Плахта

* * *

Мы живем в двенадцати километрах от Бородянки в дачном поселке Торфяное. Поселок крохотный, всего пятьсот человек. Во время Второй мировой войны немцы массово вывозили из него торф. Воровали, сволочи.

До войны управляли вместе с мужем придорожным кафе. В нем подавали чебуреки, шашлыки, пирожки со всевозможными начинками, пекли пиццу и хлеб, фаршировали курицу. Дела шли хорошо. У нас праздновали юбилеи, справляли поминки, просто приезжали семьями на обед.

Утром пришло сообщение от родственников из Израиля. Они уже все знали, искренне сочувствовали и просили держаться. Мы включили телевизор и опешили. Лучше бы по нему показывали «Лебединое озеро». В один момент собрались и поехали за мамой (72 года), проживающей в Киеве на Троещине. Решили забрать ее к себе. На обратном пути сжимались от ужаса. Над Гостомелем носились вертолеты, раздавались взрывы, валил черный смоляной дым. По дороге зашли в АТБ. Поразили пустые полки и люди с двумя, а некоторые даже с тремя тележками. Купили две пачки сухариков и две бутылки коньяка. Ведь к нам в гости ехала мама.

Наш дом деревянный у самой кромки леса: за лесом обосновались русские. Постоянно свистело, летало, громыхало. Начиналось, как правило, в пять утра и не утихало до полуночи. Испугались, когда взорвали нефтебазу. Небо окрасилось в красный. С опаской ложились спать и с нетерпением ждали рассвет. Аппетита не было. Ела, когда от голода начинало тошнить. Больше всего хотелось газированной воды.

Пострадали соседние Качалы и Загальцы. Качалы — богатое село. В нем еще до революции варили деготь и занимались древесным углем. Нынче разводили скот, держали много коров, птицы. Орки позарились на их живность и стали ее вывозить. Разбомбили картофельный склад. Струсившие клубни летели во все стороны. В один из жилых домов попал снаряд, и погибла вся семья. Соседи выбежали тушить, но их ранило осколками.

Наша мама вела себя героически. Она не плакала, не причитала, просто брала тяпку, лопату, лейку и шла в сад или цветник.

— Мама, вертолеты!

Махала рукой и дальше ковырялась в земле. Сама диабетик и гипертоник. Таблетками не запаслась, принимала вместо целой половинку. Впервые заплакала, когда вернулись в Киев и сели ужинать.

Однажды услышали гул. Выбежали. Над головами в сторону Бучи и Ирпеня пронеслось два истребителя ярко бирюзового цвета. Они пролетели настолько низко, что волосы откинуло назад. А потом раздались взрывы.

До мужа долго не доходило, что это настоящая война. Когда дошло, начались проблемы со здоровьем. По ночам кричал. Ступая, тянул ногу. Позднее выяснилось, что образовавшийся тромб оторвался и забрался в легочную артерию. В часы особо жестких обстрелов держались с ним за руки и вспоминали начало нашей любви. Мы тогда работали бортпроводниками в компании «Аэрофлот». Общались, дружили, но не более, покуда рейс «Киев — Нью-Йорк» не перевернул все с ног на голову. Над океаном попали в зону турбулентности, и борт сильно разболтало. Лично я уже попрощалась с жизнью, но ничего, обошлось. Приехали в отель и собрались бригадой на послеполетный разбор. Глубокой ночью все разошлись, а он остался. С того дня только вместе.

За прожитые годы муж всего несколько раз признался в любви. В том высотном нью-йоркском отеле, когда болела ковидом и в марте во время войны.

6 апреля выехали в Киев и добирались шесть часов. Проезжая Макаров, Бородянку, село Дружня, заметили закономерность: чем богаче дом, тем сильнее его повреждения. Хаты мазанки стояли нетронутыми, а вот хорошие дома… Думаю, уничтожали из зависти.

До сих пор просыпаюсь ночью от фантомных взрывов.