Плахта

* * *

В октябре 2021-го впервые с семьей ездили отдыхать в Турцию. Там познакомились с ребятами родом из Копейска (Челябинская область) и сдружились. Вместе пели в караоке русские и украинские песни, распивали в баре виски и коньяки. Убеждали друг друга, что делить нам нечего. По возвращении периодически созванивались и обменивались видеороликами о своих городах. 24 февраля написал: «Братья, что вы творите?» От них пришло сообщение «Ваш фашистский режим давно нужно было истребить. Потерпите, сейчас всех бандеровцев и нациков уничтожат, и заживете пуще прежнего».

Первый день войны прошел тревожно. По Центральной с самого утра тянулся поток машин и рассеялся около 23:00. На следующий день мы переехали к сестре в частный дом, опасаясь оставаться в многоэтажке. Моей младшей всего пять лет, сыну — тринадцать.

Дальше события шли по нарастающей. В Гостомеле не утихали жесточайшие бои, на «Стариках» (район в Бородянке) расположилось много военной техники. Оттуда палили из «Градов» в сторону Макарова. Были замечены чеченцы. Громыхало со стороны Бабинцев и Дымера. Прокатился слух, что к Бородянке идет колонна, растянувшись на шестьдесят пять километров. Я не поверил, но вскоре полетели снимки со спутника. Действительно, двигалась нескончаемая «ядовитая змея», впоследствии разделившаяся на три части.

С двадцать восьмого числа, заходя в город, танки уже стреляли по высоткам. Один из них попал в наш дом, и несколько квартир выгорело. Я не спал трое суток. Слышал все: и ракеты, свистящие в сторону Киева, и вертолеты, направляющиеся в Макаров. Один — десантный, второй — «Аллигатор». Удар по нефтебазе. Прошел слух, что наши дают отпор и сгорело много боевых машин. Одна на кругу вместе с солдатами. Что мирные сбрасывают с балконов и крыш зажигательные смеси. Я тогда подумал: «Нашим домам капец».

Самое страшное нас ждало первого марта в 15:40. Верите, от страха плакали и дети, и взрослые. Когда вышел, увидел пожар. Горело все: высотки, деревья, детские площадки. Потянулась вереница людей из центра. Они просились переночевать в частные дома, и их селили в сараях, гаражах, погребах. Уже потом рассказывали, что после первого налета храбрецы ринулись разбирать завалы, но их расстреливали.

Ночь с первого на второе марта оказалась не менее жуткой. Били из танков, «Градов», минометов. Утром, около семи к нам приехала еще одна моя сестра с ребенком, испуганные до смерти. Находясь в шоковом состоянии, забыли в машине пакет со всеми документами и деньгами. Едва их встретил и разместил — самолетный гул. Ору: «Все в подвал!» Успел заметить, что самолет целиком и полностью серый. Дальше — взрыв, взрыв, взрыв. Стены пляшут, потолок дребезжит, дверь вынесло. После налета зарядили «Грады» и не утихали хороших тридцать минут. Моя дочка от воя охрипла, сын с такой силой сжимал кулаки, что на ладонях остались порезы от ногтей. Когда все стихло, вышел во двор, и меня накрыло отчаянием. Ударной волной снесло вагонку с сарая и хаты, хотя находимся от места взрыва в километре. Центр пылал синим. Звоню соседу, а он не может вспомнить, кто я такой. За четыре минуты до удара вышел из подъезда и успел спрятаться за гаражом. Его жена осталась под завалами.

В Бородянку вернулся 6 апреля. Город показался мертвым. Черным, изуродованным, с приличным трупным запашком. Моя квартира разрушена в ноль. У сестры уцелела, но в ней жили русские. Расстреляли холодильник, телевизор, всю кухонную технику. Наложили посреди квартиры столько куч говна, что пришлось выносить ведрами.