Миланский вокзал

* * *

Карадонна перезвонил намного раньше, чем полагал Рикардо. Они попрощались не больше часа назад, и Меццанотте едва успел надеть форму и заступить на дежурство.

– Ну как? – спросил он; от тревоги у него скрутило живот.

– Да никак, – ответил Карадонна. – Я пришел домой, а ее там не было.

– Как не было? Разве ты не сказал мне, что она спала, когда ты ушел?

– Она уехала, Кардо. Собрала чемодан и уехала. В короткий отпуск с подругой, говорится в записке, которую она оставила мне на холодильнике, не уточняя, куда и с кем.

– Вот так просто? Ни с того ни с сего, даже не попрощавшись?

– Ну, это не так уж и странно. Не в первый раз она делает что-то подобное. Я же говорил тебе, мы живем разной жизнью…

– Отпуск, прямо сейчас?.. Не верю. Она – соучастница Вентури или кого-то еще. Они, должно быть, просекли, что дело пахнет паленым, и решили, что для нее будет лучше исчезнуть. Возможно, несмотря на все наши меры предосторожности, кто-то видел нас вместе сегодня утром… Мне жаль, Томмазо, но это подтверждает, что она тоже в этом замешана. Причем по уши.

– Посмотрим. Я уже навел на ее след одного из частных детективов, работающих с моим агентством. Он хорош и выследит ее… А пока что будем делать?

– Не знаю. Мне нужно подумать.

Повесив трубку, Меццанотте попытался проанализировать ситуацию, несмотря на сумятицу эмоций, затуманивших его разум. Хотя он не хотел и не мог убедить себя в том, что это правда, он должен был исходить из предположения, что Вентури виновен. Как это можно доказать?

Рикардо долго сидел и ломал голову, глядя на один и тот же отчет на своем столе, вытащенный из опасно накренившейся кипы бумаг, которыми никто не занимался в течение нескольких дней его отстранения и которые лишь умножились после его возвращения. Его мысли постоянно прерывались телефонными звонками и различными вопросами коллег из патрульной службы.

Прозрение пришло в туалете. В тот самый момент, когда, совершенно внезапно, в его голове образовался вакуум – идеальное пространство для самых лучших озарений. Если за всем этим стоит Вентури, рассуждал он, то нельзя исключать, что комиссар Далмассо – а у Рикардо давно сложилось впечатление, что у того перед Дарио какой-то старый долг благодарности, – тоже замешан в этом.

Далмассо всеми способами пытался помешать ему рыскать в подвале вокзала во время расследования дела Призрака, несмотря на то что все следы указывали в том направлении. Он заявил, что не желает даже слышать об этом. Он запретил кому-либо спускаться под землю, за исключением небольшой группы агентов, которым он доверял. В эту группу, возглавляемую Мануэлем Карбоне, входили Лупо, Тарантино и еще несколько человек. А что, если это и были люди в черном? В конце концов, кто, как не агенты железнодородной полиции, могут патрулировать подвалы, не рискуя вызвать подозрения?

Теперь, когда Рикардо подумал об этом, он вспомнил, что ранил одного из них во время перестрелки в кельтском храме, – и в то же самое время Карбоне загремел на больничный из-за неопределенного «несчастного случая». Мысль о том, что подстрелили именно его, несмотря ни на что, заставила Меццанотте усмехнуться.

Поведение комиссара всегда казалось ему столь же непонятным, сколь и иррациональным, но с данной точки зрения оно имело смысл. Если Рикардо прав, то одной из задач Далмассо было любой ценой не допустить, чтобы кто-то помешал операциям по поиску драгоценностей, тайно проводимым в недрах вокзала.

Было и кое-что еще. Далмассо так и не объяснил, каким образом фальшивая записка о выкупе была доставлена так быстро, после того как Меццанотте нашел сумочку Лауры на старой станции метро. До встречи в прокуратуре он ни с кем не говорил об этом. Ни с кем, кроме комиссара Далмассо. Тот был единственным, кто знал об этом и мог что-то с этим сделать.

Инспектору казалось, что он достиг той решающей стадии расследования, когда кусочки пазла начинают один за другим вставать на свои места, почти без усилий, давая представление о картине, которую они составят. В обычной ситуации он пришел бы в восторг – но не в таких обстоятельствах. Каждый шаг к истине был шипом, болезненно вонзающимся в его плоть.

Однако пока что это были просто умозаключения и догадки. У Рикардо не имелось в руках никаких конкретных улик, чтобы подтвердить их. Хотя, возможно, способ их получения существовал…

Меццанотте вышел из-за стола и направился в приемную. Старший помощник Фумагалли был увлечен тем, что осторожно протирал листья своих любимых растений по очереди чем-то желтым. Сначала Рикардо не понял, что это, но, присмотревшись, определил, что это банановая кожура.

– Это секрет моей бабушки. Внутренняя часть кожуры возвращает листьям блеск, – объяснил дежурный, заметив озадаченное выражение его лица.

– Пьетро, – обратился к нему Меццанотте, – вторая папка, которую Далмассо у тебя попросил, где она сейчас?

– Никто мне ее не вернул, инспектор, поэтому я полагаю, что она все еще у комиссара.

– В таком случае, – с притворной беззаботностью добавил Рикардо, – как ты думаешь, где он может ее хранить?

Фумагалли колебался, сморщив лоб, а затем, подавшись к нему, произнес тихим голосом:

– Под замком, в картотеке в его кабинете.

– Спасибо. Да, и я тебя ни о чем не спрашивал, понимаешь? – Он прищурился.

Дежурный обеспокоенно посмотрел на него.

– Постарайтесь больше не попадать в неприятности, инспектор. Вы только что вернулись после отстранения…

– В неприятности, я?.. Как это тебе в голову пришло! – притворно рассмеялся Рикардо.

Он уже собирался уходить, но, внезапно притормозив, обернулся.

– И последнее: когда именно комиссар принял командование здесь, на вокзале?

Фумагалли ответил без колебаний:

– В октябре девяносто восьмого года.

Незадолго до того, как начались набеги в подземелье людей в черном.