Миланский вокзал

* * *

Стол в гостиной был непригоден для использования, так как из-за трещины посередине грозил развалиться в любой момент. «Придется его менять», – подумал Рикардо, понимая, что это произойдет не скоро.

Он устроился на диване, положил папку на колени и погрузился в чтение. Первым документом был протокол задержания для установления личности от 18 января 1999 года. Патруль ночной смены перехватил мужчину без документов, шатающегося по Главной галерее под явным воздействием наркотиков. Вместо того чтобы выгнать его на мороз, двое полицейских милосердно решили дать ему возможность избавиться от наркотиков в комнате охраны внизу в секции. Однако, обыскав его, обнаружили бриллиантовое колье, на первый взгляд представляющее определенную ценность, происхождение которого наркоман не смог достоверно объяснить. Они проверили базу данных сообщений о краже ценностей, но там оно не числилось. В ожидании дальнейшего расследования мужчину арестовали. Если б он смог убедительно доказать, что является законным владельцем колье, ему его вернули бы. Но поскольку никаких конкретных обвинений против него выдвинуто не было, двое офицеров отпустили его на рассвете следующего утра – возможно, несколько поспешно.

Другие документы в деле показывают, что в тот же день, по прямому и срочному приказу комиссара Далмассо, наркомана стали тщательно повсюду разыскивать для дополнительного дознания. В конце концов они нашли его. Тело лежало между чугунными опорными колоннами одного из дорожных туннелей, проходящих под железнодорожной эстакадой, на высоте Виале Луниджана. Судмедэксперт объяснил смерть передозировкой.

Меццанотте закрыл папку, наморщив лоб и устремив взгляд в пустоту. Фумагалли был прав: это дело не имело никакого отношения к расследованию дела Призрака. Но оно имело отношение к сокровищам подземелья.

На основании всего, что он уже знал, Меццанотте без труда заполнил пробелы, восстановив то, о чем не было сказано в досье. Наркоман должен был быть одним из тех Сынов Тени, которые, по собственному признанию Генерала, поддались искушению прихватить часть сокровищ. Он стащил ожерелье с алтаря – вероятно, вместе с другими драгоценностями – и ускользнул, вернувшись на поверхность. К тому времени, когда его остановил патруль «Полфера», мужчина уже успел избавиться от части награбленного, чтобы купить дурь, которую тут же пустил по вене. На следующее утро, читая отчет об аресте, Далмассо догадался, откуда взялось ожерелье. Если б этот негодяй раскрыл правду, он мог бы узнать, где спрятаны сокровища. Само собой разумеется, комиссар пришел в ярость при известии о том, что его уже освободили. Он немедленно бросил на его поиски весь отдел, но, к несчастью для Далмассо, первым вора нашел Генерал, который наказал его за проступок, заставив закончить жизнь как бедный Шизик.

Это было окончательным подтверждением того, что Далмассо тоже в игре. Сам факт того, что он хотел скрыть от Меццанотте это дело, был равносилен признанию вины. Если б комиссар ничего не знал о драгоценностях, у него не было бы никаких оснований для этого. Замешан Далмассо, замешана жена Карадонны… И единственной точкой соприкосновения между ними был Дарио Вентури. Значит, за всем этим стоял он – теперь, к сожалению, сомнений в этом быть не могло. Узнав от Ванессы историю с сокровищами, Вентури провел расследование, в ходе которого оставил после себя три трупа. Получив результаты, которые были ему нужны, благодаря своему влиянию он отправил Далмассо на вокзал, поручив ему координировать полевые операции по поиску потерянных драгоценностей. В свою очередь, комиссар привлек для этой цели нескольких полицейских участка.

И подумать только, что именно Дарио сам передал ему, Рикардо, дело об убийстве его отца и приказал перевести его на работу на вокзал! Очевидно, не считал его способным узнать правду. И действительно, он был прав. Если б не Призрак, подтолкнувший Меццанотте к обследованию подземелий, этого не случилось бы. В каком-то смысле инспектор должен был быть ему благодарен: без Адама он никогда не раскрыл бы дело о смерти отца.

Что касается печально известных людей в черном, то их не нужно было долго искать. Рикардо всегда был рядом с ними, с самого начала. Он еще не располагал элементами, которые могли бы быть использованы в суде, но цифры начинали складываться, а улики – накапливаться.

На фоне всего этого текстовое сообщение от Лауры пришло как гром среди ясного неба: «Ты уже в пути?»

«Черт, я опаздываю», – мысленно воскликнул Меццанотте, проверяя часы. Он должен был ужинать сегодня у родителей Лауры. Поздний вечер; он вымотан и физически, и психологически, – но как бы ни хотелось просто поехать домой, деваться некуда. Теперь уже поздно оправдываться, Лаура никогда его не простила бы. По ее словам, отец очень настаивал на том, чтобы она пригласила его. Тот утверждал, что хочет встретиться и поблагодарить спасителя своей дочери, но Меццанотте подозревал, что он скорее намеревался оценить того, кто осмелился стать ее парнем. Инспектор поспешно надел рубашку, которую чудом нашел чистой и отглаженной на дне ящика, и выскочил за дверь.

Через полчаса он уже подходил к воротам роскошного многоквартирного дома на Виа деи Кавальери дель Санто Сеполькро, держа в руках букет лилий и роз, который практически силой вырвал у цветочника, только что закончившего опускать ставни своего придорожного киоска.

Рикардо ожидал, что дверь ему откроет Лаура, но вместо этого его встретил не очень высокий и трезвый мужчина, пригласивший его войти. Они с Лаурой совсем не были похожи, но в его взгляде было нечто, напомнившее Меццанотте Лауру. В нескольких метрах позади него сама Лаура стояла рядом с женщиной, похожей на нее как две капли воды, за исключением того, что ее волосы были выкрашены в светлый цвет и на ней было аляповатое платье с глубоким, как Большой каньон, декольте.

– Приятно познакомиться; я Энрико Кордеро, отец Лауры, – сказал мужчина, крепко пожав ему руку.

– Рикардо Меццанотте, рад познакомиться, – ответил он. – Прошу прощения, я немного опоздал…

– О, не волнуйтесь. «Пунктуальность – это добродетель тех, кто скучает», как говорил классик, – сказал Энрико Кордеро. Затем, указав на женщину рядом с дочерью, добавил: – Это моя прекрасная половина, Соланж…

Мать Лауры подала ему руку для поцелуя с таким видом, будто для нее это было испытание.

– Очень приятно, синьора, – сказал Рикардо, неуклюже целуя ей руку и вручая букет цветов.

– Зови меня Соланж. «Синьора» заставляет меня чувствовать себя такой старой… – воскликнула она с сильным французским акцентом.

– Мы думали, что выпьем на террасе перед ужином. Если только ты не хочешь, чтобы Лаура провела для тебя экскурсию по дому, – продолжал Кордеро, но тут же поправил себя, смутившись под взглядом дочери: – Ах нет, как глупо, ты уже и так хорошо его знаешь…

Меццанотте смущенно кашлянул.

– Я пошутил, – весело сказал Кордеро. – Если я правильно понимаю, именно благодаря тому несанкционированному обыску тебе удалось разыскать мою дочь, так что я могу быть только благодарен тебе за это.

«Это будет долгий вечер», – вздохнул про себя Рикардо, когда Лаура взяла его под руку и все четверо направились к террасе.