...Да поможет мне бог

32. Понедельник, 30 июля, 12.30 дня

Спенсер поднялся со своего кресла. Перед ним вспыхнула лампочка фотокорреспондента, и чей-то голос произнес: «Благодарю вас, сэр». Он улыбнулся или подумал, что улыбнулся. Он ничего не ощущал, кроме пустоты и чувства поражения.

Вокруг него толпились люди, и некоторые из них с любопытством рассматривали его. Он увидел, как из зала неторопливо вышел Уолт Фаулер, положив руку кому-то на плечо. Он и его спутник смеялись. Майрона Вагнера Спенсер не видел.

Внезапно около него оказался Ред, а позади него Спенсер заметил Майлса.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил Ред. — Был момент, когда я испугался, что вы заболели.

— Сейчас я чувствую себя хорошо, — ответил Спенсер и взглянул на Майлса. Лицо старика приняло какое-то странное выражение, глаза у него блестели. Он молчал.

Зал заседаний быстро пустел. В коридоре Спенсер увидел Корнела, стоявшего с сенатором Купом. Корнел что-то быстро говорил сенатору, а тот, раскрасневшись, молча слушал его. Корнел коротко кивнул Спенсеру, Аарон Куп отвернулся.

На ступеньках Старого здания Спенсера снова окружили фоторепортеры, и он вынужден был задержаться и позировать перед их аппаратами. Майлс и Ред, не останавливаясь, прошли вперед. Один из репортеров спросил, кто такой Майлс, но Спенсер только покачал головой. Фотографы шли за Спенсером до конца лестницы. Здесь к нему с решительным видом присоединился Майлс и тоже дал себя сфотографировать.

— Уже двадцать пять лет мои портреты не появлялись в газетах, — заметил Майлс.

В такси Спенсер спросил Реда:

— Вы видели Майрона Вагнера?

— Нет, сэр, — ответил Ред, и больше они ни о чем не говорили.

Когда они наконец добрались до своего номера, Спенсер почувствовал, что с трудом передвигает ноги. Он подошел к кушетке, сел и вызывающе взглянул на Майлса:

— Ну что ж, говорите!

— А что говорить? — усмехнулся Майлс. — Если бы я знал об этой идиотской затее, то по крайней мере мог бы сказать сейчас: «А что я вам говорил!»

Ред с силой втянул в себя воздух и уставился на Майлса.

— Никаких демонстраций, дитя мое, — сурово предупредил его Майлс. — Свое преклонение перед геройством поберегите на будущее, для других кандидатов. Не растрачивайте его на человека, который погубил свою карьеру и превращает вас в безработного только потому, что мир не соответствует идеалам, придуманным им самим. — Заметив, что Ред хочет что-то сказать, Майлс добавил: — В такие минуты, как сейчас, детей не должно быть ни видно, ни слышно. Им следует пойти в ресторан и заказать обед.

— А я не пойду, — сердито отозвался Ред. Зазвонил телефон, и он взял трубку.

— Вы знаете, Донован, — обратился Майлс к Спенсеру, — я все время недоумевал. С самого начала я знал, что здесь что-то не так, но никак не мог додуматься до разгадки. А сегодня, минут за пять до того, как вы запели свою главную арию и вытащили из кожаного мешка своего машинописного зайца, разгадка внезапно пришла мне в голову, и я уже знал ответ — непростительный, безумный ответ.

— Вас вызывает Нью-Йорк, сэр, — сообщил Ред. Спенсер отрицательно покачал головой.

— Узнайте, кто вызывает, — распорядился Майлс. — Попытайтесь быть полезным.

Ред сверкнул на него глазами.

— Вас вызывает миссис Хант, сэр, — сказал он Спенсеру.

Спенсер встал и подошел к телефону. Ред, прикрыв трубку рукой, попросил:

— Не слушайте вы мистера Майлса, сэр! Он не прав, а вы правы. Я это знаю, сэр.

— Спасибо, Ред, — вяло ответил Спенсер и взял трубку.

— Я смотрела передачу заседания, — сказала Луиза, — и хочу, чтоб ты знал это.

— Очень рад.

— Ты еще долго будешь в Вашингтоне? — спросила она.

— Да, завтра состоится еще одно заседание, закрытое. По телевидению оно передаваться не будет.

— Не будет?

— Да, не будет. — Спенсер помолчал. — Комиссия обяжет Лэрри явиться.

— Не беспокойся, мы найдем его. Я уже звонила Дику Поттеру. Лэрри так не отделается. Самолет не может бесследно исчезнуть. Его разыщут. Его найдут, Спенс, и доставят в Вашингтон. — И, не переводя дыхания, она спросила: — По телевидению передали не все заседание. Как оно закончилось?

— Неважно, Луиза, неважно!

— Я хочу тебе еще раз сказать, что я видела передачу и что я горжусь тобой. Скорее возвращайся домой! — воскликнула Луиза.

— Постараюсь, — ответил Спенсер и положил трубку.

Раздался стук. Ред открыл дверь и взял у посыльного несколько телеграмм.

«Ну вот, опять, — подумал Спенсер. — Теперь меня нашли здесь, и все пойдет по-старому: снова начнутся телефонные звонки, письма, газетные заголовки. Это никогда не кончится; это будет продолжаться вечно».

Сделав шаг вперед, он вырвал телеграммы из рук Реда. Тот с ужасом взглянул на Спенсера. Спенсера трясло, как в лихорадке. Он не мог говорить. Он ничего не мог объяснить. Да и к чему объяснять? Он подумал о судьбе Гордона Беквуда.

— Донован, возьмите себя в руки! — донесся до него резкий окрик Майлса. — Дайте мне телеграммы.

Постепенно, словно из рассеивающегося тумана, перед ним снова появилось лицо старика. Майлс пристально и властно смотрел на него. Он взял у Спенсера телеграммы.

— Слушайте меня. Теперь вы будете слушать только меня. Вы правильно поступили, отказавшись от моих услуг сегодня утром, и я ценю это. В отличие от вас я вовсе не жажду попасть в тюрьму. Но сейчас геройские трюки окончены, и вы возьмете меня в адвокаты по той простой причине, что я вам нужен.

Спенсер взглянул на него и покачал головой.

— Нет, я так не поступлю. С этим все кончено.

— Нет, не кончено! — воскликнул Майлс. — Вы не можете теперь отступать. Вы начали что-то, и это «что-то» вас не отпустит. С вами еще не покончили. Вы затеяли нелегкое дело, Донован, и оно обратилось против вас, потому что зло всегда остается злом, каким бы целям оно ни служило. Вы были героем в течение десяти минут, но расплачиваться вам придется, по всей вероятности, всю жизнь. Но вы же сами этого хотели, и — черт вас побери, Донован! — я боюсь, что в глубине души вы все еще считаете свой поступок правильным и не сожалеете о нем.

Майлс посмотрел на Спенсера; из другого конца комнаты на него глядел Ред. Оба ждали. Но Спенсер молчал.

Майлс пожал плечами. Он открыл одну из телеграмм, и на его лице появилась недоуменная улыбка. Он открыл другую телеграмму, затем еще одну.

— Это от великого американского народа, — сказал он. — Хотите верьте, хотите нет, но это поздравительные телеграммы.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату влетел Майрон Вагнер с блестевшими от возбуждения глазами.

— Там тебя ожидает добрый десяток парней, Спенсер. Я думаю, что их нужно принять.

— Потом, Майрон, — отозвался Спенсер.

— Какие еще парни? Кто этот человек? — спросил Майлс.

Майрон, не обращая внимания на Майлса и Реда, подошел к Спенсеру.

— Послушай, мой мальчик, — воскликнул он, — это газетная братия, а я настолько глуп, что не требую интервью исключительно для себя. Я не знаю, что с тобой будет после того, как вся эта чертовщина закончится, но сегодня ты — гвоздь первой полосы, и тебе следует этим воспользоваться.

Репортеры гуськом вошли в комнату. Спенсер не нашел знакомых лиц, да и вообще едва ли он различал лица. Сон наяву продолжался.

Один из них спросил:

— Итак, мистер Донован, как вы чувствуете себя в роли героя?

Спенсер не ответил.

Он услышал женский голос:

— Вы хотели бы сделать заявление?

Спенсер отрицательно покачал головой. Он прислушивался к своему внутреннему голосу, к голосу, который молчал. Он отчаянно пытался вернуться к действительности, которую покинул когда-то — много лет назад, казалось ему.

Затем до него донесся резкий голос:

— Мистер Донован, если вы против того, чтобы вас называли героем, то как же вы позволите себя называть? Что вы предлагаете?

Наступило молчание. Кто-то кашлянул. Постепенно лица репортеров появились в фокусе зрения Спенсера, и он увидел, что они ждут его ответа. Рядом с ним стоял высокий худой рыжий репортер, дальше еще один — в темных очках, с перекинутым через плечо плащом. Внезапно Спенсер понял, что должен сказать что-то и сказать сейчас же. Этот миг достался ценой долгих месяцев тревог и мучений. Может быть, это миг триумфа, а может быть, просто стремительный взлет перед окончательным падением. Он не знал. Но это была важнейшая в его жизни минута, и он не мог ее пропустить.

Напряжение покинуло его, боль в желудке прошла, он почувствовал себя легко и свободно.

— Я хочу сделать заявление, — сказал Спенсер.

— Донован, я ваш адвокат, — вмешался Майлс, — и все заявления, которые вы пожелаете сделать, необходимо предварительно согласовать со мной.

— Я понимаю, мистер Майлс, — ответил Спенсер. — Но ведь я скажу совсем немного, только вот это. — Он взглянул на репортеров. — Сегодня на заседании члены комиссии намекали, что никакой здравомыслящий человек не станет рисковать своей карьерой и своим положением в обществе только для того, чтобы доказать свою правоту. И все же именно это я сделал. — Он глубоко вздохнул. — Я могу только сказать вам, что ни о чем не сожалею. Я сознательно предал дело широкой гласности, так как только таким способом, по-моему, можно довести до сознания народа то, что может случиться с каждым из нас. Согласитесь, что нам, американцам, всегда нравилась театральность. Не знаю, значат ли что-нибудь телеграммы, которые мы уже получили, — пока еще рано делать выводы, — но я советую вам взглянуть на них.

Некоторые репортеры повернулись к Майлсу, который по-прежнему держал в руке распечатанные телеграммы.

— И еще одна вещь, — сказал Спенсер. — Вы спросили меня — в шутку, конечно, — как я чувствую себя в роли героя. Если в этом деле должен быть герой, то им станет американский народ — и никто больше. Ну а если вам обязательно нужно как-то назвать меня, то, может быть, вы согласитесь с предложением комиссии и назовете меня идиотом.

Он взглянул на Майлса, и старик ответил ему широкой улыбкой.

— Побольше бы нам сейчас таких «идиотов»! — воскликнул Майрон Вагнер.

Оглавление

1. Среда, 18 июля, 6.50 вечера.

2. Среда, 18 июля, 8.20 вечера

3. Среда, 18 июля, 8.35 вечера.

4. Среда, 18 июля, 9.25 вечера.

5. Четверг, 19 июля, 1.00 ночи.

6. Четверг, 19 июля, 7.45 утра.

7. Четверг, 19 июля, 9.00 утра.

8. Четверг, 19 июля, 9.00 вечера.

9. Пятница, 20 июля, 10.05 утра.

10. Пятница, 20 июля, 2.00 дня.

11. Пятница, 20 июля, 8.15 вечера.

12. Суббота, 21 июля, 1.30 ночи.

13. Суббота, 21 июля, 7.30 утра.

14. Суббота, 21 июля, 5.00 дня.

15. Воскресенье, 22 июля, 7.00 утра.

16. Воскресенье, 22 июля, 11.00 утра.

17. Воскресенье, 22 июля, 1.00 дня.

18. Понедельник, 23 июля, 7.00 утра.

19. Понедельник, 23 июля, 9.50 утра.

20. Понедельник, 23 июля, 2.40 дня.

21. Понедельник, 23 июля, 6.30 вечера.

22. Понедельник, 23 июля, 7.40 вечера.

23. Понедельник. 23 июля, 9.10 вечера.

24. Вторник, 24 июля, 9.15 утра.

25. Вторник, 24 июля, 12.20 дня.

26. Вторник, 24 июля, 3.30 дня.

27. Четверг, 26 июля, 9.00 утра.

28. Суббота, 28 июля, 10.00 утра.

29. Воскресенье, 29 июля, 8.15 вечера.