Меня зовут Феликс

Глава 16

≪Я боюсь, что, если назову вещи

своими именами, они перестанут быть таковыми≫.

Теперь я стал иначе смотреть на историю Молли и не был столь категоричен, поддерживая только одну из сторон. Начал понимать и ее супруга, который не хотел разрывать отношений с любимой женщиной, и ее любовника, который тоже не намеревался прерывать с ней связь. Я стал лучше понимать и саму Молли, которая не собиралась ни разводиться, ни отказываться от любовника.

У меня бывают такие моменты, когда я одно и то же событие могу трактовать по-разному. Когда аргументы в пользу одной версии заканчиваются, я начинаю приводить контраргументы и защищать другую позицию. В жизни, как в истории или политике, нет

однозначного ответа и нету чистой правды. Это потом, спустя сотни лет, когда бросаешь взгляд на случившееся и имеешь возможность считывать лишь сухие факты в хронологическом порядке, у тебя может появиться более или менее однозначное мнение. Но помимо фактов есть еще и эмоции. Я вспомнил ЕЕ слова о том, что «история полна искажений и часто то, что мы видим, отличается от реальности». А реальность действительно была другой.

Молли любила Макса и не могла представить, что когда-нибудь их связь может прерваться. В то же время она понимала, что расставание — вещь вполне реальная. И первой и самой главной причиной неминуемого расставания может стать разлад в их семьях.

Они как-то пообещали друг другу, что продолжат встречаться до тех пор, пока в семьях у них всё идет хорошо. Именно поэтому Молли не могла допустить развода с мужем.

Сейчас, когда у меня кончились аргументы в пользу одной версии, я переключусь ко второй и представлю контраргументы. Очевидно, была и другая возможность развития этих событий. Так бы поступил, наверное, я. Макс не делает резких движений, пытается показать, что ничего не самом деле не изменилось — с той лишь целью, чтобы она окончательно помирилась с мужем. Если они разведутся, Молли целиком и полностью останется на его совести и его кошельке. Поэтому ему выгодно ее спокойствие и благополучие, то есть полное примирение с мужем, после которого Макса в ее жизни уже не будет. Поэтому, будь я на его месте, я бы свел наши встречи к минимуму, доведя периодичность сперва до раза в два месяца, потом сократил бы частоту телефонных звонков, и так по убывающей. У меня большой опыт в таких побегах, и я могу предположить, что с большой вероятностью Макс поступит именно так: он аккуратно сделает всё, чтобы она сама отошла от него, не задев при этом ее чувств. Пока же он бережет ее и свое спокойствие, присылая ей очень нежные сообщения, которыми она со мной охотно делится:

— Котенок, можешь на меня рассчитывать. Пока в моей груди стучит сердце, в каждом его стуке будет частичка стука твоего сердца. И это навсегда.

Сразу видно: человек — поэт. Я бы так не смог. Может, я просто менее искренен, или для меня это слишком громкие слова. Или я боюсь того, что, если я назову вещи своими именами, они перестанут быть таковыми. Может, и я страдаю синдромом четырехногой курицы?

Я, кажется, уже говорил, что люди с легкостью назовут предательство предательством, но любовь любовью — редко. По крайней мере я.

На следующее утро мы столкнулись в подъезде с мужем Молли. Я улыбнулся ему, кивнул головой в знак приветствия, но увидел в его взгляде некую подозрительность. Неужто он увидел во мне заговорщика? Я очень мнителен, часто бываю неуверен в себе, а на месте мужа Молли я бы тем более видел во всех мужчинах врагов.

И все-таки она счастливая. Я думаю, что человек, в жизни которого есть столько эмоций и событий, не может не быть счастливым. Это как двигатель, как доказательство, что ты живешь, как гарантия того, что у тебя не будет такого потухшего взгляда, как у Мадам Икс. Кстати, ее давно не видно. Интересно, чем она вообще занимается?

— Ты случайно не знаешь, куда подевались соседи из одиннадцатой? — спросил я Молли, когда та выгуливала свою кошку.

— А что ты так обеспокоенно спрашиваешь? — подозрительно улыбаясь, спросила она.

— Нет, просто… Давно не видел.

— Они вообще какие-то странные. Мужик неразговорчивый, а она ходит пришибленная. Только дети нормальные. Пока.

— А что с ними не так?

— Это Хомяков надо спросить. Они с ними общаются. Кажется, даже работают вместе, но не уверена.

Я внимательно смотрел на Молли. Она была очень красивой, хотя и не в моем вкусе. Я понимал мужчин, которые страдали из-за нее. В ней была какая-то едва уловимая спесь, которая прекрасно сочеталась с ранимостью — и делала ее живой и настоящей. Да, скорее

всего именно ее настоящесть мне нравилась. Она не лукавила, часто бывала даже слишком прямой, а когда обижалась — надувала губы. У этой женщины было всё, начиная от внешности и заканчивая мозгами.

Но и она, как многие другие, теряла голову и прекращала думать рационально, когда дело касалось любимого мужчины.

За четыре года отношений с Молли Макс не единожды давал ей повод развернуться и уйти. Однако каждый раз она после непродолжительной обиды первая шла на контакт. И если бы он ее действительно не любил, он не стал бы с этим мириться. Он ее любил — но не мог отказаться и от других женщин. Я понимаю: он молод, в его возрасте я сам был таким. Одно лишь для меня было принципиальным: если я с кем-то завел отношения, значит, с другой я буду тогда, когда эти отношения кончатся. И неважно, сколько они продлятся — день или месяц.