Меня зовут Феликс

Глава 22

≪Если кто-то молчит, значит, другой

хочет очень громко кричать≫.

Всё, что происходило со мной в описываемый период, можно назвать периодом трансформации меня. То ли я готовился к изменениям, которые неизбежно должны были произойти в моей жизни, то ли я сам готовился измениться. Последний раз я пошел на изменения лет пятнадцать назад, когда отпустил бороду и больше не стал ее сбривать. Мне казалось, что мое лицо, укутанное в бороду, придает недостающей мне уверенности и где-то даже защищает меня. Не назвал бы себя нерешительным и боязливым, но бывали ситуации, когда мне просто хотелось спрятаться. Борода дала тот самый необходимый мне защитный слой. К тому же с бородой я был еще более привлекательным — так мне, по крайней мере, казалось.

В те времена, когда я был еще без бороды, а мимо нашего дома проезжали трамваи, но отца уже не было, я искал другой способ защиты — и нашел его в рисунке. Только окончив школу, я попал к людям, которых назвал волшебниками, потому что они умели оживлять картинки. Рука у меня была хорошая, и мне доверили подрисовывать сценки в мультфильмах. Тогда я понял, что нашел то, чем хочу заниматься: мультипликацией.

В тот момент у меня и появилась первая мечта, которой не суждено было сбыться. Я хотел снять мультфильм. Фабулу я давно держал в голове, но мне не хватало опыта, чтобы наделить ее смыслом и написать сценарий. Недоставало и смелости, чтобы описать то, что думаю. Боязнь того, что меня не так поймут и мне придется что-то объяснять или доказывать, стала причиной отказа от этой мечты. Но сейчас иногда я ловлю себя на мысли, что сейчас, спустя столько лет, когда мои страхи трансформировались и я не завишу от мнения окружающих, мне возможно, стоит вернуться к этой идее.

У каждого человека в жизни приходит такой момент, когда ему хочется обязательно доделать что-то — завершить начатое или исполнить задуманное. Не знаю, с чем это связано. Возможно, с тем, что с определенного возраста время начинает бежать слишком быстро. Вчера тебе было двадцать — и казалось, что тебе целую вечность двадцать. Потом тебе еще долго-долго будет двадцать пять. Чуть короче длится возраст с цифрой три в начале. Но как только ты отметил свое сорокатрёхлетие, бег времени превращается в галоп.

Вчера мне исполнилось пятьдесят. 160 лет назад в этот день была придумала история о девочке, которая побежала за кроликом в Страну чудес. Несмотря на то, что кролик и Алиса сыграли в моей жизни определенную роль, классическая история не имеет ко мне

никакого отношения. А жаль, потому что иногда мне очень хотелось, чтобы колодец, в который я падаю, оказался очень глубоким или я падал бы очень медленно, чтобы успеть прийти в себя и подумать, что будет дальше. Но у меня дальше ничего не было. Не было даже Белой Королевы, которая, как мне казалось, олицетворяла наши планы, идеи, которым не суждено было сбыться, поскольку сбываться они могли только вчера и завтра. И как только завтра станет сегодня, оно перестанет быть завтра.

Так вот, ВЧЕРА мне исполнилось пятьдесят. Последние несколько лет я так боялся этого дня, что очень хотел забыть о дне своего рождения. Эта цифра казалась мне каким-то рубежом. Но сегодня я пока его не ощущаю. Как-то не заметил, что переступил этот рубеж.

Никто мне не звонил, никто не поздравил, кроме матери. Я хотел было взять торт и поехать к ней, но потом передумал и купил две пиццы. Не знаю, любит ли она пиццу, сам я особо не люблю. Просто мне хотелось сделать то, что не принято делать в дни рождения. Не принято не пить, не есть сладкого, не отмечать… И всё это я сделал. Она долго рассказывала о чем-то неважном, я ее слушал и ни разу не перебивал.

Возвращался я домой пешком. Было действительно тепло. Я шел медленно, чтобы оказаться дома уже после того как лошади уснут. Курил одну за другой, потому что нервничал. А еще мне так лучше думается. Я думал обо всем, даже об Алисе. Когда прикурил пятую или шестую сигарету, меня стало тошнить. Зашел в первый попавшийся продуктовый, чтобы купить какой-нибудь сладкий напиток. Я не люблю сладкие напитки, но сейчас очень захотелось. Иногда люди совершают нетипичные для себя поступки. Я раньше такие поступки считал алогичными, ведь не могут быть логичными не свойственные тебе действия. И я взял колу. Пока стоял на кассе, почувствовал, что весь пропах сигаретным дымом, и меня еще раз затошнило. Сразу открыл бутылку и уполовинил колу. Стало легче. Оказывается, то, что я не любил, на самом деле не такое уж плохое. Может, когда-нибудь я и тушеный лук начну есть? Допивал бутылку я уже по дороге домой. Выбросил ее в урну в парке и присел на скамейку. Опять закурил, задумался о том, что же будет дальше и встречусь ли я с Белой Королевой.

Еще недавно я был уверен в том, что на свете есть человек, который всегда будет рядом, когда бы мне это ни понадобилось. Но сегодня я в это уже не верил. Моя Алиса мне не звонила, хотя ручаюсь: она уж точно знала день моего рождения. Ее дня рождения я не помнил или не хотел помнить. Не знаю, обида ли это или разочарование, но как только я понял, что моя уверенность в ее безоговорочной привязанности ко мне не имеет под собой достаточных оснований, я стал восстанавливать в памяти всё, что знал о ней. Помню, она болтала без устали, когда волновалась — а рядом со мной она всегда бывала взволнована.

Говорила всё, что взбредет в голову. Всегда высказывала людям в лицо то, что думает, а потом пыталась сгладить обстановку. Кофе пила с молоком, но без сахара. Не любила математику. Каждый раз, приходя ко мне, останавливалась на этаже, переводила дыхание, пытаясь справиться со смущением, и только потом стучалась в дверь. Когда нервничала, грызла обложку телефона. Не могла пить остывший чай, любила печенье с шоколадной крошкой.

Я так много знал о человеке, который был от меня далеко, что посчитал эту информацию бессмысленной и требующей немедленного удаления из памяти. Но у меня это не получилось. Ночью я опять думал о ней. Все мои мышцы одновременно бунтовали и пульсировали, настаивая на незамедлительном разрешении ситуации. Как назло, она молчала — как будто ее и не было. Странно получается: если кто-то молчит, значит другой хочет очень громко кричать. И мне действительно хотелось кричать. Издать боевой клич и начать действовать. Природе мужчин свойственно сначала разрушать, а потом чинить, подумал я о себе.

И стоило мне признать этот факт, как в голове стала вырисовываться тропинка, которая должна была привести меня к точке, где можно будет остановиться на последующие несколько лет. Сколько их будет, я не мог предположить, но знал точно, что их будет меньше пятидесяти.

Котик не спал. Я достал его из аквариума и посадил себе не тыльную часть ладони. Он щекотал меня своими мягкими лапками, точно кот.

— Вот так, Котик, старею.

Паук тихо запищал — наверное, хотел поздравить.

— Если я уйду раньше, то не беспокойся: Молли возьмет тебя к себе.

Он взобрался по моей руке, дошел до плеча и стал пищать прямо в ухо.

— И я тебя люблю, дружище…