Повести, рассказы

Как слепой, добирался Цаля до мостика, и здесь он остановился, загородив Фруме дорогу.

— Вы хотите знать, что было дальше? — продолжала Фрума. — Теперь это для вас неважно, но тогда... Шутка кончилась тем, что начиная с того дня от Дины стали утаивать ваши письма. Как раз тогда, когда она ждала их и нуждалась в них. Получила бы она тогда хоть одно ваше письмо... или приехали бы... Я, может быть, не должна говорить... Однажды она написала вам, просила приехать. Но не отослала письма. Ханця, по сей день не простившая зятю его проделку и говорящая о нем не иначе как о человеке, среди белого дня похитившем у нее дочь, в конце концов сама отвела к нему Дину. Она ведь не ребенок, сказала ей Ханця, и должна понять: то, что случилось, перестало быть шуткой, тем более что в местечке уже все известно. Но его женой Дина стала только через три месяца после свадьбы. Вот как оно все было. Слишком поздно вы приехали, Цаля. Слишком поздно. Не ищите ее больше. Для вас лучше не знать, где она. Ну, скажу я вам, где она живет, вы начнете писать ей. Зачем? Вы ее не знаете, полагая, что она станет отвечать вам. Будьте довольны тем, что на свете живет человек, который любит вас, любит, может быть, так, как никто никого не любил. Но она никогда не будет принадлежать вам. Никогда, сказала она мне. Послушайтесь меня, возвращайтесь домой и не ищите ее.

В тот же вечер он на случайно подвернувшейся крестьянской подводе уехал из местечка, уверенный на этот раз, что уже навсегда.