История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

В то самое время, как происходило провозглашение конкордата, один молодой, неизвестный дотоле дворянин из Бретани, по имени Франсуа Шатобриан, издал сочинение, в котором под заглавием «Гений христианства»восхвалял красоты христианства. Сочинение это удостоилось высокой похвалы в «Монитере», но подверглось самой резкой критике со стороны вольнодумцев. Автор старается в нем ниспровергнуть Неверов, доказывая, что христианство ни нелепо, ни грубо, ни мелочно, как стали смотреть на него под влиянием Вольтера и Энциклопедии, «этой вавилонской башни в области науки и разума». Сам со скорбью и слезами придя к вере, он старался теперь довести до слез и других, изливая блеск поэзии на «красоты» веры и богопочтения. «Христианство, – заканчивает он, – совершенно; люди же несовершенны. Следовательно, христианство не может происходить от людей; оно, очевидно, произошло от Самого Бога. Если же оно от Бога, то люди не могут иначе познавать его, как только чрез Откровение. Следовательно, христианство есть религия богооткровенная»10). Это сочинение, по всему своему характеру, было более поэтическим, чем апологетическим трудом, более богатым образами, чем мыслями. Автор, видимо, был глубже проникнут произведениями классической поэзии, чем Св. Писанием. Он просто старался прикрыть бездну, отделявшую христианство от вольнодумства того времени. Поэтому и то эстетическое «пробуждение», которое он произвел, создало больше романтиков, которые могли проливать слезы умиления над красотами учения веры и богослужения, чем истинных христиан, решившихся жить жизнью самоотречения и веры. Вот почему шатобриановский взгляд на христианство нисколько не убедил Неверов, а только подал повод к спорам и распрям среди эстетиков. И это не удивительно, потому что разукрашенное эстетическими прикрасами христианство Шатобриана мало имеет общего с истинным христианством, а потому и нападения на него не касаются последнего.

Не только литература, но и искусства также были привлечены к делу прославления конкордата. Появилась картина, на которой изображался папа в тот самый момент, как он подписывает поданный ему кардиналом Консальви конкордат. Изображение это было выгравировано на меди и отпечатано в 5.000 экземпляров для распространения в народе и та же гравюра кроме того в небольших снимках была отправлена во все приходы страны, как памятник мира между Бонапартом и Римом.

Итак, мир между церковью и государством был заключен. Но насколько он был прочен? В июне 1803 года Шатобриан, которому незадолго перед тем случилось присутствовать при одном совершенном кардиналом Фешом рукоположении в Лионе, писал своему другу: «Если бы сегодня всемогущий человек отнял свою руку, то завтра философский дух времени заставил бы священников пасть под мечом – веротерпимости, и во второй раз отправил бы их в филантропические пустыни Гвианы». На столь слабых основах покоился этот мир! Но кроме того была еще и другая опасность для церкви, которой тогда еще не представлял себе Шатобриан: «всемогущий человек» мог не только «отнять руку», но эту свою руку – и возложить па церковь. Но прежде чем дело дошло до этого, сам Пий должен был оказать этому человеку величайшую услугу, какую только в состоянии был вообще сделать папа, именно придать блеск законности короне, которую захватил этот смелый воитель.