Секреты Ротшильдов

Великие мыслители и горячие головы

Однажды на семейном собрании раввин задает вопрос одному из детей Великого барона: «Крошка, знаешь ли ты, как отличить хорошие дела от дурных?» Немного подумав, ребенок отвечает: «Хорошее дело – это отцовская Компания железных дорог Севера. Плохое – компания его конкурента на левом берегу». Другого сына чуть постарше – Соломона-Джеймса – отец с фирменным немецким акцентом просит за столом «проявить чуть больше энтузиазма» во время еды, на что ребенок остроумно отвечает: «Папа, все, что я делаю, я делаю с энтузиазмом, все, что я ем, я ем с солью».

В действительности никто не знает, что движет меценатами, когда они вкладывают средства на благо рода человеческого. В большинстве случаев они в конечном счете желают сделать доброе дело. В небольшом поселении, обжитом средним классом, Натаниэлю Ротшильду отказывают во входе в частный игорный клуб. Если бы он заполнил бланк на вступление, то понял бы – все дело в еврейском происхождении.

Через некоторое время в соседнем поселении требуется водоочистная станция. Натаниэль предлагает полное финансирование проекта с условием: он сам выберет место размещения станции. Хорошо изучив топографию и розу ветров, он размещает станцию на таком расстоянии, что участники казино чувствуют все запахи с производства. И распространяет информацию о том, кто выступил щедрым спонсором проекта. Вскоре он получает членскую карту клуба с приветственным словом от дирекции. Карту без объяснений возвращают владельцу клуба, а производительность станции к концу реализации проекта доводит до максимума.

В Австрии император снова благоволит Меттерниху, и можно подумывать о возвращении Ротшильдов в Вену. Венскую ветвь возглавит отмежевавшийся от Соломона сын Ансельм (именно ему отец читал нотации, хотя сам проворачивал темные дела с Меттернихом). Прежде чем снова открыть банк, он разумно ждет, пока австрийская монархия подавит волнения в Италии, Венгрии и Чехии.

Образованный, с первоклассными знаниями в денежно-кредитных вопросах, этот достойный наследник встанет под крыло дяди Джеймса, несравненного главы клана и адмирала финансовой политики. Ансельм будет следовать принципам взаимопомощи, завещанным дедом всей семье и применимым не только по отношению к евреям. Он построит порядка двадцати детских садов, не связанных с религией, и будет ходить на собрания католических церквей, которым все время не хватает средств. Вместе с братьями Натаниэлем, Фердинандом и Зальбертом он станет основателем сиротского приюта. Самой значимой из принятых им социальных мер будет пенсия, равная 101 % зарплаты, для всех сотрудников компании, проработавших у Ротшильдов не менее 20 лет.

В Париже самые страшные события позади. Франция считает убытки от банкротств. Банк Джеймса выжил именно благодаря капиталу братьев, в особенности лондонской ветви. Правда, английский дом продемонстрировал странности, с запозданием присоединившись к плану спасения. Из-за этого отношения внутри семьи напряженные. К концу жизни второго поколения кажется, что легендарная семейная солидарность уступает индивидуализму. Эгоцентризм Лайонела заметили, пусть в итоге он и внял голосу разума и направил недостающие средства.

Во Франции эффект от произошедших событий не так разрушителен, как опасались. Сменяется правительство, вводится всеобщее избирательное право, два еврея – Мишель Гудшо и Адольф Кремье (урожденный Исаак Якоб) – даже входят в состав правительства в должности министра финансов и министра юстиции соответственно.

Пожертвовав 15 миллионов на оказание первой помощи пострадавшим революционерам, Джеймс и Лайонел, чтобы выйти из тупикового положения, перечисляют часть прибыли своих компаний трудящимся. Странный поступок, но он необходим для спасения банка от уничтожения, поскольку Компании железных дорог Севера социализм грозит конфискацией и национализацией.

С момента основания клана в соответствии с принципами, установленными еще Майером Амшелем, Ротшильды всегда действовали заодно с властью, даже когда она сменялась. Мудрый совет: очевидно, что невозможно бороться против того, кто сильнее. В течение десятилетий повсюду замечено, что для евреев нет ничего хорошего в том, что плохо для их соседей-неевреев.

Джеймс участвует во всех крупных проектах, вовлечен в политическую жизнь и сильно на нее влияет, при этом не занимает никакой официальной должности и часто остается в тени. Будучи Великим казначеем королевства во времена дружбы с Луи-Филиппом, он служил последнему французскому королю и был его советником (не только по экономическим вопросам) на протяжении всего правления. Монархический режим Ротшильд всегда предпочитал республиканскому только по одной простой причине: «Республика опирается на народ, а народ никогда не желал евреям добра. При господах, даже если они несправедливы, можно хотя бы спорить. Попробуйте договориться с народом! Королевский режим в христианском мире был единственной преградой, сдерживавшей плебс, часто становившийся объектом манипуляции, а иногда и подстрекательств к ненависти».

Но времена меняются, и пора адаптироваться к новому политическому устройству, в том числе республиканскому. Почему бы и нет?

XIX век – эпоха праздников. Джеймс смекает их большую потенциальную пользу для дел. Несколько раз в неделю он организует ужины на 30–60 человек. За столом оказывается целое собрание во главе с Бетти, непревзойденной в искусстве принимать столичный высший свет, равно как и почетных гостей из-за рубежа.

Будь то прием на улице Лаффит или в шато Феррье, для тщательно избранных гостей не жалеют никаких средств. Редчайшая мебель и гобелены из Италии, Испании, Греции или Египта. Посуда из тончайшего фарфора, столовые приборы из золота. Бесчисленные обильные яства доведены армией поваров до совершенства. Некоторые специализируются только на салатах, другие готовят мясо, рыбу. А уж о выпечке и упоминать не стоит!

Из-за этих изысков Джеймс располнел и заработал проблемы со здоровьем, с которыми не справляется даже регулярное лечение в минеральных водах. Все новинки развлекательной программы члены семьи пробуют сами, прежде чем показать гостям. Посетителям предлагаются самые интересные игры и изысканные фейерверки. Лучших музыкантов приглашают из опер и театров европейских столиц и щедро им платят. Не остаются без внимания променады и верховая езда: в распоряжении всадников более сотни опытных лошадей всех пород.

Организация охоты тоже на должном уровне. В угодья постоянно завозят зверей из других регионов и из-за границы. Участники, среди которых главы государств и самые могущественные клиенты из-за рубежа, никогда не уходят с пустыми руками и всегда остаются в восторге после визита в Феррье.

Очаровательный настолько, насколько может быть деспот на пике власти, Джеймс забавляет сильных и пугает непоследовательных. Делясь со своими высокопоставленными гостями со всех стран семейными историями и рассказами о приключениях отца и братьев, он не стесняется их немного приукрашивать. Один из немногих приглашенных, кто смеет подначивать хозяина в исчезнувших традициях потех и дворцовой жизни Людовика XIV, – это Оноре де Бальзак. Он сравнивает своего спонсора со средневековым господином, а себя – с шутом, который на радость публике пользуется вседозволенностью.

Образ жизни Ротшильда, несомненно, сравним с королевским. В эпоху, когда республика только-только пришла на смену монархии, Бальзака забавляет выдумывать и сеять самые отвратительные слухи о своем покровителе. Среди всех его россказней сложно отделить правду от неправды.

Иногда Бальзак симпатизирует объекту своих шуток, иногда ненавидит, а иногда просто развлекается. Его перу принадлежит огромное множество историй, на героев которых автор разносторонне нападает, часто язвительно. Он публично заявляет (разумеется, не расписываясь под своими утверждениями), что Эдмонд на самом деле не сын Джеймса. Бетти, безмерно обожаемая Бальзаком, могла родить детей только от другого мужчины!

Сначала Ротшильда удивляет бесцеремонность и внезапные перемены настроения писателя, но перед всеми он изображает веселье. Бальзака продолжают принимать, несмотря на его неблагодарность и несдержанность. Писатель продолжает получать от дружбы с банкиром все, что привык ранее.

Время происшествий, волнений и экономических потрясений прошло, в Париже становится спокойно. Но теперь угроза нависла над всей Европой: Неаполь, Берлин, Вена, Лондон… Пропаганда, подпитываемая союзом аристократии, банков, журналистов и политиков (социалисты оказываются куда опаснее либералов), распространяет ненависть к иностранцам, в частности евреям. Альфонс Туссенель, один из самых фанатичных хроникеров и памфлетистов, на которого будут ссылаться антисемиты, называет Джеймса «Ротшильдом Первым, еврейским королем, предводителем спекулянтов, чьим золотом оплачено и поражение Наполеона, и жертвы катастроф на его же железной дороге».

Еврейская община в Париже, благодарная Ротшильду за поддержку на всех уровнях, все больше устает от нападок. Во Франции на Джеймса и Бетти направлена вся ненависть обездоленных и завистливых. Евреи, которых не «поразить переменой фортуны, ведь у них ее все равно нет», обвиняют семью даже в том, что из-за них слово «еврей» приобрело новое значение: «торговец всем живым, паразит-тунеядец, живущий за счет труда других».

На улице Ротшильду выкрикивают вслед обвинения не только в том, что он нажился на войне, но и в том, что подтолкнул страны к миру для еще большего обогащения, ведь «всем известно – в спокойные времена доходность по облигациям и акции растут!»

С приближением теперь уже политического кризиса прекращаются работы по прокладке железных дорог. Остановлена линия Лион – Авиньон, строительство линии Париж – Лион перешло под контроль государства. Политики готовятся национализировать и другие строящиеся линии, то есть конфисковать средства производства и активы Компании железных дорог Севера, принадлежащей Джеймсу. Эмиль и Исаак Перейр с переменным успехом отстаивают свои интересы в совместном предприятии. Что до самого известного банкира Франции, то он запутался в конфликтах, которые не может контролировать. Прошли времена, когда можно было спокойно считать доходность по облигациям и кредитам!

В условиях, когда железные дороги оказываются в двух шагах от банкротства, только братья Перейр со своей обычной неосмотрительностью могли планировать расширение сети. Это учитывая, что действующие линии останавливались еще до окончания строительства, и их изъятие властями оставалось единственным вариантом в будущем.

Долг компании перед государством уже составляет космические суммы. Срока концессии на 40 лет кажется недостаточным для амортизации 200 миллионов, потраченных на капитальное строительство. Бюджета не хватает. Цена акций с 500 снижается до 400, а затем до 300 франков, что само по себе не фатально, если каким-то гениальным озарением восстановить массовый спрос.