Росток

И вот теперь, спустя пять лет тот же самый Лысорук, выступая вчера перед учеными города, мимоходом, как бы нехотя упрекнул его в том, что он не принимает никакого участия во внедрении систем машинного обучения в школах.

Он вскочил, хотел броситься к трибуне, закричать на весь зал, что это ложь. Но секретарь парторганизации Ромашко схватил его за руку, тихо сказал:

— Сиди. Я вам выступлю и все объясню.

Максим Петрович взял слово сразу же после выступления Лысорука.

— Антоний Пьемонтович критиковал сейчас Савича за то, что он не принимает участия во внедрении систем машинного обучения в школах. Но ведь он и не должен этого делать. У него есть государственное задание, которым он занимается. Если Антоний Пьемонтович своей властью вменит ему в обязанность... И все-таки Григорий Васильевич, не дожидаясь такого указания, по собственной инициативе создал единственный в городе учебно-производственный зал в одной из школ, добился его оснащения современной техникой. Создал вопреки вашим, Антоний Пьемонтович, мелочным и эгоистичным придиркам. А вы говорите: не занимается. Уж если кого и надо критиковать, так это бывшего нашего сотрудника Олияра, который возглавляет теперь конструкторское бюро электронного завода. Сколько учителя ни обращались к нему, сколько ни просили, до сих пор ни простейших счетных машин, ни микрокомпьютеров так и не получили...

После собрания Ромашко сказал:

— Григорий Васильевич, ты бы все-таки разработал типовой проект кибернетического школьного зала. Пятый год возишься со своими молодцами. Пусть посчитают, пусть промоделируют... Мы в лаборатории просмотрим, изучим... Выберем лучший вариант. Попробуй.

И вот он пробует.

Первым выключил дисплей Владик Корнеев, за ним — Маша Лобода, Артем Астахов, Павел Акбаров...

Бегло просмотрев результаты, Григорий Васильевич остался доволен — есть находки, есть удачные решения. Если их проанализировать и отработать, кое-что получится.

Едва Савич переступил порог своей квартиры, как зазвонил телефон. Мягкий девичий голосок пригласил его к Антонию Пьемонтовичу Лысоруку. Савич попросил разрешения хотя бы поужинать. Нет, проворковал голосок в трубке, прибыть надо немедленно. Пришлось ехать.

— Что это лепетала вчера ваша Ромашка о нашем Оресте Остаповиче? — спросил Лысорук, даже не поздоровавшись.

— Вы называете лепетаньем выступление секретаря парторганизации перед учеными города? — пожал плечами Савич.

— Смотрите, какой храбрый. Не умеют у вас в лаборатории держать в узде кадры.

— Олияра вы сами выдвигали, сами и занимайтесь им, — бросил резко Савич.

— Вот и займемся, — хмыкнул Лысорук. — Вами в первую очередь. Можете идти.

Григорий Васильевич вышел на улицу хмурый. Дрожащими пальцами достал сигарету. Закурил. Вспомнил, что в сотне метров, по ту сторону сквера, приютилось хорошо знакомое кафе «Под башней». Пойти туда и за фужером шампанского или рюмкой коньяка поговорить с кем-нибудь, разрядить свою душу, как это не раз бывало раньше? А стоит ли?

Затоптав окурок, Савич побрел к трамваю. Проехав до конечной остановки в полупустом вагоне, вышел, сел на лавочку под каштаном. Задумался.

Вчерашний день... Он никогда не вернется. Но кто же мешает ему самому возвратиться в прошлое? Хотя бы памятью...