Своя цена

Глава 13

Май

На Маринку Волошину Дина наткнулась случайно. Правильнее сказать, что это Волошина на нее наткнулась, сама бы Дина сроду не подошла к бывшей однокласснице. Не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. Хотелось уехать поскорее домой и забыть обо всем, теперь уже навсегда. С родительским домом ее связывала только сестра, хоть и неудобно было самой себе в этом признаваться. Это к Кире она всегда возвращалась, о ней вспоминала, когда было совсем тяжко, когда казалось: еще немного, и просто задохнется от отчаяния.

И прилетела она тогда — к ней. Корчась в самолетном кресле от нарастающей с каждой минутой боли, ничего уже не соображая толком, стремилась, как птица по внутреннему компасу, только не к матери, а к сестре. И, умирая потом в зале прилета, держала в угасающем сознании только сестру. Знала, что главное — добраться до нее, а уж она сумеет спасти.

Теперь сестры больше не было. И спасения ждать больше будет неоткуда, придется жить самой. Это можно, если аккуратно жить. Осторожно и неторопливо, мелкими шажками. Тогда не страшно, тогда вполне можно выкрутиться. Нужно только просчитывать каждый следующий шаг, ведь больше подхватить ее в случае чего будет некому.

Дина бродила бесцельно по центру, просто чтобы не сидеть дома, не отвечать на бесконечные вопросы, на которые нет ответа. Продрогла на холодном ветру, зашла погреться в кафе, обещавшее всем желающим бизнес-ланчи по сто девяносто девять рублей. Есть не хотелось, но Дина подумала, что там, где кормят обедами офисный планктон, сейчас должно быть многолюдно. Ей совсем не нужна была никакая компания, наоборот, хотелось спрятаться и стать незаметной. Но, как ни парадоксально, сделать это проще как раз в многолюдных едальнях, чем в маленьких уютных кафешках. В маленьких и уютных тебя станут изо всех сил окружать заботой, надеясь на чаевые. Официантка будет подходить, спрашивать, не нужно ли чего, менять пепельницу, уносить ненужные приборы и скомканные бумажные салфетки. Придется постоянно помнить, что на тебя смотрят, держать спину и лицо.

А сил на это не было никаких. Поэтому Дина потянула на себя неожиданно тяжелую стеклянную дверь и юркнула в многолюдный зал кафе быстрого обслуживания, где до нее точно никому не было никакого дела.

Бизнес-ланч заказывать не стала, прошлась вдоль линии раздачи, посмотрела с ужасом на подозрительного вида котлеты и рыбу в сочащемся жиром кляре. Есть совсем расхотелось. Но чтобы затеряться в толпе, нужно было что-то купить, не выделяться.

Дина взяла порцию сырников и сок. Ни на что не надеясь, спросила у кассирши про кофе.

— Кофе растворимый, — кивнула та на стоящую рядом корзинку с одноразовыми упаковками. — А если натуральный, то в баре нужно заказывать.

— А где бар? — уточнила Дина, не веря своим ушам.

Кассирша махнула рукой в дальний угол, и Дина, присмотревшись, заметила небольшую стойку с висящими сверху бокалами и кофе-машиной на прилавке.

Окрыленная неожиданной радостью, она рванула к стойке, держа в одной руке тарелку с сырниками, в другой крохотный стаканчик сока. Надо же, как удачно все складывается! И кофе варят, и кассирша оказалась неожиданно грамотной, не поддавшейся новым веяниям, про кофе говорила «он».

Она села за столик у окна, повернувшись спиной к залу. Бесконечный поток машин за окном разглядывать было легче, чем людскую сутолоку вокруг. Пусть лучше будут машины, а постоянно движение за спиной она как-нибудь потерпит.

Волошина возникла как раз за спиной. Ахнула обрадовано и, не дожидаясь приглашения, пристроила свой поднос рядом, подвинув тарелку с сырниками. Уж чем-чем, а излишней деликатностью она никогда обременена не была. Зато любопытства в ней хватило бы на двоих.

— А ты что, до сих пор не уехала? — спросила Маринка, хлопая наивно глазами. — Ты же собиралась вернуться по-быстрому. Говорила, муж дома ждет. А теперь, что же, все изменилось?

— Не изменилось, — улыбнулась Дина, — муж ждет по-прежнему. Просто в полиции попросили задержаться, пока дело не закроют. До выяснения всех обстоятельств.

— Каких обстоятельств? Кира же сама упала. Что там выяснять?

Дина пожала плечами и еще разок улыбнулась Волошиной ничего не значащей светской улыбкой.

Держать лицо и улыбаться так, чтобы непонятны были твои чувства, она научилась давно. Еще до того, как познакомилась с мужем и стала бывать на мероприятиях, где эти навыки просто необходимы. А раньше вела себя вот как Волошина сейчас: щебетала без умолку, надеясь скрыть за чрезмерным оживлением собственную неуверенность. А еще верила, что красота — это ключ от любой двери, и демонстрировала разом, изо всех сил. Словно раскладывала на рыночном прилавке куски мяса попривлекательнее. Локоны, нарощенные ногти, вечерний макияж с раннего утра, юбка покороче а декольте поглубже — Волошина, с ее желанием понравиться во что бы то ни стало, выглядела как карикатура на саму Дину несколько лет назад. Ей тоже, помнится, казалось, что боевая раскраска — это синоним привлекательности.

Дина улыбнулась еще раз, мысленно похвалив себя, что хватило ума в свое время научиться выглядеть по-настоящему дорого и привлекательно.

— Им виднее, что нужно выяснять. Есть же определенный порядок. Да и вот, кстати, вчера позвонили из банка, где Кира работала. Она, оказывается, ссуду взяла два месяца назад, и не вернула. А мать про эти деньги ни сном ни духом.

— Так ты что, думаешь, она из-за ссуды этой? Сама спрыгнула?

— Я ничего не думаю, — оборвала Дина Волошину. — Это в полиции пусть думают. Никакие мысли мне сестру не вернут, как ты понимаешь.

Дина аккуратно положила на опустевшую тарелку приборы и придвинула к себе кофейную чашку. Может быть дура Волошина хоть так догадается, что ее компания слишком утомительна. Ведь любой нормальный человек должен почувствовать, когда с ним не хотят разговаривать.

Дура Волошина ни о чем таком не догадалась. Ей, видимо, в голову никогда не приходило, что кто-то может быть ей не рад. Она, наоборот, изображала живейший интерес, даже рот приоткрыла от удивления. Самую малость — так, чтобы розовые губки сложились в красивый овальчик, и между ними виднелись идеально ровные зубы. Взгляд зацепился за эти ровные белые зубы. Они лучше всего показывали Маринкину акулью сущность. Вцепиться и отхватить кусок пожирнее. И никакие пухлые губки и невинные взгляды не собьют с толку. Акула и есть. Хищница. Вот только подходящей жертвы ей пока не подвернулось.

Дине вдруг стало интересно, вот эти зубы у Волошиной были всегда, или она уже после школы истязала себя брэкетами? Совсем не помнила она, какие у Волошиной были зубы в школе. Не интересовалась тогда подобными деталями.

— А много денег? — спросила вдруг Маринка.

— Двести тысяч, вроде. Мать в шоке просто, она про эту ссуду совсем ничего не знала. Кира обычно из этого секретов не делала, мать в курсе была и про зарплату ее, и про премии. И кредит брали однажды, так тоже никаких тайн. А здесь совсем непонятное что-то.

Маринка вдруг задумалась, накрутила на палец прядь медовых волос, сжала губы в тонкую полоску. Дина отметила машинально, что форма губ у Волошиной неудачная, наверняка она и сама об этом знает, так что в скором времени надо ждать пластической операции.

— Двести тысяч, говоришь, — задумчиво протянула Маринка. — Два месяца назад…

Она еще какое-то время покрутила на пальце светлый локон, видимо рассчитывая, что Дина заинтересуется и сама спросит. Но та решила не играть по чужим правилам, а настаивать на своих. А если Волошину это не устраивает, так и скатертью дорога. Пусть идет интересничать в другом месте.

— Я знаю, зачем она взяла эти деньги! — Не выдержала Маринка. — Она не для себя их взяла.

Дина подняла вопросительно бровь, решив, что хватит с Волошиной и такого проявления интереса. Все равно сейчас сама все расскажет.

— Как раз два месяца назад Светка Василенко ко всем приставала, чтобы денег занять. В какую-то историю она влипла в этом своем магазине. Не то недостача, не то еще что. Ревела белугой, чуть ли не на коленях стояла. И как раз двести тысяч надо было.

— А ты что? — спросила вдруг Дина. — Она на коленях стояла и ревела, а ты?

— А что я? — опешила Маринка. — Я-то при чем? Да у меня и денег таких нет.

— Могла бы помочь найти. Кредит бы взяла, у тебя ведь зарплата неплохая, тебе бы дали.

— Ага, Кира вот взяла кредит, как видно. И теперь с нее бы его и трясли, если бы не умерла. Василенко ведь так и не отдала ей денег. И кстати, я на прошлой неделе слышала, как Кира ей звонила, и говорила про сроки, которые поджимают. Это она, наверно, про деньги как раз и напоминала. Только Василенко ведь хоть напоминай, хоть нет — ей все божья роса.

Говоря это, Маринка наклонилась через стол к Дине, губы ее сложились в такую мерзкую ухмылку, что Дине стало физически тошно. Ей не жалко было мало знакомую Светку Василенко, но и смотреть на злорадствующую Волошину было невозможно.

— Марин, ты извини, я пойду уже, — сказала она, поднимаясь.

— Как так? Ты что, не понимаешь? Ведь получается, что Василенко Киру реально подставила.

— Я не думаю, что из-за двухсот тысяч Кира стала бы бросаться с крыши. Она нашла бы способ решить эту проблему.

— Но тогда бы она и дальше Василенко напрягала. — Маринка даже на ноги вскочила от нахлынувшего азарта, схватила Дину за руку. — А та как раз не нашла другого способа решить эту проблему.

— Ты о чем, Марин? — Дина брезгливо высвободила руку и отступила на шаг в сторону.

— Да ты сама подумай! Ведь ей сейчас очень удобно. С нее денег требовать больше некому, можно жить спокойно дальше. Да она отходила куда-то, когда все случилось! Ты вспомни!

— Я тоже отходила, — напомнила Дина. — Может, ты и меня подозревать станешь?

Волошина растерянно захлопнула рот и уставилась на Дину непонимающим взглядом.

Дина повесила на плечо сумку и уже уходя, бросила через плечо:

— Ну если хочешь, расскажи ментам про Василенко. Исполни свой гражданский долг и успокойся. А мне эта история не интересна, сестру все равно не вернешь.

Марина смотрела вслед уходящей Дине, и недоумение на ее лице сменялось откровенной ненавистью. До нее только сейчас дошло, что эта высокомерная сволочь только что от души повозила ее мордой по столу. И все с улыбочкой своей гаденькой, светская львица, блин! Выскочила замуж за богатого мужика, теперь смотрит на всех как на мусор. А если разобраться, кто она сама-то? Такой же мусор, только в красивом фантике. И на погибшую сестру ей плевать с высокой колокольни. Только о себе думает, сука великосветская.

Марина фыркнула, села обратно за стол и сжала кулаки, чтобы успокоиться. Длинные ногти впились в ладони, причиняя боль.

Сдвинув грязную посуду, она высыпала на стол содержимое сумочки.

Где-то была у нее визитка того следователя, что вел дело о гибели Киры.