Морально противоречивый

Глава 19

Ассизи

— Я беспокоюсь, Влад. Я сказала врачу, что он не будет пытаться покончить с собой, но что, если он это сделает? — я прохаживаюсь возле палаты Марчелло. Медсестрам пришлось давать ему успокоительное после того, как он проснулся и умолял Влада убить его прямо в холле больницы.

— С ним все будет в порядке, — говорит Влад, беря меня за руку и притягивая к себе. — Я не думаю, что он действительно пытался покончить с собой. Но я подозреваю, что резкий отъезд Каталины из дома должен был иметь к этому какое-то отношение.

— Откуда ты знаешь? — я нахмурилась, откинувшись назад, чтобы посмотреть на него.

— Я заметил ее у Агости. И она выглядела ненамного лучше, чем твой брат, — Влад поджимает губы.

— Что могло случиться... — пробормотала я, сбитая с толку.

Как получилось, что все произошло сразу? Лина так поспешно ушла из дома, забрав с собой Клавдию и не отвечая ни на один мой звонок. Впервые она по-настоящему отгородилась от меня, и я не знаю, что с этим делать.

— Это им предстоит выяснить, Дьяволица. Мы можем только сделать так, чтобы твой брат вышел из этого невредимым.

— Ты можешь остаться у нас? В доме никого нет и.. — я запнулась. Я не знаю, почему перспектива пустого дома так пугает меня. Может быть, потому что я все еще немного боюсь темных и одиноких мест.

— Тебе даже не нужно спрашивать, — говорит он мне, и я сразу же успокаиваюсь. — Я бы и не мечтал оставить тебя одну. Особенно если пойдут слухи об отсутствии Марчелло.

Я киваю. Я не думала об этом, но вполне логично, что нас будут рассматривать как легкую мишень. С тех пор как я покинула Сакре-Кёр, я кое-что узнала о мафии, и семья - это всегда слабость, которой пользуются больше всего.

— Боже, когда же прекратятся эти несчастья? — простонала я вслух, прижимаясь к телу Влада.

— Я верю, что твой брат во всем разберется, — вздыхает он, — и как только он разберется со своим дерьмом, я расскажу ему о нас. Включая то, что я хочу жениться на тебе, — заявляет он, и мои глаза расширяются от его слов.

Отстранившись, я недоверчиво смотрю на него, изучая его с ног до головы.

— Что подтолкнуло тебя к этому? — спрашиваю я. Он и раньше вскользь говорил, что собирается на мне жениться, но я не приняла это близко к сердцу, поскольку у Влада есть склонность к драматизму. Это и его сухое чувство юмора составляют смертоносную комбинацию, поэтому я редко воспринимаю его слова всерьез. Но сейчас? Сейчас он кажется мне очень серьезным.

— Я устал прятаться и ходить вокруг него на цыпочках. Но в основном я не хочу больше разлучаться с тобой, — говорит он мне, на его лице выражение поражения.

Я быстро трезвею, понимая, что за этим должно быть что-то еще. Особенно учитывая то, как он вел себя прошлой ночью: отчаяние цеплялось за него, когда я пыталась утешить его в своих объятиях. Чистый шок, который я испытала, когда поняла, что по его щекам текут слезы... То, что он узнал во время визита к психиатру, должно быть, повлияло на него сильнее, чем он мог предположить.

Даже сейчас, когда его тело прижимается к моему, я чувствую, как от него исходит напряжение, его обычная улыбка исчезла, как будто сохранять видимость веселья для него слишком сложно.

Я знаю, что он не говорит мне всего, и это убивает меня изнутри, видеть его таким.

— Почему? — я бросаю вопрос в его сторону, сомнения гложут меня.

Его глаз дергается, и он натягивает на лицо улыбку.

— Я же говорил тебе, Сиси. Ты держишь демонов на расстоянии, — это все, что он говорит, притягивая меня к себе и прижимаясь губами к моим губам.

Я позволяю себе насладиться поцелуем, но тут в мой разум вторгается посторонняя мысль.

Он никогда не говорил мне, кто такие демоны.

Черт, самое большее, что я знаю о его проблемах, это то, что у него бывают плохие эпизоды. Но кроме этого, он все еще загадка. Я знаю его историю, я знаю его поиски, я знаю все факты. Но почему я чувствую, что мне не хватает самого большого кусочка головоломки?

Правда в том, что я слишком далеко зашла, чтобы думать о том, что это может означать для меня или для наших отношений. Я уже слишком сильно люблю его, чтобы думать о том, чтобы оставить его, независимо от того, с чем он имеет дело. Я просто сделаю все возможное, чтобы помочь ему пройти через это.

Я знаю, что пока я ему полезна, он никогда меня не бросит, так что мне просто нужно быть уверенной, что я для него незаменима.

— Хорошо, — соглашаюсь я мягким голосом. — Никогда не отпускай меня, и я твоя. Это мое единственное условие, Влад. — Я делаю глубокий вдох, — Я знаю, кто ты, и на что ты способен. — Я поднимаю руку, чтобы погладить его по щеке, его глаза приковывают меня своим напряженным взглядом, —и я принимаю тебя таким, какой ты есть, — я провожу большим пальцем по его губам, — плохим и хорошим. Только никогда не покидай меня. — Мои губы дрожат, когда я произношу эти слова, обнажая перед ним свою душу и свою единственную слабость.

— Я не думаю, что могу представить себе мир, в котором тебя нет, Сиси. Больше нет, — признается он, и мои губы подтягиваются вверх.

— Хорошо, — я даю ему полную улыбку. — Потому что я тоже не могу представить себе мир без тебя.

Было бы несправедливо сказать, что я не боюсь будущего, тем более что Влад такой... непостоянный. Но в тот момент, когда я осознала свои чувства к нему, я поняла, что любить его никогда не будет легко. Это всегда будет борьба с собой и с ним. С собой, потому что я не думаю, что когда-нибудь перестану жаждать его любви, даже зная, что он не способен на нее. А с ним - потому что может наступить день, когда его логический ум скажет ему, что я - обуза, и от меня нет никакой пользы.

Пока он не отпустит меня, я никогда не отпущу его.

— Я люблю тебя, — я кладу голову ему на грудь, шепча слова так тихо, что он не слышит их, потому что он даже не знает, что с ними делать. Нет, они только для моего блага, пока я пытаюсь материализовать эту любовь, которую я чувствую так глубоко в своей груди.

— Что ты сказала? — хмурится он, но я просто качаю головой и улыбаюсь.

— Ничего, — говорю я, укрываясь в тепле его рук, единственном виде тепла, которое он способен мне дать.



Несколько дней в больнице, и Марчелло выписывают домой. На все его протесты о том, что он не пытался покончить с собой, лечащий врач просит меня наблюдать за ним, чтобы он больше не пытался ничего сделать.

Влад проводил со мной все свое свободное время, пока я была одна дома, хотя я знаю, что у него тоже есть дела, которые нужно решить. Его жест был милым, и мы нашли, как себя развлечь.

Он с большим энтузиазмом делился со мной своими любимыми фильмами, хотя я нисколько не считала их романтичными. Я должна была знать, что с таким названием, как "Человеческая многоножка", я не найду внутри ничего душещипательного, кроме большого количества свободно текущих телесных жидкостей.

Учитывая, что это был один из редких случаев, когда я видела его настолько погруженным во что-то, я попыталась разделить его энтузиазм, особенно когда он углубился в научную часть, восторгаясь креативностью сцен.

— Может быть, тебе стоит попробовать это в следующий раз, когда ты будешь кого-то пытать, — пошутила я, и он повернулся ко мне с широко раскрытыми глазами и поцеловал меня, сказав, что я гений.

— Почему я не подумал об этом раньше? Черт возьми, это именно то, что мне нужно для моего следующего эксперимента, и крови не должно быть слишком много, — он был так возбужден, а я терпеливо слушала, как он начал разрабатывать эксперимент, используя некоторые указания из фильма, но привнося в него свои собственные нотки.

Но прошло два дня, и я уже избаловалась его присутствием, а теперь, когда Марчелло вернулся, нам нужно быть осторожнее. По крайней мере, пока все не уляжется.

Я все еще скептически отношусь к тому, склонен ли Марчелло к самоубийству или нет, и поэтому хочу быть особенно осторожной с Владом, уже предвидя, как Марчелло отреагирует на эту новость.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю я брата, помогая ему дойти до комнаты. Сам факт того, что он позволяет мне прикасаться к себе, когда он был зверем для медсестер.

Просто поразителен. Я узнала от Влада некоторые подробности о его неприятии прикосновений, но ничего конкретного.

— Нет, — отвечает он угрюмо, запрыгивая на кровать и кладя ногу на ногу.

— Марчелло... — начинаю я, но он даже не дает мне продолжить, прося выйти.

Вздохнув, я выхожу, но это не мешает мне навещать его каждые несколько часов, просто чтобы убедиться, что он не наделает глупостей.

— Он не очень сговорчив, — говорю я Владу по телефону после того, как пожелала Марчелло спокойной ночи. — Я не знаю, что могло заставить его так себя вести...

— Не забивай свою хорошенькую головку, Дьяволица. Это между ним и его женой, и они должны решить это в какой-то момент.

— Ты прав, но, — понижаю я голос до шепота, — мне кажется, я слышала, как он плакал, Влад. Я не думаю, что у него все в порядке. Я беспокоюсь. — Я прикусываю губу, мой лоб морщится.

— Сиси, — простонал Влад, — это сложно.

— Значит, ты знаешь, что произошло, — я бросаю на телефон взгляд.

— Конечно, знаю, — отвечает он, почти обидевшись, — Я был бы не я, если бы не знал, — шутит он, и я уже вижу его довольную улыбку за трубкой.

— Ну, выкладывай. Что случилось?

— Я могу знать обстоятельства, но это не моя история, чтобы делиться ею, Сиси. Твой брат облажался, но я не могу сказать, что он полностью виноват, — он говорит загадочно, избегая отвечать на мои вопросы на эту тему.

— Ладно, я сама разберусь, — бормочу я, вешая трубку.

Я не понимаю всей этой секретности. Марчелло угрюм, Влад знает, что произошло, но не говорит мне, а Лина даже не отвечает на мои звонки. Я в одной минуте от того, чтобы пойти к ее брату и потребовать встречи.

— Сиси? — Венеция стучит в мою дверь.

— Да, заходи, — приветливо улыбаюсь я ей. Если я нахожусь в неведении, то не могу представить, что чувствует Венеция.

Она медленно входит внутрь, почти не уверенная в себе.

— Садись, — я похлопываю по кровати рядом с собой.

— Как ты думаешь, Лина и Клаудия когда-нибудь вернутся? — спрашивает она тоненьким голосом, ее тон говорит мне, что она не думает, что они вернутся.

— Вернутся, — я пытаюсь успокоить ее, — они должны. — Я беру ее руку и нежно сжимаю ее.

Она трепетно улыбается и наклоняется вперед, чтобы положить голову мне на плечо. Я притягиваю ее к себе и обнимаю.

— Они вернутся, — повторяю я, хотя даже я не уверена в этом.

Но я вижу молодую себя в Венеции, и единственное, на что я когда-либо надеялась, было принятие — место, которому можно принадлежать. Впервые у нее было подобие семьи, и оно быстро распалось.

— Я рада, что ты здесь, с нами, — шепчет она, ее глаза влажны от непролитых слез. — Мне нравится иметь сестру.

— Мне тоже, — отвечаю я, целуя ее в макушку. — Мне тоже.

Ситуация не улучшается. С каждым днем Марчелло становится все более замкнутым, проводя все время взаперти в своем кабинете. Несколько раз, когда я пыталась выйти на связь, он давал понять, что мне не рады и что я должна заниматься своими делами.