Париж – это всегда отличная идея

Глава восемнадцатая

Его костюм, возможно, и не был французским, но сидел на нем отлично. Он был темно-синего цвета и облегал его широкие плечи, сужаясь к поясу. Также на нем были белая рубашка без галстука, темно-синие брюки в тон и темно-коричневые туфли – никаких кед Converse. Удивительно! С другой стороны, поскольку он примчался сюда, чтобы занять мое место после того как мы поужинаем с Северином, вполне логично, что он захватил с собой свой самый элегантный костюм.

По правде сказать, выглядел он потрясающе. Я предполагала, что он и раньше был красив, даже когда я его ненавидела, но теперь я узнала его вне офиса и могла оценить. Джейсон Найтли определенно был устроен гораздо сложнее, чем мне казалось.

Я смотрела, как он идет ко мне через внутренний дворик, и чувствовала, как у меня поднимается настроение. Я была в Париже, и со мной был красивый и, что не менее важно, приятный в общении мужчина, чтобы составить мне компанию. В самом деле, чего еще может желать девушка?

Не того, конечно, чтобы ее выставили полной дурой, но, по крайней мере, я покинула вечеринку до того, как оказалась в безвыходной ситуации. И я получила огромное удовольствие, облив Жан-Клода шампанским. Это помогло.

– Оке-е-ей, ты улыбалась, а потом выражение твоего лица сменилось глубоким хмурым взглядом. Что произошло с момента, как я появился и пока дошел сюда? – спросил он.

– Ничего, – ответила я.

– Прошу, – он покачал головой. – Твоя морщинка настолько глубокая, – он сделал паузу, чтобы осторожно потрогать кожу между моих бровей, – что я мог бы туда спуститься.

Я тут же перестала хмуриться:

– Лучше?

– Намного, – Джейсон протянул мне руку и помог подняться. – Пошли, у нас мало времени.

– Я думала, у нас впереди целая ночь, – сказала я.

– Но для начала нужно сделать кое-что важное, – произнес он. – На самом деле мы уже довольно сильно опаздываем.

Он уже оплатил счет, и мы поспешили из пивной. Джейсон держал меня за руку. Он подошел к тротуару, поднес свободную руку ко рту и пронзительно свистнул. Такси появилось словно из ниоткуда. Джейсон открыл дверь и не слишком нежно втолкнул меня внутрь.

– К Эйфелевой башне, s’il vous plaît[61], – сказал он.

– О, это отличная идея, – обрадовалась я, – но нам нужны билеты, чтобы подняться на башню, а я сомневаюсь, что их еще можно купить.

Он вытащил из кармана пиджака два билета. Мои глаза расширились:

– Что?

– Пара, которая снимала квартиру до меня, неожиданно уехала из города. Они оставили билеты у Зои, и она предложила их мне за определенную плату, когда я собирался туда заселиться. Я думал, что пойду один, но тут появилась ты, – он взглянул на билет, на котором была временная отметка. – К тому же мы сможем купить шампанское в баре прямо наверху.

– Напиться на Эйфелевой башне, – сказала я, – эта ночь становится все лучше.

– Вот это моя девочка!.. – Джейсон выглянул в окно, чтобы убедиться, что мы продвигаемся.

Вдалеке виднелась башня, мы приближались. Я почувствовала, что начала нервничать. Я ненавидела спешку. А что, если мы не успеем? Билеты пропадут, и мы все пропустим… Я никогда не хотела оказаться на вершине башни с бокалом шампанского так сильно, как сейчас.

– Эй, – Джейсон схватил меня за руку и крепко сжал, – не волнуйся, мы успеем.

В этом был весь он. Парень, который никогда ни о чем не беспокоился и абсолютно спокойно ко всему относился. Он всегда считал, что все будет хорошо, а если и нет, то он с этим справится. Это была полная и абсолютная противоположность тому, как была устроена моя жизнь, но в этот раз, только лишь в этот раз, я собиралась расслабиться, позабыть о своей чрезмерной пунктуальности и довериться Вселенной. Если нам суждено подняться на Эйфелеву башню, мы обязательно это сделаем, а если нет, то, значит, так тому и быть.

Когда таксист остановился возле башни, Джейсон рассчитался с ним, а я вылезла из машины. Ночь выдалась холодной, и я пожалела, что не захватила с собой пальто. Я могла отморозить себе задницу там, наверху. Ну что ж, как там говорят французы? C’est la vie[62]. Оно того стоило.

– Пошли, – Джейсон снова схватил меня за руку. – Нам надо бежать!

Я была не в кроссовках, но, по крайней мере, не на шпильках. И я позволила Джейсону протащить меня сквозь толпу, мимо карусели, через улицу, к входу. Ворвавшись в парк, мы поспешили сквозь темноту и миновали продавцов безделушек, которые расстелили на земле свои одеяла и демонстрировали крошечные Эйфелевы башни, сверкающие всеми цветами радуги.

С нашими билетами мы попали в очередь, которая двигалась быстрее, чем общая, промчались через охрану и металлодетекторы. Мы поднялись по лестнице, задержавшись, чтобы предъявить билеты человеку за стойкой. Он жестом показал нам, чтобы мы шли дальше, и мы прошли через небольшую комнату, а затем вместе с группой других разодетых людей встали в очередь к лифту, который должен был доставить нас на второй этаж. Лифт подъехал быстро, и Джейсон втолкнул меня в него. Мы двинулись наверх, прямиком в нутро Эйфелевой башни. Я заметила, что Джейсон все еще держит меня за руку. Я бы отстранилась, но мои пальцы были холодными, а его – теплыми.

Мы поднялись на второй этаж, но времени любоваться видом не было, так как нам нужно было успеть на другой лифт, который поднимался на самый верх башни. Еще несколько ступенек – и мы попали в очередь, которая змеилась вокруг платформы. Очередь двигалась стремительно, так как близился конец вечера, и мы довольно быстро вышли в узкий коридор.

Там было уже четыре лифта: два красных и два желтых. Они работали попарно, как противовес друг другу. Когда один из лифтов освободился, мы втиснулись в него. Я была прижата к стеклу, а Джейсон стоял позади, защищая меня от толпы, которая собралась в лифте вместе с нами.

Они могли бы раздавить меня, но мне было все равно. Теперь, спустя столько времени, я наконец понимала, почему Париж называют Городом света. И дело было не только в том, что здесь творилась история в эпоху Просвещения. Пока мы медленно поднимались в небо, я смотрела сквозь стекло, сквозь замысловатую железную конструкцию на прекрасные золотые огни города, раскинувшегося передо мной. Это было захватывающе.

– Ух ты, как красиво, – прошептал Джейсон мне на ухо.

Я повернула голову и увидела, что он смотрит на меня, наши лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Я изучила его красивые глаза с длинными ресницами и квадратную челюсть, слегка поросшую щетиной, и затем произнесла:

– Да, очень красиво.

Между нами промелькнуло какое-то взаимопонимание, и он улыбнулся мне, прежде чем снова посмотреть на город.

– Когда мы доберемся до вершины, у нас будет всего несколько минут до начала светового шоу. Я читал, что они освещают башню сверкающими огнями в течение пяти минут в начале каждого часа.

– Мы как раз вовремя, – сказала я. Слова прозвучали неестественно, потому что теперь я мучительно осознавала, что за моей спиной стоит Джейсон. Я хотела прижаться к его теплому телу, но это было бы странно, верно? Я начала вечер со свидания с одним мужчиной, а теперь оказалась здесь, в самом романтичном месте в мире, с парнем, которого до недавнего времени ненавидела всеми фибрами души. Все это было как в дешевом любовном романе. Или всему виной Париж? Я понятия не имела.

Лифт остановился, и мы вышли. Мы находились в застекленной части башни. Там было полно народу, но Джейсон взял меня за руку и повел вверх по узкой лестнице на открытую площадку. Ветер ударил мне прямо в лицо, и я вздрогнула. Моя накидка была совершенно бесполезна. Не говоря ни слова, Джейсон снял пиджак и накинул его мне на плечи, притянув меня ближе к себе и оберегая от ветра. Ну надо же! Найтли был джентльменом.

Мы любовались восхитительным видом: синим лучом, сияющим сверху, яркими городскими огнями, видневшимися вдали, а чуть ниже – туристическими лодками и вечерними круизами по Сене. Это было потрясающе. Джейсон извинился, что ему придется ненадолго отлучиться, затем подошел к маленькому окошку с надписью “Bar à Champagne”[63], чтобы принести нам напитки. Он вернулся с двумя бокалами и широкой улыбкой.

– Что смешного? – спросила я.

– Разве Эйдан не гордился бы тем, что мы проводим время вместе? Мы даже не спорим между собой.

– Я думаю, что, вероятнее всего, он был бы шокирован, – ответила я.

– За Эйдана, – Джейсон поднял свой бокал и стукнулся им с моим.

– За Эйдана.

Мы сделали несколько больших глотков. Я не была уверена, пила ли я сейчас для того, чтобы успокоить нервы, находясь на высоте более двухсот семидесяти метров на ветру, хлещущем вокруг меня, или в надежде, что алкоголь согреет меня. Я просто знала, что это лучшее шампанское, которое я когда-либо пробовала. Может быть, дело было в высоте, а может, в компании. Все, что я знала наверняка, это то, что я чувствовала себя в буквальном смысле на вершине мира. Люди двигались вокруг нас, но мы все время стояли на одном месте.

Джейсон вздрогнул. Он явно мерз, находясь в одной лишь рубашке. Я придвинулась ближе к нему и обняла его за спину, прижимаясь к его боку. Когда он удивленно посмотрел на меня, я сказала:

– Грею тебя.

Он ухмыльнулся и притянул меня ближе.

– Ты все время удивляешь меня, Мартин.

– Неужели? – спросила я. Вероятно, я не должна была быть довольна этим, но я обнаружила, что мне нравится его удивлять. Честно говоря, я и сама себе удивлялась, и это было приятное чувство.

– Да, в лучшем смысле этого слова, – его голос звучал хрипло, он допил шампанское, подождал, пока я сделаю то же самое, и вернул наши бокалы в бар. Затем он достал из кармана мобильный телефон и беспроводные наушники.

– Скажи мне, Мартин, ты когда-нибудь танцевала на вершине Эйфелевой башни?

– Нет, не могу этим похвастаться, – ответила я.

– Супер.

Он протянул мне один из наушников, и я вставила его в ухо. Он сделал то же самое, а затем постучал по дисплею своего телефона, прежде чем положить его обратно в карман брюк. Найтли протянул ко мне руки, и когда заиграло характерное оркестровое вступление к La vie en rose[64], я скользнула в его объятия, а Эдит Пиаф начала растягивать слова, околдовывая нас своим голосом, поющим о единственном мужчине, чья любовь заставляла ее видеть жизнь в розовом цвете.

Там было не так много места, чтобы свободно двигаться, но это не помешало Джейсону вести меня в танце по узкому кругу, а затем закружить в своих руках, заставляя мое платье приподняться. Я чувствовала себя кинозвездой 1940-х годов, красивой, гламурной и такой сексуальной. Это был бальзам на мою измученную душу.

Мы двигались вместе, наша одежда развевалась на ветру, а разговоры людей вокруг нас постепенно стихали. Джейсон притянул меня к себе, и я ощутила, что тепло его тела обнимает меня так же, как и его руки. Я почувствовала, как мое сердце подпрыгнуло в груди, когда его запах – низкие нотки аромата кардамона и мяты – заполнил все. Мне хотелось укутаться в этот запах, как в свою любимую пижаму с коровами. Это был успокаивающий аромат, заставляющий меня почувствовать себя… дома.

Эдит взяла свою высокую ноту как раз в тот момент, когда я отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо. Каблуки прибавили мне лишние два сантиметра роста, мои глаза оказались на одном уровне с его ртом, и я не могла не заметить щедрый изгиб его губ.