...Да поможет мне бог

16. Воскресенье, 22 июля, 11.00 утра

Луиза разделась, накинула белый купальный халат Спенсера и босиком вернулась в гостиную. Широко расставив ноги, она стояла посреди комнаты и расчесывала волосы его гребенкой. Каждый раз, когда она поднимала руки, засученные рукава халата соскальзывали вниз.

— К прошлому возврата нет, — сказала она. Голос ее звучал безжизненно.

— О чем это ты? — спросил Спенсер. — Где Лэрри?

Луиза пожала плечами.

— Не знаю и знать не хочу. Вчера вечером мы поссорились и он ушел, хлопнув дверью. Я ждала его до двух часов ночи, а затем сложила свои вещи в саквояж и сняла комнату в гостинице «Шерри-Нидерланд».

— Я никак не мог дозвониться к нему, — сказал Спенсер.

— Тебе нужна новая гребенка, — заметила Луиза. Она встряхнула волосы, и они легли ей на плечи такими легкими, пушистыми волнами, словно дождь их и не коснулся.

Спенсер стоял у письменного стола, собираясь закурить. Увидев, что Луиза направляется к нему, он бросил сигарету, повернулся к ней спиной и, подойдя к открытой балконной двери, стал смотреть на дождь. Через мгновение он почувствовал, что Луиза стоит рядом с ним. Она обняла его за шею, не выпуская гребенки из правой руки, и прижалась к нему всем телом.

— Не надо, — сказал Спенсер.

— Почему?

Он взял ее руки и мягко опустил их.

— Я должен во что бы то ни стало связаться с Лэрри. Это... это страшно важно.

Луиза не отодвинулась от него, но руки ее беспомощно упали, и он почувствовал, что она больше к нему не прижимается.

— Я не знаю, где он.

Спенсер подошел к письменному столу и закурил сигарету.

— По-моему, у него какие-то неприятности, — сказала она.

— А именно?

— Вчера, после обеда, к нему приходили два человека из ФБР. Около часа они разговаривали с ним наедине, но он отказался сообщить мне, о чем они беседовали. Он утверждает, что этот визит никакого отношения к нему не имеет, но я ему не поверила.

— Ну, если вы поссорились из-за этого... — начал было Спенсер.

Она быстро повернулась к нему.

— Не из-за этого. Совсем не из-за этого!

— Во всяком случае, — сказал Спенсер, — я могу тебя успокоить: они приходили к Лэрри из-за меня.

Она пристально на него посмотрела.

— Из-за тебя?

— Да, я нахожусь под следствием. Разве Лэрри ничего не говорил тебе?

Она покачала головой.

— Не понимаю. Какое следствие?

— А, это длинная история, — ответил Спенсер.

Она отвела взгляд и снова стала причесываться резкими, нервными движениями.

— Я не могла оставаться в гостинице, ну просто не могла. Я позвонила тебе, твой телефон был занят, и я решила, что ты дома. Мне не удалось найти такси, и я села в автобус, а остаток пути прошла пешком. — И не переводя дыхания, Луиза спросила:

— А что Лэрри сделал?

— Что ты хочешь сказать?

— Он чем-то подвел тебя, да? Вот поэтому-то ты и хочешь поговорить с ним. Это он виноват?

— В чем виноват?

— Ну, в том, что приходили эти... из ФБР. Это он виноват, да? Он что-то говорил о тебе... Он...

— Перестань болтать глупости, Луиза! — резко остановил ее Спенсер. — Ты не понимаешь, что говоришь.

— Я не понимаю?! — Она швырнула гребенку на пол, сделала несколько шагов к Спенсеру и взяла у него из рук сигарету. — Продолжай, продолжай доверять ему. Пусть он еще раз обманет тебя. Но не говори потом, что я тебя не предупредила. Никогда не говори.

— Луиза...

Она курила, глубоко затягиваясь.

— Он так ревнует меня к тебе, что уже не способен рассуждать здраво.

— У него нет никаких оснований для ревности, — сказал Спенсер.

— Нет, есть, — заявила Луиза. Высоко подняв голову, она смотрела ему прямо в глаза. — Я устала сейчас, Спенс, страшно устала. Каждый раз, когда мы остаемся с тобой наедине, оказывается, что я либо страшно утомлена, либо истерична. А я не хочу этого. С тобой я хочу быть спокойной и... нежной. Настоящей женщиной, а не психопаткой. Я люблю тебя, Спенс, и всегда любила. Я хочу любить тебя и быть с тобой всю мою жизнь. — Она резко повернулась, подошла к балконной двери и выбросила окурок прямо под дождь. А затем начала смеяться.

— В чем дело? — хрипло спросил Спенсер. Он боялся, что с ней начнется истерика... «Быть с тобой всю мою жизнь», — сказала она. Но это же неправда, и не может быть правдой.

— Иди сюда, посмотри, — позвала она Спенсера.

Она указывала на какой-то предмет. Он подошел и увидел свои ботинки, которые снял накануне вечером. Они превратились в мокрую бесформенную коричневую массу, но в них было сейчас что-то на редкость живое и выразительное, что-то родственное опоркам из комедиантского реквизита. Спенсер хотел было взять их, но Луиза его остановила. Обернувшись, он увидел, как разрумянилось ее лицо и как победно она на него глядит. Затем он почувствовал на своих губах ее губы, обнял ее и начал целовать.

Обнимая и целуя Луизу, он целовал свою юность, тысячи воспоминаний и все те ночи, которых никогда не было.

Он услыхал телефонный звонок, но не хотел выпускать ее из своих объятий. Когда телефон прозвонил в третий раз, она как-то сжалась и медленно от него отстранилась. Спенсер подошел к письменному столу и снял трубку.

— Можешь сказать ему, что я здесь, — сказала Луиза.

Спенсер взглянул на нее.

— Хелло?

В трубке раздался голос Мэри Шеппард:

— Хелло, босс, как вы себя чувствуете?

Он глубоко вздохнул:

— Чудесно.

Наступила короткая пауза.

— Это все, что я хотела спросить.

— Спасибо, Мэри, — сказал Спенсер. — Я надеюсь, вы читали сегодня утренние газеты?

— Да. И мне очень понравилась ваша фотография, босс. Я вырезала ее и наклеила на зеркало своего туалетного столика. — Затем другим тоном она сказала: — Я могу что-нибудь для вас сделать?

— Нет, — отозвался Спенсер. — Большое спасибо. Все нужно отложить до понедельника. Я очень тронут, что вы позвонили мне. Честное слово.

— Ну, хорошо, — ответила Мэри. — Стоимость этого телефонного разговора я поставлю в счет конторе, а то мать уже ворчит. Всего доброго, босс. — Мэри повесила трубку.

— Кто эта Мэри? — спросила Луиза. Она лежала, вытянувшись на кушетке, и смотрела на него.

— Мой секретарь Мэри Шеппард. Ты очень часто с ней разговаривала.

— У нее очень женственный голос. Она красива?

— Пожалуй, привлекательна в своем роде.

— Как это в своем роде?

— Ну...

— Вы когда-нибудь целовались?

— Нет, — ответил Спенсер, — мы никогда не целовались. Насколько мне известно, она любит одного человека.

— Зачем она звонила тебе?

— Она прочла всю эту чепуху в газетах и хотела узнать, не может ли мне чем-нибудь помочь. Это очень мило с ее стороны.

— Очень, — сказала Луиза. Она знаком подозвала его к себе и подвинулась, освобождая для него место на кушетке рядом с собой. Он сел, и Луиза взяла его за руку. — Я хочу, чтобы ты ее уволил.

Он улыбнулся.

— Непременно.

— Нет, Спенс, я говорю серьезно. — И он увидел, что она действительно сказала это серьезно. — Ты женишься на бабе, которая обладает сильно развитым инстинктом собственности. Я хочу, чтобы ты это знал.

Он встал.

— Луиза...

— Не уходи.

— Луиза, — сказал Спенсер, — будь терпелива, терпелива со мной и сама с собой. Мы не можем говорить о браке, мы не должны затевать это. Ты — жена Лэрри, а Лэрри, ты и я — старые друзья. Не будем портить нашу дружбу из-за того... из-за того, что ты несчастлива с Лэрри и в эту минуту думаешь, что любишь меня.

Луиза промолчала, но, взглянув на нее, он увидел, что она беззвучно плачет. Она повернулась лицом к стене, ее плечи вздрагивали.

Он не тронулся с места.

— Луиза, послушай меня. Я хочу быть честным с тобой. То, что ты сказала несколько минут назад о себе, правильно в отношении меня. Возможно, что так было всегда. Я люблю тебя. Я никогда не переставал любить тебя. Но с тобой дело обстоит иначе, совсем иначе. Посмотри правде в глаза, будь честна с собой. Ты, может быть, любила меня по-детски... нет, я не то хочу сказать: не по-детски, а так, как любят в ранней юности. А потом ты влюбилась в Лэрри. Ведь это же факт, дорогая, и не важно, что ты говоришь, и не важно, как это началось. Ты полюбила его и вышла за него замуж. Ты его жена и все еще любишь его.

Пока он говорил, Луиза лежала тихо, но, когда он умолк, она повернула голову, и он увидел, что глаза ее полны слез. Она стала рыться в карманах его халата, отыскивая носовой платок. Не обнаружив его, она вытерла лицо халатом.

— Я знаю, ты мне не веришь, — сказала она, пытаясь быть спокойной. — Это потому, что ты давно уже не знаешь меня. Много лет ты не видел во мне Луизу, свою Луизу. Ты видел только жену Лэрри, а жена Лэрри — истеричка, безнадежно во всем запутавшаяся... Хорошо, я буду честна с тобой. Я, конечно, в свое время влюбилась в Лэрри. Он пробрался в мою душу и сидит там, все еще сидит, но он больше не нужен мне. Я избавляюсь от него и уже почти избавилась. Видишь ли, в действительности он мне никогда не нравился и никогда, ни на одну секунду я не верила ему.

Она остановилась, переводя дыхание, и попыталась улыбнуться Спенсеру.

— Сегодня, когда ты меня целовал, я почувствовала себя так, как не чувствовала никогда в жизни... Я... я знаю, тебе это трудно понять, но выслушай меня и пойми. Лэрри, конечно, взволновал меня. Этот человек может взволновать. Но... я не знала, что в тебе столько нежности и тепла и всего этого вместе взятого. Только сейчас я это узнала.

Судорожным движением она вытянулась на кушетке.

— Я вышла замуж не за того человека, который мне нужен. Я и раньше говорила тебе об этом. Я сделала ошибку! Неужели же я должна всю жизнь расплачиваться за одну ошибку?

Он ничего не ответил.

Она умолкла и, видимо, успокоилась. Ее руки, выглядывавшие из засученных рукавов его белого халата, казались по-детски тонкими и нежными. Она опустила веки и ровно дышала полуоткрытым ртом. Только легкое дрожание губ выдавало ее боль.

Спенсер глядел на нее и видел, какая она маленькая и как похожа на ребенка. Страсть покинула его, и он, полный тайной радости, смотрел на нее, как смотрит отец на свою младшую дочь. Потом он тихонько отошел к письменному столу, развернул утренний выпуск «Стар джорнел» и прочитал:

«СЕНАТОР США ПОДДЕРЖИВАЕТ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

ЖУРНАЛИСТА ПРОТИВ КРАСНЫХ

Вашингтон, 21 июля. Сенатор Аарон Куп, сыгравший важную роль в разоблачении сторонника красных Гордона Беквуда, одно время работавшего консультантом государственного департамента по вопросам внешней политики, выступил сегодня с решительной поддержкой статьи известного журналиста Уолта Фаулера, опубликованной в пятницу нью-йоркской газетой «Стар джорнел».

В интервью с вашингтонским корреспондентом агентства Ассошиэйтед Пресс сенатор заявил, что настало время вытравить коммунизм из всех областей американской общественной и частной жизни и, воскресив воинствующий дух раннего христианства, широко использовать его для борьбы против кремлевского антихриста и его покорных рабов в наших городах и деревнях.

На просьбу прокомментировать статью мистера Фаулера, которая разоблачает деятельность одного нью-йоркского адвоката, снискавшего печальную известность своими левыми взглядами, сенатор Куп ответил, что всякий, кто бросается на помощь предателю, по всей вероятности, является предателем и сам. Сенатор имел в виду то обстоятельство, что при расследовании сенатом дела Гордона Беквуда этот адвокат был защитником последнего. Гордон Беквуд, участвовавший в разработке гибельной ближневосточной политики США во времена Рузвельта, покончил с собой как раз в тот момент, когда слушание его дела в Вашингтоне было в самом разгаре. После самоубийства своего клиента нью-йоркский адвокат Спенсер Донован опубликовал заявление, в котором прославлял Беквуда как мученика и невинную жертву политических преследований».