Миланский вокзал

* * *

– Итак, экзамен сдан? – спросил он у Лауры через пару часов, когда та провожала его до двери.

Ужин в итоге прошел лучше, чем ожидалось. Еда, привезенная из неизвестно какого звездного ресторана и поданная филиппинской парой, была действительно вкусной, а отец Лауры, с виду довольно скучный, оказался гораздо более доступным и открытым, чем полагал Рикардо, наделенным острой иронией, которую инспектор не мог не оценить, даже если она часто обращалась против него самого.

– Ты про папу? Я бы сказала, да. С моей матерью ты точно справился. Она пожирала тебя глазами. Думаю, ты – первый выбор в моей жизни, который встретил ее одобрение, – ответила Лаура; голос ее звучал и весело, и раздраженно. – Честное слово, еще чуть-чуть, и она бы к тебе пристала…

Меццанотте позволил себе нервный смешок. Затем, отчасти чтобы успокоить ее, а отчасти чтобы прервать этот разговор, притянул ее к себе и поцеловал.

– Тебя что-то беспокоит, – сказала ему Лаура, когда они отстранились друг от друга, и провела пальцами по морщинам на его лбу. – Я не могла не заметить этого.

– Да, – рассмеялся Рикардо. – От твоих способностей ничего нельзя скрыть.

– Пожалуйста, не шути с этим… – Она поморщилась.

– Извини. В любом случае, это правда: я немного продвинулся в своем расследовании, и то, что я обнаружил, совсем не радует. Потом я расскажу тебе об этом.

– Жаль, что я не могу пойти с тобой сегодня вечером, но мои не очень рады, что я провожу все ночи вне дома, а завтра у меня с утра занятия…

– Не дай бог, твой отец подумает, что я плохо на тебя влияю.

Последний поцелуй, и они расстались. Догадавшись о том, что отношения между матерью и дочерью оставляют желать лучшего, Рикардо решил умолчать о том, что Соланж и вправду приставала к нему, пока они ужинали. Ее прикосновения под столом были слишком частыми и настойчивыми, чтобы сойти за случайные. И каждый раз Соланж сопровождала их взглядами, которые было трудно истолковать, но все же они были не из тех, которые мать могла бы адресовать парню своей дочери.

В машине разочарование от того, что не удалось провести ночь с Лаурой, вновь поразило Рикардо тем, как быстро она стала частью его жизни. Его первое впечатление о ней оказалось верным – Лаура вовсе не была холодной, отнюдь. Когда она позволяла себе расслабиться, то становилась очень страстной. Что-то происходило, когда они занимались любовью. Рикардо не мог объяснить это, словно не только их тела, но и умы и сердца становились единым целым, и он не мог больше сдерживать себя. Ему вспомнилась ее улыбка, когда она снова открывала глаза после оргазма: благодарная и удовлетворенная, полная чистого блаженства. Эта улыбка была лучом солнца, способным пробить даже самую густую пелену туч, принести свет и тепло в ледяную тьму, в которой он ощущал себя в последнее время.

Вернувшись домой, Меццанотте заметил, что что-то не так, еще до того, как ступил на лестничную площадку. Он поднялся по последним ступенькам и осмотрел дверь своей квартиры. Замок был взломан. Те, кто это сделал, прибегли к более грубым методам, чем его собственные: они практически выпотрошили его дрелью или чем-то подобным. Рикардо напрягся, услышав звуки, доносящиеся изнутри. Они все еще там.

«Странно, что никто не остался внизу для наблюдения», – подумал инспектор, тяжело дыша, чтобы взять под контроль свой учащенный пульс. Он привык быть постоянно начеку и, войдя в дом, не заметил вокруг никаких подозрительных личностей. Конечно, не исключено, что Рикардо их пропустил: за ужином у Кордеро он выпил слишком много, чтобы снять напряжение.

Ему нужен был план боевых действий, причем быстро. Оружия у него с собой не было – оба его пистолета лежали в тумбочке, в спальне. Он никогда не добрался бы туда без того, чтобы его не перехватил тот, кто ворвался в дом. Чтобы открыть ящик с ножами, ему пришлось бы обойти столешницу, отделявшую кухню от гостиной. Слишком трудоемко. В прихожей, рядом с дверью, стоит подставка для зонтов, но что ему в такой ситуации делать с зонтиком?.. Рикардо пришло в голову, что на одной из стен мини-кухни, куда можно дотянуться, просто вытянув руку, среди половников и прочей кухонной утвари висит деревянная скалка. Не самый лучший вариант, но сгодится и такой…

Меццанотте тихонько толкнул дверь. В квартире тускло мерцали блики уличного освещения. Гостиная была перевернута сверху донизу; казалось, там прошел смерч. Судя по шуму, который слышал Рикардо, сейчас этот смерч переместился в спальню. Инспектор снял ботинки, на цыпочках вошел внутрь и двинулся к кухне. Он только успел схватить скалку, прислоненную к кухонному шкафу, как его схватили сзади и с силой швырнули в противоположную стену. Удар вызвал огненную вспышку боли в плече и виске.

Чертов урод… Второй притаился не у подъезда, а на лестнице – вероятно, на пару пролетов выше, – откуда не мог пропустить Рикардо. Мужчина коренастого телосложения был одет в черное, его лицо закрывала балаклава.

Двигаясь вслепую, Меццанотте каким-то образом умудрился врезать нападавшему скалкой. Не особенно сильный удар – и все-таки он вывел того из равновесия. Мужик в маске вцепился в икеевский книжный шкаф, заполненный каталогами и книгами по искусству, которые Аличе еще не успела забрать, и, падая, потянул его за собой. Шкаф с грохотом рухнул сверху.

Пока человек в черном пытался избавиться от навалившейся на него тяжести, Меццанотте подскочил к нему, чтобы окончательно нокаутировать. Но прежде чем он успел это сделать, из спальни вылетел его сообщник и с яростью бросился в бой. Более высокий и массивный, чем его приятель, он свалил Рикардо с ног, выбив из его руки скалку. В упорной схватке они таскали друг друга по гостиной, обмениваясь ударами, опрокидывая мебель и разбивая вещи. В какой-то момент оба упали на уже поврежденный стол, расколов его надвое. Меццанотте приземлился на спину, а его противник навалился на него всем своим весом, отчего ребра инспектора хрустнули. Задыхаясь, Рикардо почувствовал дыхание противника. Приторный сладковато-клубничный аромат, напомнивший ему о чем-то. Жевательная резинка…

Затем здоровяк – это должен был быть Лупо, из двух любителей жвачки он был крупнее, так что маленький засранец, оказавшийся под книжным шкафом, имел все шансы оказаться Тарантино – схватил Меццанотте одной рукой за лицо, чтобы прижать его к полу, и поднял другую, но тот успел заблокировать удар. Пытаясь освободиться от крепкой хватки противника, Рикардо недоумевал, почему ему до сих пор просто не выстрелили в голову. Очевидно, их цель заключалась в другом, и поскольку убийство не входило в полученный ими приказ, они были в растерянности, что им теперь делать. Кроме того, эти два жлоба никогда не были умниками.

Заметив тень, появившуюся из темноты позади Лупо, Рикардо понял, что обречен. Трое против одного – ему конец. Но затем послышался сухой стук, и его противник медленно опустился на бок.

Именно в этот момент из-под книжного шкафа выбрался первый человек в черном – видимо, все-таки Тарантино. Перешагнув через Меццанотте, он с силой оттолкнул фигуру с бейсбольной битой, только что отоварившую Лупо, взвалил лишенного чувств сообщника на плечо и покинул поле боя.

Как только Меццанотте более или менее пришел в себя, он встал и включил свет. А увидев своего неожиданного спасителя, едва смог поверить своим глазам. На полу, прислонившись спиной к стене, сидел в пижаме пожилой пенсионер с нижнего этажа. «Геом. Маффейс» – гласила табличка под его почтовым ящиком. Единственный контакт, который был у них до этого, состоялся через пол, и его вряд ли можно было назвать дружеским.

– С вами все в порядке? – спросил Рикардо, склонившись над ним. – Хотите стакан воды? Может, вызвать «скорую помощь»?

– Да какая там на фиг «скорая помощь»! – презрительно ответил старик. – Лучше помогите мне подняться.

Меццанотте поспешил выполнить его просьбу.

– Я не знаю, как благодарить вас; если б не вы, мне пришлось бы туго. Но что вы делаете здесь с бейсбольной битой?

– Что я с ней делаю? – пробормотал Маффейс, шатаясь. – Я пришел, чтобы отдубасить тебя как следует, вот что! Я не мог спать от адского шума, который ты тут устроил. Как землетрясение, честное слово… Будто не хватает мне той кошмарной музыки, что ты обычно слушаешь!

Несмотря на то, что обстоятельства были совсем не смешными, Меццанотте пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Не каждый день чья-то грубость спасает твою задницу.

– Вы правы, я должен перед вами извиниться, – торжественно заявил он. – С этого момента всегда буду использовать наушники, обещаю.