кругов страны. Он планирует выдвинуть свою кандидатуру на выборы, но обнаруживает, что не сможет заседать в Парламенте, потому что ему придется давать клятву на Библии, чего он как еврей, очевидно, не может сделать.

По этой причине для евреев закрыты и двери лучших школ и университетов. В Итоне, Оксфорде и Регби также нужно клясться на Библии. То же касается и Кембриджа, но там клятву дают не при поступлении, а по окончании учебы перед получением диплома: теоретически студенты-евреи могут ходить на занятия, но потом им будет отказано в сдаче экзаменов и в профессиональном будущем! Если, конечно, они не согласятся произнести знаменитую клятву, то есть перейти в другую веру. И пойти на поводу у христианства, чьим первым предназначением остается наставление на путь истинный.

Натан с удивлением узнает от курьера, ежедневно доставляющего новости из Франкфурта, что старый режим, казалось бы, умерший, вернулся. Теперь ничем не сдерживаемое христианское население жаждет возмездия. Насилие и разрушения повсюду остаются безнаказанными, в каждый дом гетто вернулся страх.

Привыкший к счастливой, беззаботной и равноправной жизни в Лондоне, Натан не может поверить в такой откат назад, который оказывает сокрушительное воздействие и на его семью, оставшуюся во Франкфурте, и их братьев по вере.

Он предлагает семье навсегда покинуть эту недобрую землю и переехать в Англию или Францию, где живется хорошо. Гудула, ее старший сын Амшель и его жена Ева (брак окажется бездетным) слишком привязаны к Юденгассе и остаются преданными обычаям предков и маленькому, крайне ортодоксальному миру. Соломон соглашается уехать из Франкфурта и встать под руководство Натана, которому нужно, чтобы у дома появилось подразделение в Австрии.

В Вене тоже действуют антиеврейские законы, но они мягче, чем в Германии. Христиане по другую сторону границы спокойнее, у них нет недобрых намерений в отношении евреев. Чтобы Соломон мог обосноваться в Австрии, власти требуют всего-навсего получить специальное разрешение от немецкой полиции и оплатить дополнительный сбор. «Какая разница! Когда богатства столько, сколько у Ротшильдов, положение отличается от других евреев!»

Поскольку из-за действующего закона (сколько бы премьер-министра ни просили снять ограничение) Соломону нельзя покупать недвижимость, он ограничивается тем, что снимает все этажи самого роскошного особняка в городе и открывает там австрийский филиал семейной фирмы. Он, конечно, отреагировал на все эти притеснения раздражением, но слезами и угрозами положению не поможешь.

Соломон знает, что Австрия с трудом находит средства на жалование для солдат, поддерживающих порядок на всех территориях до самой Италии. Страна отчаянно нуждается в деньгах, ему же остается только ждать.

Он завязывает дружбу с Давидом Паришем, сыном еврея-владельца огромной банковской и торговой империи. Молодой человек, как и отец, банкир и входит в правление финансовой фирмы Friès & Cie. Вместе с ним в течение 1820 года Соломон разрабатывает договор на заем 20 миллионов флоринов австрийскому правительству – с момента разгрома Наполеона нарастал народный гнев, и срочно нужно было обезопасить королевства Неапольское и Пьемонт, чтобы не допустить проникновения заразы на собственную территорию.

Наполовину опираясь на Париша, Соломон за 20 миллионов займа установит для австрийцев ставку 80 % (60 миллионов!). Условия он искусно аргументирует высоким риском невозврата займа для кредитора. Если поднимутся восстания, никто не знает, согласятся ли новые правительства (как в Неаполе, так и в Вене) принять обязательства по выплате долгов предшественников.

Закон спроса и предложения ставит заемщика в зависимое положение от условий, устанавливаемых кредитором. Но заем Австрии на исключительных условиях – это не обычный акт. Условия выплаты выглядят так, будто Соломон подкупил министра финансов и иностранных дел Иоганна фон Штадиона для подписания договора. Эта договоренность лихо бьет по позициям министра и критикуется австрийскими налогоплательщиками и прессой. Соломон добивается возмездия, хоть оно и играет на руку антисемитам, укрепляя злобную риторику.

Благодаря сделке Соломон хитроумно сближается с Меттернихом, австрийским премьер-министром, и даже становится его тайным советником. Он также финансирует несколько следующих друг за другом займов: один из них предназначен для Фердинанда I, короля обеих Сицилий. Его власть неустойчива, и он нуждается в поддержке 52-тысячной армии, спешащей на помощь из Вены.

У Натана в Лондоне и у Джеймса в Париже все стабильно. Но, переживая за остальную часть семьи во Франкфурте, они прорабатывают все возможные варианты дальнейших действий, чтобы увезти семью от всплеска антисемитизма, как будто забытом, но вновь пробудившемся. Они следуют примеру отца, который, как мы помним, рьяно служил Вильгельму Гессенскому, чтобы затем возвыситься вместе с ним.

Пятьдесят лет спустя таким счастливым избранником становится австрийский премьер-министр Клеменс фон Меттерних, важная фигура в Священном союзе России, Австрии, Пруссии и Англии. Он придерживается резко антисемитских взглядов и обладает большим влиянием. Им-то и решил заняться Соломон, чтобы затем получить – ни больше, ни меньше – дипломатический иммунитет! Следуя проверенному рецепту, он постарается проявить участие и настолько улучшить личную ситуацию министра, чтобы тот забыл о своей неприязни к евреям…

Несколько месяцев закулисных махинаций, подкрепленных подарками, – и Франц I Австрийский по ходатайству своего премьер-министра назначает австрийскими консулами в Париже и Лондоне Джеймса и Натана соответственно. Евреи становятся дипломатами – такого еще никто не видел!

Пресса и злые языки начинают поговаривать, что евреи Ротшильды – точно шпионы на службе у австро-германской империи. На самом деле у братьев, которым титулы нужны для защиты и свободы перемещения на случай неожиданных поворотов в политике, теперь в руках еще один козырь в виде пропуска к представителям власти. Что может быть лучше дипломатии для сближения с влиятельными людьми в любой стране?

Благодаря хорошим советам, которые он давал, а теперь и при помощи неожиданного титула консула, Джеймс в Париже становится фаворитом одного из влиятельнейших чиновников полиции – Эли Луи Деказа. С нескрываемым удовольствием он прохаживается в ярком форменном мундире. Еще приятнее, в том числе для Натана, что на официальных церемониях военные, которые еще вчера с ними, евреями, обращались дурно, теперь стоят по стойке смирно и отдают честь…

Вот такой путь был пройден за одно поколение: вчерашние изгои сегодня становятся уважаемыми людьми и имеют все шансы повлиять на решения сильных мира сего.

С годами Соломон станет для Меттерниха в Вене незаменимым как в личных, так и в политических делах. Сейчас же, когда австрийский канцлер сближается с Ватиканом, чтобы контролировать там политическую партию, он предлагает Карлу, второму сыну Ротшильда, представлять его в Неаполе – независимом государстве соседней раздробленной Италии. Таким образом на его службе появился бы весьма полезный советник, эмиссар и тайный агент. Тем более, несмотря на присутствие австрийских войск, все время сохраняется опасность, что среди населения начнутся волнения, если еще не начались.

1821 год. Карл прибывает в Неаполь с четко определенной задачей: взыскать австрийские долги. Но касса пуста. Фердинанда не заставить заплатить и невозможно стребовать жалование австрийских солдат, которые его защищают. Единственное решение – государственный заем.

В такой финансовой ситуации Ротшильд приходит на помощь, как врач к пациенту. Он открывает для себя Италию, раздробленную на множество мелких независимых и неустойчивых земель, со времен Средневековья с завистью следящих друг за другом. Посещает Неаполь, где блестяще проводит первую финансовую операцию.

Успех привлекает к нему за помощью Ломбардию, затем Верону, Романью, Сицилию, Сполетто и Сен-Пьер. У них нет иного выхода, кроме как просить о ссуде. Когда торговый оборот и загруженность позволяют, Карл обживается и остается в Италии, перевозит Аделаиду и основывает итальянскую ветвь дома Ротшильдов.

Как и все представители семьи, он непременно займет в этом регионе передовые позиции, в частности этому помогут превосходные праздники, устраиваемые супругой. Судьба принесет такой успех, о каком его отец даже не мечтал. При этом в истории Карл останется как поверхностный и не амбициозный дипломат.

Каждый раз, когда ему предлагали операции поражающего масштаба или повышенной сложности, за недостатком семейной дерзости он уступал место Джеймсу или Соломону, чего недостаточно для конкурентной борьбы. Карл не слишком харизматичен, авторитета у него немного, а братья не всегда были рядом, чтобы помочь завоевать рынок. Часто его обходили собственные клиенты или беспощадные конкуренты в лице еврейских или даже протестантских банков.