История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Введение

Религиозные итоги века. Выдающаяся роль протестантизма, как передовой, прогрессивной религии просвещенного Запада. Глубокое влияние протестантской богословской науки на нашу богословскую литературу Отражение протестантских влияний в русской науке и жизни. Необходимость серьезной борьбы с ними. Основательное, всестороннее знакомство с протестантизмом, как противовес поверхностному увлечению им. Исторический очерк протестантизма за последний век, как наилучшее средство достигнуть намеченной цели.

Когда великий царь-преобразователь вывел Россию из ее векового, доморощенного застоя и направил на путь реформ, он с самого же начала поставил ее в культурную зависимость от Запада. С тех пор западный мир, как представитель высшей культуры, стал служить примером и образцом для России; и подражание ему – сначала вынужденное и невольное, а затем охотное и добровольное – сделалось идеалом жизни и деятельности передовых русских людей. За этим историческим движением к Западу, как очагу культуры и прогресса, нельзя не признать важного, просветительного значения, так как почти исключительно ему мы обязаны своими современными успехами во всех областях науки и жизни. Но при всей осязательности положительного влияния, это рабское подражание Западу, бесспорно, имело и свою оборотную сторону. Как всякое крайнее увлечение, оно часто грешило пренебрежением к истории и недостатком критики. Не зная тех исторических условий, на почве которых вырастали и складывались те или другие культурно-бытовые особенности или научные традиции западной Европы, русские западники иногда пересаживали на родную почву то, что было ей чуждо, и потому не могло привиться, а производило лишь насильственную ломку своего, исторически сложившегося уклада жизни. С другой стороны, благоговея пред всем, чем живет и мыслит Запад, эти восторженные поклонники его, наряду с пшеницей собирали и плевелы, вместе с семенами истинного просвещения подбирали и различные культурные отбросы. В особенности опасно и пагубно было подобное подражание Западу в сфере религиозных отношений. Здесь каждая слабая попытка пересадки инославных верований и взглядов на русскую почву есть уже, в сущности, измена чистоте православия. А между тем за XIX век больше, чем за какой-либо другой, мы были далеко не безупречны в этом отношении. Идя по стопам западной Европы, в начале его мы сочувственно встречали французское религиозное вольнодумство: затем по окончании наполеоновских войн, продолжая идти по тому же пути, мы покровительствовали иезуитам и разным мистикам и сектантам. Но едва ли не больше всего, почти целых три четверти века, мы увлекались протестантизмом. Действительно, из всех религиозных исповеданий инославного Запада протестантизм – передовая, прогрессивная религия просвещенного Запада – невольно производит особенное обаяние и с внутренней, идейной его стороны – как религия духа и свободы, и с внешней – практической, как прекрасная, по-видимому, организация церковного управления и наилучшее осуществление благотворительно-просветительных задач Церкви. Будучи по самой своей исторической основе отрицанием того духовного рабства, которое создано и усиленно поддерживается римским католицизмом, протестантизм освободил религиозную совесть от внешнего гнета и провозгласил свободу духовной жизни. А известно, ничто так не очаровывает и не привлекает к себе, как свобода – этот Архимедов рычаг всякой жизненно-творческой деятельности и культурного прогресса. «И действительно, как только протестантизм провозгласил свободу духовной жизни, человеческий дух как бы воспрянул от векового сна, сбросил с себя цепи схоластики и умственная жизнь закипела»46.

Научная мысль, – преимущественно, научно-богословская – после жалкого застоя в плену схоластических формул, со времени реформации заявила себя усиленной деятельностью и сопровождалась результатами, поразительными по богатству и полноте материала, оригинальности и глубине его разработки. Но вместе с этим здоровым, жизненным началом немецкий протестантизм заключал в себе и другое, зловредное, таил зерно того рационализма, который, постепенно развиваясь, естественным историческим путем довел протестантизм до внутреннего разложения, до утраты всякого бесспорного положительного содержания, едва не до полного отрицания религии вообще. Явление это вполне естественно. Протестантизм провозгласил свободу духа; но свобода предполагает известные нормы и законы, не регулируемая которыми она необходимо, в конце концов, переходит в распущенность и произвол. Это именно и произошло с протестантизмом – он отверг все внешние авторитеты, т. е. все нормы и законы, которые могли бы сдерживать свободу·в должных границах, а единственным критерием истины провозгласил человеческий разум, т. е личное мнение, откуда уже совершенно незаметен переход и к личному произволу каждого. Отсюда вполне понятно, что вся протестантская богословская литература пропитана рационализмом. «Этот роковой порок протестантизма был сознан еще первыми деятелями реформации, и тогда же были выработаны разные формулы исповедания, долженствовавшие служить нормой и критерием богословствующей мысли. Но раз провозглашен был простор индивидуальной мысли, такие формулы были лишь жалкими, бумажными плотинами, и конечно не им было остановить бурного потока разнузданной мысли»47.

Обеими этими своими сторонами, т. е как положительной, так и отрицательной, протестантизм оказал сильное влияние и на развитие нашей богословской науки XIX века. Ни для кого не тайна, что преобладающее большинство ученых трудов наших богословов обязано своим появлением на свет влиянию протестантской немецкой литературы, или дававшей богатое новое содержание церковно-религиозной науке, или ставившей новые задачи и возбуждавшей своими критическими воззрениями богословскую мысль к живой работе. Особенно много сделано протестантскими богословами в области церковной истории, филологии, исторической критики и экзегетики: так что наш известный церковный историк имел полное право сказать, что «кто не знает современной церковно-исторической науки германской, тот не знает вовсе этой науки»48. По заявлению другого авторитетного исследователя, «немецкое богословие идет в своем влиянии на нашу науку далее пределов нашей богословской науки, в сфере которой ни одно, сколько-нибудь претендующее на ученость, сочинение не обходится без пособия немецкой литературы; оно проникает и в общественную мысль. Известно, что враги религии пропагандируют немецкие книги отрицательного направления; на русский язык переведен был Фейербах, Штраус, Бюхнер (конечно негласной редакцией), Шопенгауер и Гартманн переведены почти целиком (гласной редакцией) и прочитаны всем образованным классом; а имя ново-тюбингенской, отрицательной школы Баура цитуется в каждой книжке или трактате, посвященных вопросам экзететическим»49. Новизна и богатство идей, смелость полетов фантазии, чарующая ясность и сила доводов при внешних признаках научной эрудиции – вот те свойства протестантской, преимущественно критической, богословской литературы, которые производят такое гипнотизирующее влияние на умы, в особенности на людей, ложно понимающих свободу исследования и поверхностно усвоивших религиозное учение. Таким образом, протестантская богословская литература оказала на русское общество скорее отрицательное, чем положительное влияние, в особенности, если иметь в виду так называемую «большую публику».

Воздействие протестантизма на русскую жизнь за XIX-й век не ограничивалось одной только отвлеченной, теоретической областью: нет, оно было гораздо тире, и глубже отразилось на церковно-общественной и морально-практической стороне русской жизни. Действительно, в том и другом отношении германский протестантизм представляет, по-видимому, немало поучительного. Организация церковного управления Евангелической церкви, как она поставлена, напр., в Пруссии, представляет такое гармоническое сочетание центральной власти (Верховный Церковный Совет) с местным, областным представительством (приходские советы и провинциальные синоды) и синодального устройства церкви с монархическим началом государственной власти, что тут, по-видимому, не остается и желать ничего лучшего. Отсюда, для многих она является заманчивым идеалом церковного устройства. Еще обаятельнее общественно-благотворительная и христиански-просветительная деятельность протестантизма, составляющая его лучшее украшение. Здесь в борьбе с невежеством и мраком, с недугами и бедствиями страждущего человечества, во всем величии и силе проявился свободный, возвышенно-гуманитарный дух протестантизма. Деятельное устройство внешних и внутренних миссий для борьбы с язычеством и иноверием, целая сеть общественно-благотворительных и просветительных учреждений, госпиталей, богаделен, рабочих домов, школ и т. п., которой, обыкновенно, бывают покрыты протестантские государства – вот прекрасные и достоподражательные плоды такой высокой, истинно-христианской деятельности...

Наконец, немало привлекательного представляет и личная религиозно-нравственная настроенность протестантов, имеющая часто и соответствующее выражение в их жизни. Серьезная, осмысленная вера протестантов, чуждая суеверий и предрассудков, их нередко высокое религиозное одушевление, их величественное в своей простоте богослужение, их строгое соблюдение покоя воскресного дня, их честность, правдивость и предупредительность во взаимных отношениях, наконец, их умеренность и воздержность в частной жизни – все это такие черты, которые не могут не привлекать к себе, и в особенности сильно действуют на доброе и из детства набожное сердце русского.

Таким образом, как теоретическая, так и практическая сторона протестантизма оказали бесспорное и довольно сильное влияние на русскую жизнь, с тем главным различием, что теоретическая, научная сторона протестантизма имеет больше влияния на высшие, образованные классы, привлекая их широтой и смелостью своих свободных гипотез, а иногда и разрушительной силой своих аргументов; внешняя же, практическая сторона протестантизма сильней действует на низшие слои общества, приходящие в непосредственное живое общение с протестантизмом и заражающиеся его примером, как это мы наблюдаем у себя на юге, покрытом сетью протестантских колоний. Отражение как положительного, так и отрицательного характера этих влияний мы встречаем у себя повсюду – и в науке, и в жизни: для примера достаточно указать хотя бы на широкое распространение мистико-рационалических идей Л. Толстого и на быстрое развитие штундизма, представляющего отражение протестантского пиэтизма.

Об опасности подобного заражения протестантизмом нам нет надобности особенно распространиться. Достаточно сказать, что даже увлечение тем, что есть хорошего и положительного в протестантизме, не может быть признано особенно желательным, поскольку последнее, в большинстве случаев, имеет нездоровую религиозную подкладку и требует такой критической осторожности, которая и вообще-то тяжела, а иногда и вовсе невозможна. Наконец, тут всегда предстоит опасность, что увлечение чем бы то ни было в протестантизме, в силу органической целости его составных частей, может последовательно привести к заражению и вредными, отрицательными сторонами протестантизма, которыми он несравненно богаче, чем первыми.