...Да поможет мне бог

4. Среда, 18 июля, 9.25 вечера

Приняв душ и укутавшись купальной простыней, Спенсер вошел в спальню, которая, к его удивлению, была ярко освещена. От неожиданности он выпустил из рук дверную ручку, и дверь со стуком захлопнулась.

Лэрри, который стоял перед зеркалом, завязывая галстук, резко обернулся.

— Что с тобой, черт побери?

— Ничего, — ответил Спенсер. — Возможно, мне немного не по себе... Все возможно. Тяжелый выдался денек. — Он сел на кровать. — Который теперь час?

Лэрри пожал плечами, и Спенсер посмотрел на часы, стоявшие на ночном столике. Уже почти половина десятого, а он так и не позвонил Джин. Он даже не вспомнил о ней. Он поднял трубку и набрал номер.

Джин сама подошла к телефону.

— Хелло!

— Дорогая, я прошу извинить меня, но...

— Что случилось? — быстро спросила она.

— Я собирался позвонить тебе, но одно очень важное дело...

— Ты дома?

— Нет, — ответил Спенсер. — Я у Лэрри. Мне нужно было поговорить с ним... есть одно дело, и...

— Почему ты не позвонил мне? Я просто с ума схожу. Я звонила тебе три раза, просила передать...

— Прости меня, я не звонил в бюро обслуживания, — сказал Спенсер. — Мне очень жаль, дорогая, честное слово. Я буду у вас через полчаса. Договорились?

Молчание.

— Ты слушаешь? — спросил Спенсер.

— Да, — ответила Джин и повесила трубку.

Минуту Спенсер сидел неподвижно, раздумывая, стоит ли звонить еще раз. Сейчас она сердится, но ее гнев обычно проходит быстро. Через несколько минут она пожалеет, что была так резка с ним; ей станет неловко, и к тому времени, когда он придет к ним, она будет уже нежной и снисходительной, а может быть, и немного печальной.

— Я ухожу, — заметил Лэрри, надевая пиджак.

— Мне тоже пора, — сказал Спенсер. — Меня заждались у Джин. Она очень сердится.

Лэрри снова стоял у зеркала, наклонившись и обеими руками приглаживая волосы.

— Женщины, черт бы их побрал! Они годятся только для одного дела, одного-единственного; все остальное — ерунда. Я так дьявольски устал от всех этих капризов, истерик и психологических проблем, что готов орать во все горло.

— Как ты думаешь, нужно рассказать обо всем Джин? — спросил Спенсер.

— О чем рассказать? Не рассказывай ей ничего сколько-нибудь важного. Никогда не рассказывай ни одной женщине того, что имеет хоть некоторое значение.

— Я говорю о моем письме в комиссию, — раздраженно объяснил Спенсер. — Джин собирается стать моей женой. Мне кажется, я не имею права скрывать это от нее.

— Но ведь дело уже сделано, не так ли? — спросил Лэрри. Он подошел к двери, которая вела в гостиную. — Послушай, старик, не будем сейчас ничего обсуждать. Я хочу выпить и побыстрей смотаться.

— Валяй, — сказал Спенсер.

Его обидело безразличие Лэрри, но обвинять его серьезно он не мог. Лэрри был расстроен из-за Луизы. Они так часто ссорились последние месяцы; Спенсер даже не мог припомнить, когда у них были хорошие отношения. Правда, он давно не заходил к ним; они, наверно, мирились ночью, в постели, и вот тогда наступали чудесные минуты.

В комнате было жарко. Спенсер подошел к комоду, чтобы взять рубашку, непременно белую — Джин не нравилось, когда он носил цветные рубашки. Галстук у него тоже помялся, и он с великим трудом отыскал более или менее подходящий для себя галстук в пестрой коллекции Лэрри. Боясь снова вспотеть, он одевался не слишком быстро. Затем он взял свою собственную рубашку и галстук и вышел в гостиную.

В гостиной было темно. Луиза сидела у телевизора и смотрела состязания по борьбе. Она придвинула стул почти к самому экрану. Лэрри стоял позади, его можно было различить только по огоньку сигареты.

Диктор представлял борцов:

— В левом углу в красных трусах — очень способный спортсмен и знаменитый борец среднего веса Джо Симмонс! — Толпа ревела и стонала.

Луиза взглянула на Спенсера.

— А, вот и ты.

Она отвернулась, выключила телевизор и зажгла свет.

— Не беспокойся, — сказал Спенсер. — Я ухожу.

— Уходишь? — спросила Луиза. — А я думала, ты немного посидишь со мной.

Спенсер взял со стола бумаги и положил их в карман.

— К сожалению, не могу. Я ведь говорил тебе; у меня свидание с Джин.

— Я тоже ухожу, — сказал Лэрри. Он направился в прихожую с полным бокалом в руке. Он не смотрел на жену. — Я подвезу тебя к Джин.

Луиза повернулась к Спенсеру.

— Пожалуйста, останься. Я хочу поговорить с тобой. — Видя, что он колеблется, она добавила: — Хоть на несколько минут.

Спенсер кивнул головой. Он все еще держал в руках рубашку и галстук.

— У тебя найдется клочок бумаги или мешочек?

— Дай мне рубашку, — сказала Луиза. — Я отдам ее в стирку.

Она взяла рубашку и пошла в спальню.

Спенсер посмотрел на Лэрри.

— Что с Луизой?

Лэрри открыл дверь.

— Она доведет меня до белого каления. Поедем. Незачем тебе ее слушать.

— Я останусь на несколько минут, — сказал Спенсер. — Может, у нее улучшится настроение.

Не сказав ни слова, Лэрри пожал плечами и вышел, захлопнув за собой дверь.

— Извини, пожалуйста, но я должна была поговорить с тобой, — сказала Луиза.

— Ну что ж, поговорим, — ответил Спенсер.

— Мне кажется, я больше не в силах жить с ним, Я всячески пыталась заставить себя, но не могу.

Она стояла, прислонившись к стене, в напряженной позе.

— Нет, можешь, — сказал Спенсер.

— Ты не знаешь, что это значит. И прежде было плохо, когда он еще чем-то занимался, но с тех пор, как он продал все, — помнишь, Спенс, он даже не сказал, почему так поступил, — с тех пор он стал вести себя... просто странно. Он уходит — я не знаю куда — и возвращается под утро, ничего не объясняя. Затем ему в голову приходит какая-нибудь идея и он улетает на одном из своих дурацких самолетов. Внезапно раздается звонок из Сан-Франциско — а я и не знала, что его нет в городе. И это продолжается уже почти два года. Я не могу больше так жить.

— Ты любишь его, — сказал Спенсер.

Она ничего не ответила.

— И он тебя любит, — добавил Спенсер.

Она резко тряхнула головой.

— Он любит только себя. Ему наплевать, жива я или умерла.

— Просто ты сердишься на Лэрри, вот и все, — сказал Спенсер. Он отошел от нее на несколько шагов. Ему не хотелось вмешиваться в это дело. — Мне пора идти.

— Как-то я подумала, что мне следовало выйти замуж за тебя, Спенс,— неожиданно сказала она. — Почему я не вышла за тебя?

— Тут много причин, одна из них та, что я ни разу не делал тебе предложения, — ответил он. — Не забудь сказать мне, когда получишь счет из прачечной.

Она подошла ближе.

— Ты бы женился на мне, правда? Я всегда думала, что ты влюблен в меня. Но я никогда не была уверена.

— Ты полюбила Лэрри, — сказал Спенсер. — А сейчас я должен идти. Меня ждет Джин.

— Да, да, я знаю. — Ее глаза стали совсем темными. — У нас с тобой был бы свой дом, правда? Ты бы не заставлял меня все время жить в отелях? У нас был бы сад, и деревья, и дом с лестницей...

Спенсер отворил дверь; он весь дрожал, и ему не хотелось, чтобы она заметила его волнение.

— Спенс, я хочу, чтобы ты остался со мной... сейчас.

— Извини меня, — сказал он. — Скоро вернется Лэрри. Спокойной ночи, Луиза.

Дверь лифта открылась, и он вошел в кабину. Там, держа на руках крошечного пуделя, стояла женщина в зеленом платье и болтала с седовласым мужчиной, на котором был серый костюм в полоску. Он не слушал женщину и с интересом смотрел на пуделя.

Спенсер достал сигарету, руки его дрожали. Руки его все еще были полны желания.

Пересекая вестибюль, он увидел знакомое лицо и улыбнулся в знак приветствия. Когда он проходил через вращающуюся дверь, ему пришло в голову, что он забыл нечто очень важное.

— Такси, сэр? — спросил швейцар.

— Да, пожалуйста, — ответил Спенсер. Забыл такое, чего никак не следовало забывать. — Спасибо, — сказал он и дал швейцару четверть доллара.

На шофере такси был светло-коричневый костюм; его волосы были плохо подстрижены. Две белые крошечные туфельки висели у переднего стекла; такие туфельки Спенсер видел однажды — когда это было, в декабре? — на маленькой Мэри, дочери Кэрол Беквуд.

И тут-то он вспомнил: началось дело. Как мог он забыть об этом, хотя бы на мгновение? Теперь оно стало самым важным в его жизни; все остальное потеряло значение. Да и что могло значить отныне все остальное?

Семья Джеймса Ф. Садерленда занимала каменный особняк, построенный в середине девяностых годов, близ Парк-авеню. Спенсер поднялся на три ступеньки и позвонил. Он решил все рассказать Джин. Да, он отзовет ее в сторонку и...

Дверь отворилась почти мгновенно. Перед ним стояла Джин. Она была одета в легкое платье и держала в руке бокал. Она не улыбнулась ему.

— Привет, Джин, — весело сказал Спенсер.

Да, он непременно расскажет ей все.

— Ты, я вижу, весьма доволен собой, — сказала Джин. — Тебе очень весело; ты полагаешь, что со мной можно не церемониться и вести себя по-хамски... — Обида сдавила ей горло; она повернулась и быстро пошла в глубь передней, к открытой двери столовой. Он не последовал за ней, и она остановилась у двери. — В чем дело, ты не собираешься входить?

Из сада, находившегося позади столовой, доносились тихие голоса.

— Я не знал, что у вас гости, — сказал Спенсер.

Она отпила из бокала.

— А тебе хотелось, чтобы я сидела здесь в полном... одиночестве, целыми днями ожидая тебя? — Она запнулась на слове «одиночество». — Я пригласила Поля, — добавила она. — А к обеду пришли Биллинджеры.

— Биллинджеры?

— Лео и Пэт. Ты ведь знаком с ними?

— Да, — ответил Спенсер.

Нет, сейчас с ней нельзя говорить. Он понял это, и ему сразу стало легче. Он сам недоумевал, откуда явилось это чувство облегчения. Они вместе прошли в сад.

Джеймс Садерленд стоял у стола, приготовляя напитки. Лео и Поль поднялись со своих мест. Ростом все трое были выше Спенсера, хотя он сам не был маленьким — сто семьдесят восемь сантиметров или что-то около того.

Они поздоровались, и словоохотливая миссис Садерленд сразу заговорила:

— Садитесь, Спенсер, садитесь, вы, наверно, устали. Поль, будьте добры, принесите стул из столовой. Ничего, Спенсер, отдыхайте, Поль не обидится. Ему полезна такая гимнастика — он начинает толстеть. Джеймс, налей Спенсеру. Виски? Вам обязательно нужно выпить — вы плохо выглядите. Садитесь, Спенсер.

Она дружески похлопала его по плечу. Ей нравился ее будущий зять.

— Нечего так суетиться вокруг него, — сказала Джин.

Свет был тусклым, а воздух тяжелым, не чувствовалось ни малейшего ветерка. Из-под навеса Спенсер видел звезды. Я должен поговорить с Джин, думал он. Я должен поговорить с ней как можно скорее. Она поймет меня.

К нему подошел Лео Биллинджер.

— Давно не встречались. Как поживаете?

— Прекрасно, — сказал Спенсер. — А вы?

— Лучше, — ответил Лео, — гораздо лучше. Я нанял другого адвоката и выиграл дело.

— Да, — сказал Спенсер. — Я читал об этом. Очень рад.

Лео повернул тяжелое, невыразительное лицо к жене.