История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

4. Коронование Наполеона

Итальянский конкордат. – Положение дел по Франции. – Желание Наполеона упрочить свою власть чрез коронацию. – Переговоры о вызове папы в Париж. – Прибытие папы. – Церемония коронования. – Самовластный поступок Бонапарта. – Служение папы. – Планы Наполеона. – Требования папы. – Разногласия. – Возвращение павы в Рим.

После многих затруднений, уладив наконец дело церкви во Франции, папа должен был и уладить его у себя дома в Италии. Дело опять было очень трудное, потому что идеи великой французской революции нашли себе живой отголосок, прежде всего именно в Италии, где горячие головы открыто кричали о необходимости покончить с папством, как вековым бременем, отягощающим страну и препятствующим ей в стремлении к свободе и просвещению. Но там же папство имело такие прочные корни во всем складе государственной и бытовой жизни, что движение это не могло быть особенно глубоким и потому там раньше, чем где-либо, началась и реакция в пользу восстановления нормальных отношений между церковью и государством.

Когда в Италии под влиянием Франции была провозглашена республика, то положение дел сначала было столь смутное и неопределенное, что, в сущности, водворилась полная анархия. Но так дело не могло долго оставаться, и потому в конце 1801 года в Лионе состоялось чрезвычайное совещательное собрание уполномоченных от северо-итальянского государства, чтобы выработать форму правления для юга. Собрание единогласно выбрало Наполеона Бонапарта президентом итальянской республики и так как папство было восстановлено, то собрание нашло необходимым считаться с этим фактом и согласилось на принятие некоторых законов касательно положения церкви, по которым служителям ее предоставлялось даже более благоприятное положение, чем какое они занимали раньше. Все это делалось под влиянием Бонапарта, который, конечно из политических видов, хотел упрочить церковь в Италии, и потому во главе новой итальянской конституции велел поставить слова: «Католическая, апостольская и римская религия есть религия государственная». Этим видимым знаком уважения к церкви он хотел привязать к себе народ, дороживший папством, и, чтобы упрочить свое положение там, хотел упорядочить отношения между государством и церковью в Италии также посредством конкордата, на подобие французского. Однако в самой Италии в кружках вольномыслящей интеллигенции продолжал господствовать сильный антипапский дух и потому многие высшие сановники республики были против конкордата. Вице-президент Мельци был отъявленный враг церкви, и этот враждебный церкви дух, особенно господствовавший в правительственных кружках в Милане, выразился в декрете от 23 июня 1802 года, который находился в явном противоречии со сделанным в Лионе постановлением и ставил церковь в полнейшую зависимость от государства. Тогда Бонапарт сам взялся за дело о конкордате и, поддерживаемый приверженцами французского конкордата, довел дело до счастливого конца. Он написал северо-итальянским сановникам грозное письмо, и добился того, что 16 сентября 1803 года в Париже был подписан итальянский конкордат. По утверждении его государственным советом в Милане он 2 ноября того же года получил силу закона. Однако и итальянский конкордат не обошелся без того же придатка, как и французский. Мельци издал несколько добавочных постановлений, в роде «органических членов», принятых во Франции, и этим немало причинил огорчения папе.

Между тем во Франции все двигалось исполинскими шагами к восстановлению империи. Наполеон формально принял императорский титул, и в Париже уже начали говорить о том, что он хочет получить коронование от самого папы. Только не сходились еще в том, где будет происходить коронация, в Аахене ли, любимом городе Карла Великого, или в Париже, или в Лионе. Сам Наполеон с любовью останавливался на этой мысли. Кардинал Капрара немедленно сообщил о его намерениях в Рим, причем заявлял, что от такого коронования могла произойти только польза для религии, церкви и государства. 9 мая 1804 года он обедал вечером в Сен-Клуумадам Бонапарт. Там присутствовал новоизбранный император и вступил с кардиналом-легатом в интимный разговор. «Все, – рассуждал он в интимной беседе, – говорят мне, как было бы превосходно, если бы мое помазание и коронование совершено было самолично папой, и это было бы также и в интересе религии. Невероятно, чтобы какая-нибудь из держав сделала против этого возражение. В данный момент я не буду обращаться прямо к папе, потому что не хочу подвергать себя риску отказа. Но все-таки поведите дело, и если вы мне ручаетесь за успех, то я сделаю необходимые шаги и по отношению к папе». На следующий день Капрара написал сообщение об этом разговоре в Рим. При этом он упомянул, что Бонапарт приводил пример Пипина, который помазан был папой Захарией; что он вообще «говорил с редкою серьезностью». Взгляд легата сводился к тому, что папа, несмотря на престарелый возраст, здоровье и другие обстоятельства, должен пойти навстречу желанию императора. В последующем своем сообщении он опровергал возражение, что Наполеон мог бы, по примеру Карла Великого, сам отправиться в Рим, тем, что «император не может оставить центра своего государства». При этом в пользу своего предложения он приводит даже тот несколько материальный мотив, что прибытие папы привлечет массу народа в Париж, а бедный, весьма истощенный войной город сильно нуждается в ресурсах.

В Риме сильно задумались на счет предложения Капрары, потому что сомневались в искренности Наполеона. К тому же и церковные дела не были вполне улажены. Из Англии французские епископы продолжали нападать на конкордат, который принуждал духовенство принимать присягу в верности новому режиму во Франции и молиться за него. Из Варшавы «граф Лилль», впоследствии Людовик XVIII, также издал протест против всего, что произошло с 1789 года. Эти обстоятельства требовали от Рима крайней осмотрительности, и потому начались дипломатические переговоры, которые продолжались целых пять месяцев. Дядя Наполеона, кардинал Феш, в качестве французского уполномоченного вел в Риме дело своего племянника, но, однако не всегда с надлежащим тактом. Бывший интендант (именно во время первой итальянской войны) как-то странно выглядел в своем кардинальском одеянии и был далеко не скромен на язык. Когда однажды кардинал, после оживленного устного переговора с Консальви садился в карету, и слуга спросил, куда должен ехать кучер, то он со своею обычною раздраженностью сказал: « А casa di diavolo»11. Люди разных классов, а случайно также и один из иностранных посланников, слышали это, и рассказ об этом распространился по всему Риму.

Когда после долгих переговоров, наконец была подготовлена почва для приглашения папы, Наполеон отправил в Рим своего старого собрата по оружию, ревностного приверженца конкордата генерала Карфарелли с официальным приглашением папе. Это приглашение гласило: «Святейший отец! Отрадное влияние, которое возрождение христианской религии оказало на нравственность и характер моего народа, служит мне поводом обратиться к вашему святейшеству с просьбою, дать мне новое доказательство благоволения, которое вы чувствуете ко мне, как и к судьбе этого великого народа, и именно при одном из важнейших переворотов, какие только знает всемирная история. Я прошу вас, чтобы вы прибыли, и торжеству помазания и коронования первого императора французов придали полную печать религии. Это торжество откроет новый период в истории, если оно будет исполнено самим вашим святейшеством. Оно низведет на нас и на народ наш все благословения от Бога, велениями Которого управляются как семейства, так и государства». Папа принял Карфарелли весьма милостиво, и Наполеон уже предвидел осуществление своей цели. Счастливому исходу дела существенно посодействовал император Франц II австрийский. Папа сначала опасался, как бы не причинить коронованием Наполеона неприятности этому немецкому дому. Но когда это дело разъяснилось, то 6 октября 1804 года папа официально сообщил нунциям, что хочет отправиться в Париж, однако «не для того только, чтобы помазать и короновать императора, но и чтобы поддержать интересы религии, причем надеется на весьма значительный успех в этом отношении». Наполеон настаивал, чтобы коронование совершилось, по крайней мере, в воскресенье после 18 Брюмера; но это было невозможно: только 2 ноября папа выехал из Рима. Перед своим отъездом он присутствовал при мессе в соборе св. Петра и долго с коленопреклонением тихо молился.

В Париж папа отправился лишь с небольшой свитой, которая состояла из шести кардиналов, нескольких прелатов, придворных сановников и врачей. Консальви остался в Риме, а Феш сопровождал папу в качестве посланника Франции. С того момента, как Пий вступил на французскую почву, издержки по путешествию были приняты на себя французской государственной казной; и повсюду властям приказано было относиться к папе с наивозможною предупредительностью. Несмотря на пустоту папской государственной казны, Пий вез с собою различные подарки: для Наполеона два античных каме с изображением Ахилла и Сципиона, для Жозефины античные вазы, и для придворных дам дорогие церковные свечи. Путь шел через Флоренцию и Александрию в Турин, и оттуда через Альпы в Лион. По пути всюду стекались массы народа, чтобы получить благословение от папы; его приветствовали и чествовали в больших и малых кругах. Молодежь Лиона выслала депутацию, которая явилась к Пию с целью дать ему уверение, что они стоят в вере своих отцов и рады выразить ему свою сердечную преданность в столь богато благословенной воспоминаниями о мученичестве местности. Старый генерал, стоявший во главе войска в Лионе, привел своего сына и сказал папе: «Святейший отец! Иисус Христос благословлял младенцев. Благослови моего сына, ты, Его наместник на земле. Я воспитаю его для церкви и государства». Из Лиона путь направился на Фонтенебло, где Наполеон хотел встретить папу, и на всем этом пространстве, как и раньше, папа проезжал среди коленопреклоненного народа.

25 ноября Пий прибыл в Фонтенебло. Наполеон намеренно назначил на этот день охоту, чтобы избегнуть торжественного приема папы. Он хотел придать всему вид, как будто встреча произошла чисто случайно. Папа вдруг увидел пред собой нового Карла Великого в охотничьей одежде, окруженного мамелюками и большой сворой собак. Они обнялись между собой и вошли в коляску, чтобы отправиться в Фонтенебло в довольно странном кортеже, предводимом мамелюками. На лестнице замка Пий был встречен императрицей и придворными сановниками, и отдохнув несколько часов, отдал визит императорской чете. После трехдневного пребывания в Фонтенебло состоялся въезд папы в Париж, но вечером, потому что Наполеон не хотел, чтобы парижане видели, что папа сидит в карете по правую сторону. Пребывание ему отведено было в Тюльерийском дворце, и его комнаты были нарочито меблированы так, как меблированы его комнаты в Ватикане, чтобы он чувствовал себя «как дома». 30 ноября папа писал королеве Этрурийской письмо, из которого видно, что он был вполне очарован любезностью императора. В тот же самый день члены сената, законодательного собрания, трибуната и государственного совета имели у него аудиенцию. Некоторые опасались, как бы демократически и вольтериански настроенные члены трибуната не внесли в вообще дружелюбные переговоры какого-нибудь дурного тона, но ничего подобного не случилось. По окончании аудиенции Пий VII вышел на балкон замка, чтобы преподать благословение толпам народа, которые, забыв о своей «религии разума», коленопреклоненно ожидали благословения от папы.