Его искали, а он нашелся

Через Проявление я почуял точку ее прибытия сразу, мгновенно приняв сначала полностью человеческую форму, а после, вновь обернувшись такой же быстрой, но уже другой внешне Тенью, снова атакуя, пока она не пришла в себя. Сияние пурпурного неба стремительно тускнело и не только потому, что в Форме зрение всегда монохромно. Я все больше Проявлял окружающее пространство, пытаясь предотвратить еще один побег убежавшей добычи, одновременно пытаясь подавить тварь внутри себя, чтобы не сожрать все эти сладкие души Хваткой.

Она ранена, а раны эти не перестают кровоточить и даже, казалось, расширялись - все те же модификации завершенной Формы, превращающие каждую царапину, нанесенную в таком режиме, в чудовищной силы проклятие и яд. Она взбудоражена, растеряна и чуточку напугана, но меньше наслаждаться она не стала - сам факт того, что ее враг столь силен, уже есть наслаждение, ведь только сломав и подчинив, совратив и осквернив меня, она познает тот самый экстаз, который ей подобные ищут от рождения до самой смерти.

Мы сближаемся вновь и она снова атакует, раскрывая уста и с оргазмическим криком выплевывая золотисто-розовую иголку. Она учла мою почти полную неуязвимость к ее Пороку, как и ментальную стойкость, а потому сейчас это никакое не тонкое воздействие, что сгорит в моей защите, даже не замедлив меня. Она все эти хитрые и в иной ситуации неотразимые техники уже испробовала, действуя строго противоположным образом. Эта игла - настолько концентрированная Похоть, что даже мне станет плохо, попади она в меня. Или хорошо, тут с какой стороны смотреть. Потому что быстро переварить настолько сильное воздействие даже моя защита при поддержке Формы не сможет. Заденет как разум, так и душу, пусть даже лишь на миг, но только дьявол и знает, что эта мерзость за тот миг сделает, что поменяет и что оставит после себя.

В тот момент, когда игла почти коснулась даже не пытающегося уклониться меня, я становлюсь абсолютно двумерным, полностью нереальным - обычную тень нет смысла бить, невозможно уничтожить. Пока есть на что падать свету, пока есть в мире темнота, покуда будут и тени, буду и я. Удивление и шок во второй раз были слабее, но отчаянный вопль боли, который даже ей не по силам было превратить в экстаз, стал музыкой для моих ушей. Музыкой настолько сладкой, что слаще просто нет ничего на свете, кроме, разве что, вырванных мною из нее душ. Я держал эту гроздь золота в своей многосуставчатой руке, смотрел на нее десятками глаз, дышал десятками пастей, но в тот миг, когда я сжал кулак, разрывая связи и отправляя эти души на свободу, пусть даже пробудут они на ней очень недолго из-за чужого неба, затягивающего все души павших в себя и в Пекло... в этот миг мне было совсем не сложно отказаться от такого желанного моим естеством сокровища.

Привыкаю, наверное.

Короткий обмен дежурными шуточками, столь же торопливый тост, поднятый с флаконом зелья в руках, чтобы продлить, обновить и скорректировать наши усиления, и вот наша компания двинулась вперед, продолжая свою, по большом счету, бесполезную и безнадежную битву за свои и чужие души. Сенсорика уже отказывала от огромного количества по-настоящему сильной магии, принадлежащей как людям, так и извергам. Мы двигались в сторону одного из центров ритуала, где легендарных тварей было больше всего, и где располагались наибольшие силы обороны, которые, очевидно, тоже надеялись помешать тварям восторжествовать.

Мы одолели этот предыдущий отряд, один из элитнейших, раз там была своя легенда и еще один уродец, почти ею ставший, не без труда, не без кучи возможностей помереть если не всем сразу, то потерять кого-то из нас. Но почему-то нам всем, даже Тиа, хотелось просто и по-человечески верить в хороший финал. Потому что иногда таким, как мы, только и оставалось что верить. Только в самих себя и оставалось.

Мы двигались в сторону одной из точек концентрации вражеских сил в полной тишине, не говоря ни слова друг другу, лишь веря в каждого из нас так, как верили в себя. И только выбравшись на крышу небольшой башенки, сейчас оплавленной после взрыва изнутри и удара массовых чар снаружи, окинув взглядом творящееся вокруг открывшейся нам территории безумие, Тария разбила эту уютную и такую доверительную тишину:

- Ну, бл*дь, пи*дец на*уй!

Никто ей не ответил, но в душе каждый из нас согласился.

Небо сияло все ярче.