История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Единственным несколько отрадным событием в папствование Льва XII было совершение так называемого юбилея. В Моисеевском законе было велено, чрез каждые семьдесят семь лет, в десятый день седьмого месяца в сорок девятый год, трубить в трубу, в знак того, что следующий год должен быть юбилейным годом, в который земля должна покоиться, бедные должны вновь получить свое отцовское достояние, и рабы свою прежнюю свободу. Юбилейный год должен был быть годом всяких милостей, исцелением и восстановлением всего того, что с течением времени по вине человека было нарушено, восстановлением сынов Божиих в истинной свободе, освобождением всякого творения от рабства, под которым она томится ради человека. Эту мысль о золотом годе милостей усвоило себе и папство. Папа Бонифаций VII впервые в 1300 году пригласил весь христианский мир в Рим на праздник юбилейного года. По его мысли, такой праздник должен был совершаться однажды чрез сто лет. И, когда Бонифаций созвал старейших жителей Рима, то они рассказывали ему, что от отцов своих слышали, как в первый день 1200 года всем даровано было полное отпущение. В виду этого и Бонифаций назначил юбилейный год, и тысячи народа устремились в Рим, так что пришлось принять особые меры для того, чтобы при подобной тесноте предотвратить несчастье.

Юбилей оказался настолько выгодным для Рима во всех отношениях, что уже в 1342 году Климент VI нашел возможным сократить промежуток между юбилеями на пятьдесят лет, «чтобы не умирало так много людей, не получив благодати юбилейного года». Урбан VI (1373–1379) постановил в каждое столетие совершать по три юбилейного года, по числу лет Спасителя (33 года). Наконец Сикст IV объявил юбилейный год в 1475 году, и с этого времени в каждом столетии совершалось по четыре юбилея. Следуя этому правилу, Пий VI совершил юбилейный год в 1775 году, и только вследствие того тяжкого положении, в котором оказалось папство в начале XIX века, юбилей не был справлен в 1800 г.

Что же означает юбилейный год в римско-католическом смысле? Известный кардинал Вайземан дает следующее объяснение: «Это год, в который святой престол делает все возможное для того, чтобы Рим сделать в религиозном отношении привлекательным и единственным в своем роде. Театры закрываются, общественные удовольствия приостанавливаются; даже частные увеселения вводятся в границы порядка, принятого во время постов. Но все, что может посодействовать грешнику к исправлению или благочестивому преуспеянию, чтобы укрепить его веру и усилить его благочестие, – все это предлагается щедро и обильно. Кафедры бывают заняты самыми красноречивыми проповедниками, которые пробуждают совесть или поучают невежественных; исповедальни постоянно заняты священниками, говорящими на всех языках. Благочестивые общества или братства принимают, угощают и руководят прибывающие одни за другими партии паломников от святилища к святилищу. Алтари осаждаются искренно кающимися причастниками, причем раздаются индульгенции, – однако при таких условиях, которые отнюдь не легки». Но это лить показная сторона юбилея, за которой скрывается и другая – чисто экономическая, так как наплыв паломников всегда сильно поправляет папские финансы.

Булла о юбилее была издана Львом XII в день Вознесения, 27 мая 1825 года. В ней сообщалось, что по дарованной ему власти он решил открыть для христианского мира все кладези небесного сокровища. «Да услышит земля голос уст моих, и весь мир с радостью да послушает звук первосвященнической трубы, которая возвещает святой юбилей народу Божию». По обычаю были приняты все меры к тому, чтобы подготовить почву для юбилея и сделать его возможно торжественнее. В церквах и на общественных площадях выступили красноречивые проповедники, призывавшие к покаянию и исправлению. На площади Навонской Муччиоли собирал своими покаянными проповедями до 15.000 человек, и на них присутствовал сам папа, преподавая всем благословение. Впрочем, к немалому соблазну для правоверных католиков, он слушал эти проповеди с прекрасного балкона дома «схизматика» – русского посланника. Церкви и часовни в Риме были приведены в наилучшее состояние, и в городе и его окрестностях устроены были места для ожидаемых многочисленных паломников. Далее было издано весьма строгое распоряжение, которым запрещалось священникам носить круглые шляпы, или простые и короткие одежды и «светские» галстуки: а женщинам было велено являться только в приличных платьях, чтобы во время юбилейного года сделать вечный город святым городом. Театры были закрыты, все светские увеселения запрещены. Жизнерадостные художники оставили город, одетый в саван и пепел.

Наконец, 24 декабря 1824 года открыт был самый юбилей. В этот день кардиналы и прелаты собрались в Ватикан, и оттуда процессия двинулась в Сикстинскую капеллу. Впереди шел сам Лев XII в полном облачении с тиарой на голове. В капелле была выставлена евхаристия, и всем кардиналам, прелатам и начальственным лицам розданы были свечи. Сам папа с золоченой свечой в руке, запел: Veni Creator Splritus, что подхвачено было хором. С пением он взошел на свои носилки, и под балдахином был отнесен в собор св. Петра. Прибыв туда, он оставил носилки и занял место на воздвигнутом для него тропе. Затем он сошел с трона и подошел к одной из церковных дверей, которая была замурована. Один кардинал подал ему золотой молоток, и им он трижды ударил по замурованной двери, торжественно возглашая: «Откройте мне врата Правды»! Хор отвечал: «Я войду туда и возблагодарю Господа». Папа продолжал: «Я войду в дом Твой», на что хор пел: «Во святом храме помолюсь я во страхе Твоем». Наконец папа громким голосом сказал: «Откройте врата, ибо с нами Бог»; а хор к этому прибавил: «Он, творящий благочестие в Израиле». Папа затем опять передал молоток кардиналу, и вновь заняв свое место на троне, дал знак, по которому каменщики разломали замуравленную дверь. Мусор немедленно был удален, и при пении Те Deum, папа, держа в одной руке крест, а в другой зажженную свечу, с непокрытой головой вошел через открытую дверь в церковь. За ним следовали кардиналы и прелаты, причем швейцарская гвардия на площади св. Петра и артиллерия с замка св. Ангела громовыми залпами возвещали о наступлении юбилейного года. Обойдя церковь, папа остановился перед главным алтарем и совершил первую Рождественскую мессу. По окончании мессы он произнес Аароново благословение всему множеству народа, вошедшему в церковь чрез открытую дверь. В тот же час папский государственный секретарь с двумя кардиналами подобным же образом открыл «благодатную дверь» в трех других главных церквях Рима. Вечером в праздник Рождества, по древнему обычаю, папа освятил шляпу и шпагу, предназначавшиеся в виде подарков какому-нибудь государю или генералу, оказавшему особые услуги церкви. Освященные в этот раз получил герцог Ангулемский, потому что под его именно начальством подавлена была от имени священного союза испанская революция17.

Хотя юбилей привлек в Рим немало паломников (по одним до 400.000, а по другим до 900.000), но гораздо меньше, чем ожидали. До Пасхи прилив из-за границы был незначителен, но между Пасхой и Троицей усилился. Огромное большинство паломников приходило из соседних стран. Неаполь дал 44.973 паломника. Далее лежащие страны и особенно протестантские государства посылали немного паломников, но даже из римско-католической Австрии прибыло всего только 20. Сам император находился в путешествии в северной Италии; но «ради политических обстоятельствах» не посетил Рима. Дух Иосифа II все еще сказывался в этой стране. Напротив, прибыли инфант Испанский, король Франц I обеих Сицилий. и вдовствующая королева Сардинская, и последняя в награду за свое благочестие получила освященную розу. Пропаганда действовала бойко, и насчитывала число обратившихся во время юбилея до 150 человек, частью протестантов, частью иудеев. Среди верующих произведены были большие денежные сборы, и значительные суммы назначены были для миссий среди язычников. Но за показной стороной благочестия скрывалось, однако, много нечестия. Один француз распространял порнографические изображения, и в Рим прибыли так называемые «белые паломники» наихудшего свойства. Среди учащейся молодежи сильно укоренились неверие и дух отрицания. Однажды, когда по программе студенты римского университета проходили в процессии по городу от церкви в церковь, среди молодых людей замечали слитком вольный дух, мало гармонирующий с торжественностью. В наказание за это в том году не раздавалось в университете ни премий, ни докторских степеней. Вне Рима безобразия совершались еще в большой степени. В Форли во время миссионерских проповедей раздавались возмутительные сочинения, и чернь осквернила выставленные изображения святых. В Ферраре даже во время процессий распевались непристойные песни, а в Болонье студенты совершали самые грубые выходки. Церковное государство не совсем было предано папе. Даже среди паломников некоторые впоследствии выступали врагами римской церкви. Не задолго до юбилейного года папой и кардиналами с восторгом был принят аббат Ламенне; папа был так очарован его благочестием и ученостью, что портрет его приказал повесить в своей спальне и намеревался наградить его шляпой кардинала за сочинения, которыми он оказал большие услуги религии и привел в радостное удивление всю Европу. Однако вскоре потом этот благочестивый и прославленный аббат был отлучен, как еретик.

Но для привлечения паломников прибегали также и к разного рода удовольствиям и увеселениям. Так, в июне 1825 года, по поводу коронации Карла X в Реймсе, устроены были большие празднества. Французский посланник, герцог Лаваль, устроил на вилле Медичи блестящий праздник, для которого знаменитый египтолог Шамполлион устроил в египетском стиле обелиск, и на нем Карл X был прославляем в иероглифах.

Нечего уже и говорить о многочисленности разных церковных процессий и торжеств. Члены витербоского братства Саккони, в белых одеждах, безмолвно и тихо проходили по улицам Рима с закутанными головами, и пред ними несли мертвую голову и кости. Как римляне, так и многие иностранцы с удивлением смотрели на этих строгих, принадлежавших к богатым и знатным семействам монахов, которые по обету никогда не говорят ни слова и перед трапезой частью бичуют себя, частью слушают проповедь. Одно только мало гармонировало с их, по-видимому, столь великим благочестием, что в этом самом году суровые саккони из Витербо жили не у своих римских собратьев по ордену, а у так называемых стигматиков, потому что они разошлись с первыми по вопросу, кому из них идти впереди в общей процессии, братьям ли из Рима, или братьям из Витербо. В тот же день видели большую процессию из 5.000 женщин, и так как они не наложили на себя обета молчания, то где только проходили, раздавался неугомонный, далеко не благочестивый говор. Всеми этими процессиями заправляли иезуиты, которые приобретали все больше и больше влияния на дела римской церкви.

Во время юбилейного года не было недостатка и в ублажениях (beatificationes), и римский календарь обогатился несколькими новыми «блаженными». Как при канонизации, так и при ублажении, дело ведется с большою предосторожностью, причем достоинство кандидатов заранее подвергается строжайшему исследованию. Акты по делу какого-нибудь святого иногда заполняют 4.000 страниц и стоят более 50.000 рублей марок. «Любезное дитя, – сказала одна бедная женщина при канонизации своему сыну, – будь, чем ты хочешь, но только не святым; это стоит слитком дорого». Издержки по ублажению бывают меньше, но также иногда доходят до 40.000 рублей. Необходимым условием для «ублажения» служит наличность трех чудес, достоверность которых рассматривается на особом суде с участием двух адвокатов, из коих один называется адвокатом диавола, а другой – адвокатом неба, и кроме того судей и свидетелей. Адвокат неба начинает «процесс» похвальною речью о добродетельной жизни подлежащего ублажению и доказывает действительность совершенных им чудес, причем выступают и добросовестные свидетели, которые также делают показания в пользу кандидата на блаженство. После них выступает адвокат диавола и делает свои возражения, иногда столь серьезные, что по-видимому подрывается самое право данного лица на ублажение. Адвокат неба защищает его, после чего адвокат диавола вновь нападает, и процесс продолжается дотоле, пока судьи не произнесут своего «admittitur» (допускается). Папе затем представляется к подписи булла о блаженстве, три чуда изображаются в соборе св. Петра, выставляются напоказ всем, после чего совершается торжественное богослужение, за которым имя блаженного первые упоминается в ектении «Oremus». В Духов день 1825 года в сан блаженных возведен был францисканец Юлиан18. Позже были причислены к сонму блаженных известный иезуит Родригец и Ипполит Галантини.