Мусульманская дипломатия в России. История и современность

Как указывают историки ДАзаматов и О.Н.Сенюткина, идеи глобальной реформы ОМДС появились еще в начале XIX в. В 1802-1803 гг. мулла деревни Служилый Ур Царевококшайского уезда Казанской губернии (современная Республика Марий Эл) Хабибулла Хусейнов с группой помощников-мюридов развернул активную агитацию за создание самостоятельных мусульманских духовных правлений в Пензенской, Саратовской, Симбирской и Казанской губерниях79. Летом 1804 г. уже начавший именовать себя «калифом» Хусейнов отправился продвигать свою инициативу в Санкт-Петербург, к этому времени приобретя немало сторонников из мусульманского духовенства и чиновников. В свою очередь, Саратовское губернское правление вышло с предложением учредить Саратовское мусульманское духовное правление, подчиненное ОМДС. Через такую структуру оно предполагало более оперативно «обуздывать татар от своевольства»80.

В 1808 г. мусульманское духовенство Казанской губернии потребовало создания независимого религиозного учреждения, в 1822 г. Оренбургское губернское правление признало необходимым образовать отдельные духовные собрания в каждой губернии, где наличествуют крупные анклавы мусульман. Подчинить всех их предполагалось Высшему мусульманскому собранию в Санкт-Петербурге81. Лидерам ОМДС не без труда удалось избежать предлагавшихся реформ и сохранить свою целостность, однако после Революции 1917 г., а затем после развала СССР они все-таки были воплощены в жизнь в максимально болезненной для единства мусульман форме.

Очевидно, что при создании муфтиятов власти заботились в первую очередь об укреплении обороноспособности своей державы, в то время как соответствие предложенных систем управления законам шариата интересовало их в гораздо меньшей степени. И все-таки структура духовных управлений была принята мусульманами, поскольку не накладывала на них несправедливых ограничений и позволяла нормально развивать исламскую жизнь. Кроме того, за свою лояльность России мусульмане могли рассчитывать на различные привилегии и вознаграждения, а их духовные лица по целому ряду параметров оказались даже в более выигрышном положении, чем их коллеги из мусульманским стран.

В то же время единого мнения по «исламскому вопросу» у правящей элиты не было. В постекатерининский период возникли партии исламофилов и исламофобов, которые весьма по- разному оценивали создание ОМДС и аналогичных структур. Так, исламофилы, в первую очередь представленные руководителями МВД, считали екатерининские реформы мудрым и дальновидным шагом, а их оппоненты в лице генералов Военного министерства полагали крайне опасной концентрацию власти в руках «мусульманских фанатиков»82. Именно из-за борьбы этих партий упомянутые выше проекты по упорядочению жизни исламского сообщества Российской Империи так и не были воплощены в жизнь, а исламская политика России в целом отличалась некоторой противоречивостью.

Несмотря на споры вокруг роли ОМДС, власти не могли не признавать его эффективность как инструмента, повышающего лояльность мусульманских граждан страны. В 1905 г. Комитет Министров с удовлетворением отмечал, что «проживая в составе России уже в течение многих столетий, мусульманское население внутренних губерний исполняло всегда долг свой перед государством наравне с его коренными подданными и не доставляло правительству каких-либо особых забот в отношении политическом»83.