История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Что такое папское послание не могло понравиться Наполеону, это само собою понятно. В стиле и тоне его Наполеон подозревал Консальви, против которого все более разгоралась его ненависть: и эта ненависть вскоре получила новую пищу. Когда его брат Жозеф был назначен королем Неаполя, то папе об этом событии было сообщено в самых высокопарных выражениях: но уже чрез несколько дней Консальви напоминал о «тесной связи, которая в течение многих веков существовала между папой и Неаполем», другими словами, – папа заявлял притязание на господство в обеих Сицилиях. Эта смелость окончательно вывела из себя Наполеона. « Чего хочет папский государственный секретарь? Какое сумасбродство обуяло его»? – писал Наполеон к Капраре. «Если он будет продолжать в этом тоне дальше, то я прикажу удалить Консальви из Рима и сделать его ответственным за прежние дела; ведь, очевидно, он подкуплен англичанами». Чтобы показать, что угроза была серьезна, он уже недели за две перед тем издал Жозефу приказ, немедленно и по возможности незаметно занять Чивитта-Веккию. гавань Рима. Консальви немедленно заявил протест против этого занятия и поручил папским нунциям сообщить иностранным державам, что такое действие есть насилие и отнюдь не плод дружелюбного соглашения. Но Наполеон не остановился перед этим. Вслед за тем папа узнал из «Монитера», что император подарил Талейрану и Бернадотту Беневенд и Понтекорво, два папских замка в Неаполитанской области: и в то же время, на место кардинала Феша, в качестве французского посланника в Рим отправлен был мирянин и заведомый враг церкви, Алкье. Теперь для папы стало ясно, что дело идет о его светской власти, почему он и решил занять твердое положение против Наполеона. Когда Консальви убедился в решимости папы, то думал, что для него настал момент оставить свой пост, хотя был убежден, что от этой отставки дело не улучшится. Он предложил папе избрать себе другого государственного секретаря. Папа долго не хотел согласиться на это, чтобы все дело не показалось уступкой Наполеону. Наконец он, однако, уступил доводам Консальви, и преемником ему избрал кардинала Казони (17 июня 1806 года). Казони долго пробыл в Авиньоне и впоследствии был нунцием в Испании, и Франция не имела никаких оснований не доверять ему. Этого рода соображения содействовали его выбору гораздо больше, чем его личные качества. Для папы было крайне прискорбно лишиться Консальви, и так же относились к этому делу и граждане Рима, и иностранные дипломаты. Но все чувствовали, что ходят на вулкане, не только подданные, но и сам папа. Получив прощальную аудиенцию у папы, кардинал Феш коротко отрицал у него право выставлять свое духовное верховенство в тогдашних церковных делах Франции, и беззастенчиво высказал, что, по его мнению, церковные соборы стоят выше папы. Беззастенчивость властелина заразила и его слугу.

Наполеон между тем уже значительно приблизился к тому идеалу калифата, который сделался его постоянной любимой мыслью особенно со времени коронации. С того времени он стал видимо предпочитать старых епископов, между тем как раньше особенно благоволил к присягавшим; равно и офицерские места стал предоставлять старому дворянству, высшие судейские должности – прежним парламентским фамилиям, наконец придворные должности – вообще лицам старого режима. В объяснение этого он прямо говорил: «только люди старого поколения умеют служить». Его правительство должно «было представлять собою как бы продолжение правительства Людвика XIV, с тем лишь различием, что он стоит бесконечно выше того великого монарха, а поэтому он и церковь должен вполне иметь в своей власти. Замечательно, что с того именно момента, когда дело дошло до разрыва с папой, он старательно начал говорить тем, что он называл «языком религии». Он просит епископов вознести благодарение «Господу воинств за блистательную помощь, какую Он оказал французскому оружию; и духовенство получало приказ молиться о том, «чтобы наши преследуемые братья в Ирландии получили свободу религии». Сначала его победные бюллетени читались в церквах, но позже это было отменено, потому что в случае поражения такое чтение могло бы производить неприятное впечатление; кроме того, чрез это церковная кафедра получила бы слишком большое значение и силу. Наполеон был высокого мнения о значении проповеди, и поэтому обратил на проповедников особенное внимание. «Дайте знать господину Роберту, священнику в Бурже, – писал он министру исповеданий Порталису, – что я недоволен им: 15 августа он произнес очень плохую проповедь». Тех духовных лиц, которыми был недоволен, сначала он заключал в монастырь; позже он велел заключать их в тюрьму. В С.-Маргерите, Фенестрелле, Ивре и в других местах тюрьмы были переполнены священниками. Беззаконный и бесправный произвол в отношении этих лиц вполне напоминал о временах революции, подтверждая тот общеизвестный факт, что христианство может быть предметом гонения при всякой форме правления.

Впрочем немалая часть французского духовенства сама заслужила того пренебрежения, которое сказывается во многих выражениях императора. Немало было таких епископов и священников, которые постыдно пресмыкались перед ним, льстили ему, и никто не имел мужества выступить с предостережением ему на его пути к самообоготворению. По предложению Порталиса были введены два новых праздника, взамен тех старых, которые были отменены, чтобы не отвлекать населения от работы. Один из этих праздников, именно праздник св. Наполеона, постановлено было совершать 15 августа, в день рождения императора, как праздник благодарения за благоденствие его царствования. Празднование же собственно Успения Богородицы было совершенно отменено. В другой назначенный в зимнее время день постановлено было праздновать в честь великой армии и коронования императора. В ответ на циркуляр, которым предписывалось ввести эти праздники, последовали с разных сторон верноподданнические просьбы о дозволении посвящать часовни и церкви в честь святого, который имел счастье дать свое имя великому императору. Старый возвратившийся эмигрант Осмонд, епископ нансийский, открыто требовал учреждения союзов, которые бы носили имя нового модного святого, и биограф Осмонда, аббат Гильом, подобострастно писал в 1862 году, намекая на вторую империю: «При волшебном звуке имени Наполеона мысли получали жизнь, и сердца согревались, народные массы приходили в движение и работали в пользу славы и благоденствия отечества». Однако с новым святым случилось одно неприятное обстоятельство: кроме имени, о нем ничего неизвестно было больше. Боллаидисты XVII века и римский мартирологий даже совсем не упоминали о нем, и Осмонд не мог в библиотеках Нанси найти ни малейших сведений о св. Наполеоне. От избытка ревности епископ писал об этом в Париж; но несмотря на богатые книгохранилища, имеющиеся в Париже, все изыскания привели лишь к печальному результату: никто ничего не знал о св. Наполеоне. Наконец прибегли к сравнительному языкознанию, в надежде, что оно прольет желанный свет. Сделано было открытие, что некий грек по имени Неополис или Неополас потерпел мученическую смерть в Александрии при Диоклитиане или Максимиане. Это имя Неополас и было переделано, как предполагали, в средние века, посредством различных звуковых переходов, в Наполео, и наконец по-итальянски из него выработалось Наполеон. На основании этой филологической гипотезы новый святой и занесен был во французский церковный календарь. Не удивительно, что император, живший и действовавший в началах французского народа, мало-помалу затенил собою неизвестного святого, и в глазах праздничной толпы празднество совершалось в честь именно живого Наполеона.

Раз вступив на путь произвола в церковных делах, Наполеон уже не останавливался ни пред чем, и решил всю религию преобразовать в своем духе. С этою целью он прежде всего основал официальный церковный орган («Journal des curés»), поставленный под его строгий контроль, а затем, опираясь на органические члены, где говорилось: «Во всех католических церквах Франции должны признаваться лишь одна литургия и один катихизис», решил и эту область взять в свои руки. Уже в 1803 году он высказывал мысль о составлении нового катихизиса; но позже оп нашел более целесообразным положить при этом в основу Боссюетов катихизис, что тогда совпадало с его пробудившейся симпатией к старому правительству. Вопреки явному предостережению со стороны папы, кардинал Капрара принял участие в редакции, за что впоследствии и получил сильную неприятность со стороны Рима. Новый императорский катихизис от 1806 года в существенном также представлял собою воспроизведение катихизиса знаменитого Боссюета; но при этом, однако, все направлялось к тому, чтобы «привязать народ к достопочтенной личности императора», и далее, «направить покорность его к правильной цели». Чтобы понять эти фразы, стоит только бросить взгляд на объяснение пятой заповеди. В катихизисе Боссюета говорится: «Что повелевает нам далее пятая заповедь»? Ответ: «Почитать всех начальников, каковы священники, короли, правительственные лица и другия». Этих немногих слов считалось в 1686 году достаточно; но в 1806 году этот отдел катихизиса был сильно распространен. Наполеон не хотел ставить себя на одну линию с священниками и другими правительственными лицами; и потому в императорском катихизисе соответствующий отдел, видимо обработанный самим Наполеоном, состоял в следующем: Вопрос: «Какие обязанности имеют христиане относительно поставленных над ними государей, и каковы особенно наши обязанности по отношению к Наполеону I, нашему императору»? Ответ: «Христиане обязаны оказывать своим государям, и особенно мы Наполеону I, нашему императору, любовь, послушание, уважение, вер-ноет, отбывать военную службу и платить возложенные на них подати, чтобы содержать и защищать императора и его престол. Далее мы обязаны возносить молитвы о его спасении, как и духовном и телесном благосостоянии государства14. – Вопрос. «Почему мы должны исполнять все эти обязанности по отношению к нашему императору»? Ответ: «Во-первых, потому, что Бог, создавший государства и разделяющий их по Своему благоволению, ущедрил Своими дарами нашего императора в войне и мире, поставил его властелином над нами и слугой Его силы, и сделал его Своим отобразом на земле. Оказывать честь и службу нашему императору есть то же самое, как оказывать честь и служение Самому Господу Богу. Во-вторых, потому, что Сам наш Господь Иисус Христос, как учением, так и примером, научал нас, что мы всем обязаны нашему государю: Он сам родился во время исполнения долга повиновения приказу императора Августа; Он платил возложенную подать, и повелевая воздавать Богу, что Божие, Он в то же время повелел: воздавайте императору, что принадлежит императору». Вопрос: «Нет ли особенных обстоятельств, которые еще сильнее привязывают нас к Наполеону I, нашему императору»? Ответ: «Есть, потому что его именно Бог воздвиг среди трудных обстоятельств, чтобы опять восстановить общественное богопочтение, и святую религию наших отцев, и чтобы постоянно быть ее защитником. Своим глубоким и действенным разумом он не только восстановил общественный порядок, но и упрочил его; он защищает своей могучей рукой государство; чрез посвящение, полученное им от папы, главы всей церкви, он сделался помазанником Господним». – Вопрос: «Что должно думать о тех, которые не исполняют своего долга по отношению к императору»? Ответ: «По слову св. ап. Павла, они восстают против порядка, установленного Самим Богом, и делают себя достойными вечного осуждения». – Вопрос: «Должны ли мы иметь в силу законов империи и по отношении к законным преемникам императора те же самые обязанности, которые имеем к самому императору»? Ответ: «Да, несомненно; потому что, читаем в Св. Писании, что Бог, Господь неба и земли, по Своему произволению и промышленно поручает государство не только отдельному лицу, но и его семейству». – Вопрос: «Какие обязанности имеем мы по отношению к нашим властям»? Ответ: «Мы должны почитать и уважать их, повиноваться им, потому что наш император сделал их участниками своей власти». – Вопрос: «Что запрещается пятою заповедью»? Ответ: «Она запрещает нам противиться нашим начальникам, причинять им вред и говорить о них что-либо худое».