Морально противоречивый
- Автор: Вероника Ланцет
- Жанр: Остросюжетные любовные романы
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Морально противоречивый"
Глава 7
Влад
Прошлое
Двадцать лет
Ступив под струю теплой воды, я наблюдаю, как немного крови скапливается у моих ног. Я нащупываю ножевую рану, пальцами измеряю ее глубину. Убедившись, что она не слишком глубокая, выхожу из душа и достаю аптечку.
Я заставляю свой мозг отключить все шумы вокруг, сосредоточившись только на том, чтобы обработать эту проклятую рану.
Я становлюсь перед зеркалом, чтобы получше рассмотреть свое тело. Затем, взяв марлю и смочив ее в дезинфицирующем средстве, прикладываю ее к больному месту. Боль минимальна, почти как ощущение щекотки. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз у меня болело тело или какая-нибудь рана причиняла мне боль.
Теперь они просто есть. Я знаю, что мне нужно быть осторожным, чтобы в них не образовался сепсис, но, кроме этого, они не мешают мне заниматься другими делами.
Эта у меня появилось из-за Бьянки, моей новой напарницы. Я скриплю зубами, когда думаю об этом, потому что большую часть времени она просто раздражает меня своим присутствием.
В этот раз все было по-другому. Она подстрекала меня к драке, и когда мы достигли цели, я сорвался, потерял контроль и зарезал целую комнату людей. Именно во время этой кровавой бойни кто-то уколол меня в ребра, хотя я этого не помню.
Если бы только Марчелло все еще был здесь.
Я вздохнул, продолжая процедуру, взял пластырь и приложил его к ране.
У нас с Марчелло было тихое взаимопонимание, и мы работали в том стиле, когда одному даже не нужно было говорить, чтобы другой последовал за ним. В большинстве вопросов мы были единодушны, его интеллект был острым, его навыки — непревзойденными. Но некоторые проблемы заставили его отказаться от своего места в Семье.
Я все еще слежу за ним, но что-то изменилось. Он... сломался.
Это не значит, что я прощаю его за то, что он оставил меня без напарника, поскольку моему отцу пришлось найти ему замену, так как он не доверяет мне в том, что касается самостоятельной работы.
Черт, да я и сам себе не доверяю.
После моего срыва в Гарлеме несколько лет назад он взял меня под строгий надзор, зная, что моя способность здраво мыслить значительно ослабла после того, как я узнал, что моя сестра на самом деле мертва.
Хотя я не ценю постоянное внимание, но даже мне приходится признать, что я слишком опасен, чтобы оставлять меня одного.
Мое увлечение кровью только усилилось после того случая. Но то же вещество, которое когда-то приносило мне радость, теперь стало моим главным спусковым крючком. Если раньше я жил ради вида крови, льющейся из моих жертв, то теперь избегаю ее как чумы, зная, что, если я слишком увлекусь, то мой разум ускользнет от меня.
Обычно я чувствую приближение кризиса и делаю все возможное, чтобы успокоиться. Но иногда жажда крови становится настолько сильной, что я просто перестаю быть человеком.
Я становлюсь роботом-убийцей. Монстром. Берсеркером.
Люди давали мне много прозвищ на протяжении многих лет, но только одно закрепилось за мной: Берсеркер. По иронии судьбы, это также мое кодовое имя, я получил его в честь норвежских бездумных воинов. Тех, кто сражается в яростном трансе, не замечая ничего вокруг, кроме разрушения.
Потому что именно таким я и становлюсь, когда теряю себя.
Бездумным монстром.
Конечно, мой отец не мог избавиться от своего идеального оружия, поэтому он пытался контролировать меня наименее навязчивым способом — с помощью нового партнера.
Бьянка на три года младше меня, и, хотя по возрасту ее можно отнести к категории безобидных, но она также прирожденный убийца. С клиническим диагнозом «антисоциальное расстройство личности» Бьянка дерзкая, безрассудная и большая заноза в заднице.
Мы хорошо дополняем друг друга на поле боя, поскольку ее оружие — пистолеты, а мое — ножи. Таким образом, я участвую в ближнем бою, а она прикрывает меня на расстоянии.
Теоретически, это неплохой вариант, поскольку мы неплохо работаем вместе. Но она еще незрелый ребенок, и ее беспечность иногда ставит под угрозу наши задания.
Моя рана перевязана, и я готов к работе, надеваю одежду и направляюсь в спортзал, думая провести то время, которое у меня осталось до следующего задания.
Я начинаю напевать себе под нос тихую мелодию, все еще заставляя себя отгородиться от всего.
Но когда я пересекаю задний двор, чтобы попасть в спортзал, то слышу зычный голос брата.
— Давай, Леночка, бросай полотенце, — говорит он, и я слегка поворачиваю голову, замечая, что все они у бассейна.
Миша сидит у бассейна, опираясь на локти, и смотрит на Елену.
Катя и Елена робко сидят в углу, крепко сжимая полотенца, прикрывающие их тела.
Они выглядят немного обеспокоенными, когда видят Мишу, и я вижу, как взгляд Елены метается между бассейном и домом.
Они уже почти подростки, и, хотя мой отец держит Мишу под контролем, нельзя отрицать, что он смотрит на наших сестер, особенно на Елену, как на развратницу.
Я упомянул об этой его навязчивой идее отцу, и он хмыкнул, заверив меня, что Миша никогда не переступит свои границы. Но я должен задуматься. Неужели отец не видит, какой вредитель завелся в его доме? Неужели он настолько ослеплен тем, что Миша — его старший, что готов не замечать его трусливого поведения и явно бесчестной репутации?
Елена делает шаг назад, прикрываясь Катей. Катя родилась с разницей всего в год, но всегда была сильнее. Иногда их отношения напоминают мне отношения Вани и меня...
Отмахнувшись от этой мысли, я поворачиваюсь, чтобы уйти.
Миша выбирает именно этот момент, чтобы быть тем засранцем, которым он является, встает из бассейна и идет туда, где находятся девушки. Краем глаза я наблюдаю, как его пальцы обхватывают запястье Елены, притягивая ее к себе.
— Отпусти ее, — гремит голос Кати, но даже этого недостаточно, чтобы остановить Мишу, который срывает полотенце с тела Елены.
— Посмотри на себя, Леночка, — присвистывает он, его глаза с интересом блуждают по ее телу. — Кто бы мог подумать, что у тебя есть такое, — продолжает он, одной рукой лаская ее грудь.
Я не знаю, когда именно начинаю двигаться, но прежде чем Миша успевает дотронуться до Елены, я обхватываю его шею руками, больно сжимая.
Может, у нас и есть разница в возрасте, но я давно превзошел его и в росте, и в массе тела.
Его ноги не касаются земли, когда я крепко сжимаю горло, глядя ему в глаза и наслаждаясь отраженным в них страхом. Его веки быстро двигаются, и он пытается моргнуть от ужаса, который, как я знаю, проносится по его телу.
— Что я говорил тебе о блуждающих руках, Миша? — спрашиваю я, наклоняясь к нему, мое лицо находится в миллиметрах от его. — Только не говори, что ты не помнишь, о чем я тебя предупреждал?
Я наблюдаю за игрой эмоций на его лице: ужас, возмущение, высокомерие. Даже когда мои пальцы душат в нем жизнь, он осмеливается изобразить на лице самодовольное выражение.
— Пошел ты, урод, — выплевывает Миша, и его слюна попадает мне на щеку.
Я на секунду закрываю глаза, пытаясь успокоиться. Я не удивлен его жалкими попытками. В конце концов, когда это Миша делал что-то полезное?
Подняв вторую руку, вытираю лицо тыльной стороной ладони.
— Ты, кажется, забыл. Не волнуйся, я напомню, — я одариваю его своей самой блестящей улыбкой, проводя пальцем по его чертам лица и останавливаясь прямо над его глазом.
— Урод, — насмехается он, на его лице фальшивая улыбка, — ты ничего не сможешь мне сделать. Отец убьет тебя, прежде чем позволит тебе причинить вред...
Он прерывается, его слова превращаются в крик, когда я впиваюсь пальцами в его глаз. Хватаюсь за него и тяну. Проходит совсем немного времени, и он выскакивает прямо из глазницы.
Девочки в ужасе кричат позади меня, разбегаясь в разные стороны.
Я смотрю только на своего дорогого брата. Иронично. Мои губы изгибаются, когда я тянусь к его глазному яблоку. Я проталкиваю пальцы в дыру, вгрызаясь в нее, его крики подобны музыке для моих ушей.
Я делал это уже много раз, поэтому знаю, чего ожидать, когда кончики моих пальцев встретятся с костью. Мне нужно только сломать клиновидную кость, и у меня будет легкий доступ к его мозгу.
Как раз, когда я собираюсь дать ему то, что он заслуживает, то слышу еще один крик у себя над ухом. Я изо всех сил стараюсь не обращать на него внимания, но ее голос прорывается сквозь мою защиту.
— Ты обещал, брат. Ты обещал, что никогда не убьешь семью, — говорит она, ее фигура материализуется рядом со мной. Она обхватывает своей призрачной рукой мою руку, призывая меня отпустить его.
Мои глаза расширяются, когда я смотрю на нее... такую маленькую, такую бессильную. Она одета в те же окровавленные лохмотья, все ее тело покрыто порезами и ранами, ее глаз высунулся из глазницы.
Все мое тело начинает дрожать, и я отпускаю его. Миша падает на землю, а я делаю шаг назад.
— Нет, — шепчу я себе.
Она не настоящая. Она никогда не была настоящей.
Можно подумать, что годы встреч с мертвой сестрой облегчают сознание. Но каждый раз, когда я вижу ее маленькое, слабое тело, корчащееся от боли, то просто теряю рассудок.
Я пытаюсь регулировать свое дыхание, почти теряя из виду то, что происходит вокруг. Как врываются охранники отца и уводят Мишу, чтобы оказать ему медицинскую помощь.
Или как кто-то вонзает иглу в мою кожу, и весь мир начинает качаться вместе со мной.
— Только не это, — последнее, что я произношу, теряя сознание.
Я прихожу в себя намного позже и понимаю, что нахожусь в своей комнате. На моем лбу лежит холодная тряпка, и маленькие руки заботливо ухаживают за мной.
Я не думаю. Я просто реагирую, хватаю руку незваной гостьи. С ее губ срывается легкий вздох, и я понимаю, что смотрю на свою сестру.
Катя.
— Что ты здесь делаешь? — хриплю я, оглядываясь по сторонам в поисках охранников.
Ее губы дрожат, а взгляд перемещается между мной и моей болезненной хваткой. Я быстро отпускаю ее, ожидая, что она отодвинется.
Она не двигается.
— Спасибо, — начинает она, немного неуверенно, — за то, что ты сделал там. Миша всегда пристает к Елене и... — она осекается и смотрит в сторону, внезапно смутившись.
— Что? — спрашиваю я, мой голос немного грубый.
— Он заставляет ее чувствовать себя неловко, — в конце концов говорит она. — Он всегда пытается загнать ее в угол в одиночестве, а я не могу всегда быть с ней. Может быть, теперь...
— Он больше не будет ее беспокоить. Я позабочусь об этом, — заявляю я.
Я не знаю, откуда это взялось, но, когда она улыбается мне, то понимаю, что рад своему решению вмешаться.
— Спасибо, — снова говорит она и удивляет меня еще больше, когда наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в щеку.
Я смотрю на нее, ошеломленный. Она... прикоснулась ко мне.
Все боятся даже приблизиться ко мне, а она, по собственной воле, поцеловала меня.
Мои глаза, должно быть, выдают мое недоумение, потому что она признается:
— Знаешь, ты не так уж плох.
Встав, она выходит из комнаты. А я все еще размышляю над ее словами... и ее добротой по отношению ко мне.

— Ублюдок! Что ты себе позволяешь? — Бьянка кричит на меня сзади.