Меня зовут Феликс

Глава 29

Я тебя люблю, поэтому

сделал тебе больно≫.

Если раньше на вопрос, есть ли жизнь после смерти, я не мог дать однозначного ответа, то сегодня я убедился, что есть. Вдова Ариса, которая последние десять лет занималась исключительно бумажными вопросами своего супруга, не собиралась заниматься тем же после его смерти. Она вернулась к жизни. К прежней жизни женщины-колумнистки, только теперь она писала тексты не для глянцевых журналов, а для какого-то канала в социальных сетях. Меня в соцсетях нет, поэтому я их даже по названию различить не могу. Но переходить по ссылкам и читать содержание текстов я все же умею.

«Искусство, техника, результат», — что за бессмысленный заголовок, подумал я и, если бы ссылку на статью мне прислал не Жуков, я бы точно прошел мимо.

Она писала что-то о детстве, о том, как окружение влияет на формирование нас как человека. Об отношениях в семье и о том, что счастливая семья не является гарантией того, что у тебя в жизни всё будет прекрасно. Она писала о том, что счастье не может быть вечным, что оно обязательно закончится.

«Конец у счастья один — смерть. Иногда даже физическая. Но это всё равно конец, и причина тут не важна. Если умер один из супругов — это конец счастью. Если один из супругов разлюбил — это тоже конец. Кому-то достаточно недели счастья, кому-то мало и десяти лет. Это уже вопрос насыщения. Если физической смерти нет, всё равно бессмысленно пытаться вернуть счастье в те границы, откуда оно ушло. Лучше сменить декорации и действующих лиц. Не стоит закрываться в себе и уединяться, лишившись однажды счастья или став жертвой предательства или просто неудачных обстоятельств. После смерти всегда есть новая жизнь. Надо просто овладеть искусством жизни — после смерти надо вернуться к тому, что любишь и умеешь делать. Тогда и результат будет такой, какой нам нужен», — писала она.

В какой-то момент я задумался, писала ли Вдова о себе или она держала в уме меня? Потом отбросил эту мысль, потому что с какой стати она должна была писать обо мне, тем более что она меня не знает. Разве что покойный мог ей рассказать. Но с чего бы вдруг он стал обсуждать меня с ней?

Я не дочитал статью, потому что сильно разнервничался. К тому же я не выспался. А плохо спал, потому что Лошадям было очень весело. В конце августа у них родился ребенок. Я не знаю, как быстро подрастают груднички, но к привычному уже топоту сверху присоединилось несмелое постукивание маленькими копытцами. У меня даже создалось впечатление, что они мне мстят за неудавшийся ремонт. Вчера ночью Лошади что-то праздновали. Недавно у них появилось пианино, гитару они купили раньше. Есть две музыкальные игрушки, у которых не регулируется громкость звука. Хочу подарить Лошади мягкие тапочки.

Она ходит босиком так, будто по всему полу у нее торчат гвозди, и она забивает их пятками. Муж ее менее подвижен. Если они разведутся, то хотелось бы, чтобы квартира досталась ему.

Ева уже уехала в Ригу. Очень хочу, чтобы она не вернулась, хотя я привык к ее присутствию и до сих пор, выходя на балкон, автоматически смотрю вправо.

Но ее нет. И коврика для йоги нет. Топор переехал к Лизе. Этот неожиданный для всех союз странным образом не изменил никого из них. Есть все-таки прелесть в зрелом решении: ты не пытаешься измениться, чтобы понравиться, а после не возвращаешься к себе настоящему.

Молли купила дачу, но камина в доме нет, и на грядки она не ездит.

— Это просто вложение, — говорила мне она. — И напоминание о том, что любая история должна оставить после себя след. Моя история с Максом закончилась хорошим каменным домом, и это та история, которую я всегда буду вспоминать с улыбкой.

— Ты даже его стихи не сохранила?

— Конечно сохранила, — она засмеялась. — Я их

все Лёлик отправила, пусть у нее хранятся. Кстати, она тебе не звонит?

— Нет, а что такое?

— Просто спрашиваю. Она так с мужем сблизилась, думаю, может, у нее кто-то есть?

Сблизилась с мужем, конечно. После той тяжелой работы, на которой я отдувался за мужа, конечно, она успокоится и сблизится с ним.

— Нет, не звонит, — сказал я. — Передавай ей привет.

Я наблюдал за своим окружением и видел, как в нем появилось некое движение после многолетней стагнации. Как будто все они пересекли какой-то рубеж и теперь хотели окружить себя только нужными и правильными вещами на оставшиеся пару десятков лет. Вокруг всё двигалось и подталкивало меня к действиям, потому что только я остался на своем месте.

Но мне нужна была еще одна показательная гроза, чтобы изменения стали неизбежностью. Нужно было еще одно подтверждение тому, что жизнь — это не только сухие факты, но и эмоции и ощущения. Но кругом была пока что одна тишина. Она вздувалась, сгущалась, разговоры вокруг с шорохом исчезали. И когда настал благоприятный момент, произошло то, что я вообще не мог себе представить. Это было даже неожиданнее внезапно вспыхнувшей любви Лизы и Топора…

Я возвращался от Мери поздно вечером. Кстати, мы договорились и вместе будем доводить до ума сценарий моего мультфильма, над которым все должны плакать. Сначала я хотел справиться сам, но подумал, что нужно добавить женского драматизма. Женщины из всего могут сделать трагедию, даже Мери. Она и предложила мне включить в сценарий такую фразу, которая врежется в память и заставит задуматься над ней. Мальчик в ее версии моего мульта должен будет сказать: «Прости, Пирос. Я тебя люблю, поэтому сделал тебе больно». Есть в этой фразе что-то жизненно-философское, но мне кажется, над ней нужно еще поработать, нужно добавить что-то про предательство.

Предвидя, что к полуночи лошади только начнут активничать, я решил не спешить домой и зашел в паб выпить чего-нибудь. Играла громкая музыка, а посетители с выпивкой в руках двигались в такт, что было похоже на какой-то ритуальный танец.

Я взял пива и пошел к самому дальнему столику у стены. Там сидел кто-то. Мне показалось знакомым его лицо, а тот факт, что паб находится в двух шагах от нашего дома, навел меня мысль, что этот кто-то точно должен оказаться моим соседом, просто в темноте я не могу разглядеть кто именно. Я подошел ближе.

Это была Сима. Она меня узнала первой и даже пригласила рукой сесть.

— Я на минутку, — сказал я, почему-то извиняясь.

— Посидите уж, вместе пойдем потом. Я тоже недолго.

Я уполовинил бокал пива, посмотрел на нее. Она уже не была похожа на Мадам Икс. Волосы распущены, в глазах вместо трагедии траур. Мне эти изменения показались забавными и, осмелев после еще нескольких глотков пива, я сказал:

— У вас такое траурное лицо, как будто умер муж.

— Да, вчера.

Я чуть было на автомате не сказал «поздравляю», но застыл с бокалом у рта. Я чувствовал себя скотиной, свиньей, бараном, козлом — всеми животными одновременно. Не потому, что я так неудачно пошутил. Мою шутку она даже не заметила. Я был животным, потому что еще недавно хотел смерти ее мужа.

Нужно было что-то ей сказать в ответ.

— Безболезненно, надеюсь?

— Да, во сне.

Фуф, полегчало… не мучился человек, как раз такой смерти я ему и желал.

— Это должно было случиться, у него давно проблемы с сердцем.

Я вконец успокоился. Мои желания тут не при чем. Человек болел, человек ушел. Всё. Теперь понятно, почему он не хотел разводиться с женой. Не хотел уходить один. Хотел, чтобы кто-то помянул его, пусть даже в компании с соседом в пабе.

За Симу я теперь не беспокоился. Я был уверен, что статус вдовы дает ей право выбора и она найдет в жизни то, чего действительно сама хочет. И еще раз убедился, что жизнь после смерти есть.