Своя цена

Глава 15

Май

Остатки закусок сложили в тарелки и контейнеры, кое-как прикрыв ненадежными пластиковыми крышками. Холодильника в офисе не было, но не выбрасывать же колбасу и салатик с чипсами! Проблему решили привычным способом — составили посудины на подоконнике и утешили сами себя тем, что «от окна прохладно, и до утра не испортится».

Глеб тогда привычно усмехнулся, но ничего не сказал. Во-первых, пытаться переубедить офисных теток в вопросах, касающихся кулинарии и организации «праздничного стола» бесполезно. Во-вторых, он и так уже наговорился за этот вечер.

Он вообще не любил разговаривать с людьми. Еще когда тема была интересная, куда ни шло. Но болтать ни о чем, просто, чтобы не молчать — это ему было непонятно. Во время работы избегать разговоров получалось. Всегда можно было сделать сосредоточенный вид, и неудачливый собеседник сам понимал, что пристает очень невовремя и некстати — человек делом занят. К тому же, работать ему чаще всего приходилось, исправляя чужие «косяки», и тут уж чувство вины здорово тормозило желающих пообщаться. Даже секретарша Олечка в такие минуты смотрела на Глеба с благоговейным трепетом. Как же, вот только что компьютер «не включался», а пришел молчаливый и загадочный системщик, и вполне возможно, что все и заработает. Главное его не отвлекать.

Но такие штуки проходили в рабочее время. А вот во время корпоративов или просто посиделок в честь дня рождения, как сегодня, тщательно культивируемая загадочность выходила Глебу боком. Увильнуть с подобных мероприятий было невозможно. Жаждущий неформального общения коллектив вцеплялся, как клещ, на разные голоса уговаривая «посидеть немного». Чем сильнее ты брыкался, тем активнее уговаривали. Проще согласиться. Глеб соглашался, и потом изображал, как ему классно и как он страшно рад. Непонятно, чему нужно было радоваться, но изображать приходилось, чтобы не приставали лишний раз.

Сегодня посиделки затянулись дольше обычного, и Глеб устал невероятно. Честное слово, проще отработать двадцать часов без перерыва, чем натужно веселиться с коллегами. К исходу третьего часа он уже никого видеть не мог, поэтому, когда все начали расходиться и договариваться, кто с кем поедет на такси, сослался на необходимость еще поработать и остался, наконец, один в благословенной тишине опустевшего офиса. Он даже снял боковую крышку с системного блока секретарши Олечки, чтобы отстали наверняка.

Когда на лестнице стихли шаги последнего из коллег, Глеб вернул крышку на место и включил кофеварку.

Домой ехать не хотелось. Вчерашний разговор со Светкой еще лежал тяжелой чугуниной где-то в самой глубине души. Светка, конечно, дура, но дело не в этом. Что-то другое глодало его, не давало успокоиться. Глеб отодвинул жалюзи на окне и посмотрел на темную улицу, едва освещенную жидким светом редких фонарей. Окна их офиса выходили не на проспект, а на тихую боковую улочку. Летом вид из окна был приятным, старые тополя выросли почти до третьего этажа и, хоть заваливали все вездесущим пухом, все же настраивали своим видом на пасторальный лад. Но сейчас еще не было пуха, а молодые листочки, дружно выстрелившие за прошлую жаркую неделю, как будто скукожились под холодным дождем. Да еще фонари эти. Желтые, болезненные, и горят через один. Ночная чернота сожрала и улочку, и тополя — остались только эти тоскливые, невнятные пятна света.

Глеб глубоко вздохнул, вернул жалюзи на место и, покосившись на кофеварку, придвинул поближе тарелку с остатками мясной нарезки. Смастерил пару бутербродов, щедро перемежая карбонад сыром и кусочками огурца (огурцы точно до завтра не доживут), вылил кофе в любимую кружку. Окинул взглядом этот милый сердцу натюрморт и включил музыку на компе. Вот это настоящий приятный вечер, не то что недавний «деньрожденья». Еще бы покурить.

Курить в офисе было запрещено, но Глеб, оставаясь после работы, частенько этот запрет нарушал. Никого ведь нет, значит и дым никому не помешает. К тому же, он всегда тщательно проветривал.

Сейчас он тоже не смог отказать себе в маленьком удовольствии. Приоткрыл окно, впустив в комнату влажный ночной воздух, и сел на подоконник, с удовольствием сделал первую, самую вкусную, затяжку. Он выпускал дым в темноту кольцами, пытаясь разглядеть, куда они улетают. И вот так следя за коротким полетом очередного кольца, вдруг понял, чем так мучил его вчерашний разговор со Светкой. Не то страшно, что эта дуреха вляпалась в поганую ситуацию, а то, что она, как оказалось, подставила Киру. Пусть той уже все равно, но Глебу неприятно было думать, что из-за Светкиного идиотизма может пострадать репутация очень дорогого ему человека. Пусть Кира мертва, но ему было больно от мысли, что о ней могут подумать плохо.

Надо будет завтра же сгрести Светку и сходить с ней вместе в полицию.

Он не спеша выпил кофе и съел бутерброды, пробежался по любимым сайтам, еще разок покурил, разгоняя рукой дым, который не уходил сразу в окно. Еще немного посидел расслабленно, лениво гоняя в мозгу мысль про завтрашний визит к ментам. Потом выключил комп, проверил, закрыл ли окно (а то однажды забыл, и ночной дождь налил на подоконник здоровую лужу, уборщица потом орала, как потерпевшая) и вышел, тщательно заперев офисную дверь на оба замка.

В коридоре было тихо, только шаги Глеба отдавали гулким эхом.

Он шел, не торопясь, привычно скользя взглядом по дверям соседних офисов. Все было как всегда: тихо, гулко, безлюдно. Так, как он любил.

Проходя мимо двери фирмы «Квазар» он вдруг остановился, будто налетел на невидимую стену. Дверь эта нарушала привычную картину, потому что оказалась открытой. Совсем немного, на сантиметр, но это было так дико, так неправильно среди этой ночной тишины.

Глеб замер и прислушался. Теперь ему уже явственно слышались шаги внутри, хотя свет в офисе не горел. Вглядевшись в дверную щель, он заметил мечущийся по офису луч, небольшой, как от фонарика. Или это ему показалось? Если подумать, кому что могло понадобиться в офисе ночью? У них там и ценного-то ничего нет, обычная мелкая фирмочка, непонятно чем занимающаяся. Скорее всего, просто забыли запереть дверь, а шаги и луч — это звуки с улицы и свет фонаря за окном.

Глеб толкнул дверь и, шагнув внутрь, зашарил рукой по стене в поисках выключателя.

Вдруг затылок обожгло болью, мгновенно заполнившей не только голову, но и все его существо, и сознание провалилось в пронзительную черноту.